Любопытные факты с документальной основой.
Доктор исторических наук, профессор кафедры истории и мировой политики Тюменского госуниверситета Евгений Крестьянников в своих научных исследованиях о развитии судебных преобразований в Сибирском крае на стыке 19-20 веков выяснил, почему мировой судья приравнивался к герою нашего времени, зачем Фемиде надо было развязать глаза, как вершилось правосудие в глубинке и многое другое. О некоторых интересных фактах истории профессор рассказал «Вслух.ру».
Судейский героизм
Безусловным достоинством мировой юстиции, осчастливившей Россию в ходе судебной реформы 1864 г., считалась ее пространственная доступность для подданным. Но когда в конце XIX столетия преобразование распространялось на огромную Сибирь, столичные чиновники были вынуждены разрабатывать специальные способы адаптации судоустройства и судопроизводства к природно-географическим условиям края, чтобы сделать правосудие близким к обывателям. А назначенным сюда мировым судьям предстояло оторваться от благ цивилизации и стать настоящими героями своего времени.
Именно так представлял их миссию министр юстиции Н.В. Муравьев. На открытии новых судебных учреждений восточной провинции 2 июля 1897 г. в Иркутске он говорил: «Правительство твердо надеется, что сибирские мировые судьи окажутся на высоте этого исключительного призвания и будут творить царское правосудие с честью, с усердием, скажу больше — с благоговением. В глуши, в одиночестве, среди суровой природы и чуждых людей, это будет своего рода подвигом, но пусть даже и так — сознательный подвиг и бескорыстная жертва возвышают и облагораживают того, кто способен на них»!
Судейского героизма требовала не только сама сибирская обстановка. Правила 13 мая 1896 г., на основании которых проводилась реформа, дополнительно возложили на мировых судей обязанности следователей и нотариусов, а также предписали им выезжать для разбирательства дел в ближайшие к местам их возникновения населенные пункты. Закон, заставивший тем самым совершать немало служебных поездок, вместе с громадными расстояниями региона, его природными вызовами, неразвитостью путей сообщения и транспорта обеспечивал сотрудникам мирового суда в глубинке работу с самыми захватывающими сюжетами. Если же какому-нибудь скульптору пришло бы в голову на сибирский манер изваять статую Фемиды, то, вероятно, мастер посчитал бы уместным вложить в ее руки путеводитель и развязать глаза, чтобы она не заблудилась в далеких просторах.
По долинам и по взгорьям
Командировки являлись заметными в служебной нагрузке. Отдельный сибирский мировой судья, по сведениям одного из них, В.Н. Анучина, в среднем бывал в пути по 60 часов ежемесячно, проезжая при этом по 500-600 верст. Также, к примеру, по 45 дней в год разъезжали данные чиновники Тобольской губернии в 1905 г., а в Барнаульском уезде Томской губернии в 1906—1908 гг. им приходилось находиться в поездках ежегодно до трех месяцев каждому.
Везением для мирового судьи края считалось, если ему в заведование попадался небольшой по площади участок с удобным географическим ландшафтом, населенный жителями компактно вдоль железной дороги, наезженных трактов или судоходных рек с регулярным пароходным сообщением. В таком случае командировки юриста-счастливчика делались недалекими по расстояниям, недолгими и к тому же комфортными. Однако большинство судей, работающих в сибирской глубинке, могло только мечтать о таких условиях, и неслучайно вопрос о более справедливом разграничении подвластных им территорий всегда являлся болезненно острым.
Чиновников излишне много путешествовать могли заставлять чрезмерная протяженность и сама конфигурация мировых участков. Так, в Забайкальской области административно-судебное территориальное деление имело заметную зависимость от географии Байкала и горных хребтов, которая делала вытянутыми с юго-запада на северо-восток здешние уезды, а также районы, подчиненные мировым судьям. В результате длина отдельного участка достигала 700 верст при относительно малой ширине.
Где — на повозках, где — на собаках
Еще накануне введения в Сибири мировых судей руководители разных уровней и ведомств пытались определить сложность судейской службы с географической точки зрения, оценивали возможности для командировок местных путей сообщения и транспорта. В прогнозах начальников, характеризующих будущие участки, встречались характеристики «тяжелый», «трудный» или даже «убийственный». Заранее в некоторых районах мировые судьи обрекались путешествовать далеко и с большими лишениями. В гористом 1-м участке алтайского Кузнецкого уезда Томской губернии для судьи намечались поездки «до 400 верст, местами на лыжах или летом верхом».
Работавший там позже, в первом десятилетии ХХ в., Г. И. Реченский жаловался «на неудобства его участка в географическом положении», которое вместе с иными природными обстоятельствами делало невозможным значительную часть года доставить правосудие до отдаленных секторов. В частности, на 1911 г. судья в течение предшествующих пяти лет не смог ни разу съездить для рассмотрения «дел по хищнической добыче золота» на приисках в системе реки Абакан, поскольку из-за условий окружающего мира вероятность такого выезда ограничивалась исключительно январем, но этот месяц всегда оказывался занят другой работой. Действительно, на Алтае странствования юристов бывали очень затруднены. По донесениям тамошних мировых судей, они вынуждались в поездках пересекать «быстрые реки» и горные хребты с «часто размывающимися тяжелыми и опасными перевалами».
Наличие трактов в участках вроде бы сулило судьям более благоприятные разъезды, однако само название данных путей в Сибири могло вводить в заблуждение. Однажды, не давая шанса вышестоящим начальникам по данному поводу обмануться, мировой судья 20-го участка Забайкальской области М.Ф. Чапас объяснял им: «Тракты — не дороги в прямом смысле этого слова, а узенькие тропы, составляющие следы от конских копыт; езда по ним возможна только верховая и притом шагом, самое большое — ступью или переступью».
Регулярное пароходное сообщение в некоторых участках лишь отчасти приносило служебную пользу. Когда мировой судья-следователь из села Демьянского Тобольской губернии перемещался в северные углы подвластной территории для раскрытия преступлений, первую часть пути он проделывал на крупном речном судне, но для дальнейшего передвижения приходилось все-таки пересесть в известный издревле каюк и плыть на нем еще сотни верст. Из переписки того демьянского судьи известно, что пароходы в целом мало помогали деятельности, поскольку имели остановки только на крупных пристанях, и в теплое время года путешествовать доводилось при абсолютно непроезжих сухопутных дорогах, чаще всего в лодках.
В восточных областях Сибири набор задействованных для судейских командировок путей сообщения и видов транспорта являлся весьма разнообразным. Судья из поселка Корсаковского на Сахалине перемещался «морем на пароходах», притом нередко «случайных», зимой же — либо вообще лишался возможности передвигаться, либо осуществлял срочные поездки «на собаках по льду замерзающего у берегов Татарского залива»; в районе Якутска чиновники путешествовали на лодках по рекам, верхом по таежным тропам, иногда — гужевыми повозками по редким наезженным трактам; в баргузинской тайге, где «колесные дороги» отсутствовали, в теплый сезон сотрудники юстиции ездили верхом, а с «ноября по апрель при снеговой зиме в зимних экипажах» по руслу рек; большинство мировых судей Амурской области обычно пользовались в своих разъездах почтовым трактом, «по которому весной и осенью во время распутицы сообщение происходило исключительно вьюком, зимой же на санях и колесах по берегу и льду реки Амур».
Миссия невыполнима
Предназначением путешествий судейских работников являлись заседания, процедуры по расследованию уголовных дел или совершение нотариальных актов. Сибирская глубинка сильно нуждалась в таком чиновнике, но зачастую результативность его поездок стремилась к нулю. Неудачные 500-верстные командировки мирового судьи 2-го участка Томского уезда в Нарым на севере Томской губернии имели многолетнюю историю: то опаздывал пароход, и чиновник приезжал позже намеченных для заседаний сроков, а нужные для производства лица уже разъезжались, то последние не могли вовремя прибыть из-за погодных условий.
Подобная ситуация наблюдалась на юге Енисейской губернии. На границе с Китаем в оторванной от цивилизации местности располагалось крупное село Усинское, которое за сотни верст по бездорожью один раз ежегодно посещал мировой судья из Минусинска. Зачастую обвиняемые, узнав о его приезде, удалялись заблаговременно в тайгу «на промысел», и в таком случае чиновнику ничего не оставалось как расклеивать на двери запертых домов повестки о вызове в суд.
Бывало же судья исхитрялся и заранее рассылал повестки, но сам попадал под снегопад в горах или дожди, делавшие дороги непроезжими, и не мог добраться. Вызванные истцы и обвиняемые, не дождавшись слуги Фемиды, покидали Усинск, каковой оставался совсем без правосудия до следующего года.
Организация работы станций на сухопутных трактах оставляла желать лучшего. По какой-то причине не получить лошадей для продолжения пути было обычным дорожным инцидентом, на что неоднократно указывали мировые судьи Минусинского уезда. Случалось, все имевшиеся станционные лошади предоставлялись чиновникам других ведомств, а потому приходилось ждать освобождения необходимого экипажа или нанимать частных извозчиков. В любом случае вносились коррективы в службу. Скажем, отменялись судебные заседания либо затруднялось расследование дел.
Режим постоянных поездок предполагал подверженность судейского труда самым разным неожиданностям. В июне 1908 г. мировой судья Кузнецкого уезда назначил к разбирательству 35 дел в отдаленном селе Яминском, ни одно из которых не было решено: просто-напросто ливни в горах сделали полноводными и бурными таежные реки, потоки которых снесли все мосты, и чиновнику пришлось повернуть обратно с полпути.
По сравнению с ним крайне не повезло однажды Н.С. Титову — мировому судье 4-го участка Змеиногорского уезда Томской губернии. 4 ноября 1907 г. он по службе направился в село Ново-Георгиевское, прихватив с собой почти 70 дел. Незадачливый работник зашел на час в один из домов по личному вопросу, оставив без присмотра свою повозку, а когда вернулся, та отсутствовала. Это было настоящей катастрофой, поскольку утраченные производства пришлось потом восстанавливать в течение целого года.
Судейские распутники и революционеры
Полукочевая судейская жизнедеятельность корректировала сознание служащих, позволяя в командировках проявлять слабости, допускать вольности и попадать в объятия пороков. В 1901 г. одна из волостей Тарского уезда Тобольской губернии стала объектом особенного внимания жандармов и самого губернатора. Волостной писарь Н.А. Успенский организовывал пьянки для регулярно приезжавших мировых судей, оказывая на них влияние и извлекая разные выгоды для себя. «Застольные» сессии суда проходили на квартире предприимчивого сельского плута, который, как следовало из вполне подтвердившихся анонимных доносов, занимал отнюдь не второстепенное место в судопроизводстве, даже «объявляя наказания».
Летом 1908 г. на имя председателя Томского окружного суда поступило прошение от учителя села Усть-Сосновского Кузнецкого уезда М.В. Смитровича, жаловавшегося на местного мирового судью С.Н. Николаева. Проситель утверждал, что чиновник «обольстил» его шестнадцатилетнюю дочь Лидию и прихватил ее с собой в служебный вояж по окрестным деревням.
По данному поводу проводилось расследование, в целом засвидетельствовавшее представленные в жалобе факты. Действительно, судья сожительствовал с девушкой, имея притом законную жену и детей в Томске, но с полного согласия молодой сибирячки. Однако в глазах местного общества, «глубоко возмущенного поступком мирового судьи» (так записано в материалах расследования), юрист-сердцеед потерял уважение. По службе к нему претензий не нашлось, и его перевели на аналогичную должность в Змеиногорский уезд.
В конце XIX в. мировых судей встречали в сибирском захолустье как порой единственных представителей интеллигенции, способных к просвещению невежественных масс. В условиях же разгонявшегося революционного процесса просветительство могло приобрести неугодный самодержавию характер. Судебные чиновники края неоднократно замечались на стороне противников царизма и участвовали в его дискредитации, делая это и на выездах. Так, мировой судья Канского уезда Енисейской губернии Н.С. Васильев являлся одним из организаторов митинга на каком-то переселенческом участке, где, по донесению местного пристава, политически неискушенному населению в антиправительственном духе толковали Манифест 17 октября 1905 г., призывали «не платить податей, не исполнять натуральных повинностей и не признавать законных властей».
Резюме
Пожалуй, идея соединить несколько функций в руках мировых судей и заставить их постоянно добираться до сибиряков потерпела фиаско, добавила в деятельность чиновников элемент приключений и авантюризма. Служители Фемиды в Сибири тратили кучу времени на разъезды, утопали в таежных реках и бросались в безрассудства.
Фото: нейросети
