Все свободное время депутат проводит в поездках по Ханты-Мансийскому автономному округу, который закреплен за ним по решению фракции ЛДПР.
_Депутат Тюменской областной думы Михаил Селюков в областной столице бывает редко. Все свободное время он проводит в поездках по Ханты-Мансийскому автономному округу, который закреплен за ним по решению фракции ЛДПР. О встречах с избирателями Михаил Викторович рассказал в интервью в рамках совместного проекта еженедельника «Вслух о главном» и регионального парламента «Общественная приемная»._
— Как часто вы встречаетесь с избирателями?
— После избрания в новый созыв думы я объехал практически все муниципальные образования Югры. Несколько раз в месяц бываю в командировках на территориях, которые находятся в зоне моей депутатской ответственности. Не добрался только до отдаленных Березовского и Белоярского районов. Большинство встреч проводятся в Сургуте, где работает общественная приемная.
— С какими вопросами обращаются к вам избиратели?
— Проблематика практически везде одинаковая. Нас всех беспокоят вопросы жилищно-коммунального хозяйства, рост цен на потребительские товары. Заработные платы остались на прежнем уровне, а цены в магазинах изменились в разы. В прошлом году наблюдался вал вопросов по сборам на капремонт. Люди не понимали, за что нужно платить. Фракция ЛДПР выступала за постепенный ввод закона. Жизнь показала, что сам принцип сборов на капремонт заслуживает внимания, но его нельзя внедрять поспешно. Сделана масса ошибок, в рабочем порядке в закон вносятся поправки. Но у людей так и не возникло понимания, куда идут деньги за капремонт, в какую копилку. В целом весь процесс непрозрачен.
Так в поселке Барсово Сургутского района ко мне обратились жители нескольких домов. В их домах провели капитальный ремонт фасада, а крышу и сети водоснабжения и водоотведения не отремонтировали. Сейчас у них протекает кровля, в результате портятся стены и перекрытия. В одном из домов вообще нет центральной канализации. Возникает вопрос: кому такой капитальный ремонт нужен? Мы разбираемся в ситуации, уже направлены соответствующие запросы, будут сделаны выводы.
Бывают и другие ситуации. Кто-то откровенно пытается попрошайничать. У нас есть «копилка», из которой мы можем оказать помощь — депутатский фонд. Но у меня принципиальная позиция — мы помогаем материально только муниципальным и региональным учреждениям. Физическим лицам, я считаю, просто так нельзя давать деньги. Для этого есть социальные службы, которые предоставляют материальную поддержку нуждающимся. Мы же пытаемся помогать более масштабно: покупаем форму для спортивных команд, мебель в школьные классы, оборудование в поликлиники. В этих случаях помощь оказывается большому кругу людей.
— Приобретение конкретному человеку холодильника или починка крыши в его доме — это поддерживание иждивенческой модели?
— Да, считаю, мы должны создавать условия для жизни людей, а не точечно помогать решать кому-то свои бытовые проблемы. Специалисты социальных служб владеют полной информацией о потребностях многодетных семей, ветеранов войны, пенсионеров. И на помощь этим категориям у них предусмотрен бюджет. Депутату поддерживать иждивенчество отдельного человека не стоит.
— Вы считаете, социальные структуры могут справиться с потоком людских запросов в рамках своих бюджетов?
— У нас сформировалась странная модель: масса людей считает, что им кто-то чего-то должен. Налоги в бюджет области или страны платят бизнесмены и обычные работники. На эти налоги существует государство, живет вся страна. Но задачи помогать тем, кто не хочет работать, двигаться и развиваться не стоит. Сидите дальше на печке и ждите, что придет дядя и поможет. Когда мы даем конкретному человеку денег на телевизор, а его соседу на крышу, тогда мы развиваем иждивенческое настроение в обществе, хотя в отдельных случаях нужен индивидуальный подход.
Запустить новое производство, создать рабочие места, чтобы люди могли заработать — вот задача власти, губернатора, правительства и депутатов. А прийти и отремонтировать что-то человеку — задача социального института.
У меня есть пример. Во время наводнения в Ишиме пострадало жилье нескольких семей. Из бюджета были выделены деньги на приобретение нового жилья. В этот момент я хочу сказать: «Извините, но это неправильная позиция». В России существует отличный инструмент — страхование. Если ты живешь у русла реки, застрахуй свой дом от паводка. Страховая компания выплатит пострадавшей семье деньги и будет разбираться, кто виновник подобной ситуации, ведь у каждой ошибки есть фамилия, имя и отчество.
Мое мнение непопулярно, но я уверен, что точно так же неправильно предоставлять обманутым дольщикам готовые квартиры. Из бюджета выделили почти миллиард рублей, средства пойдут застройщикам, им же предоставят земельные участки под строительство. Закон был принят заочным голосованием в облдуме в сентябре.
Бюджет — это средства, которые нужно направлять на общее благо. Человек же решил подешевле купить квартиру в долевую собственность, а после оказывается, что его обманули. Причем здесь областной бюджет? Почему мы сотни миллионов должны направлять на решение этой проблемы, а не на более общественно важные задачи, например строительство новых школ или повышение зарплаты учителей? Вопрос необходимо адресовать чиновникам, которые выдавали разрешения на строительство, самим застройщикам. Взыскивайте с виновных юридических и физических лиц.
— Но проблема обманутых дольщиков тянется десятилетиями.
— Недавно около 300 семей получили квартиры. А где гарантия, что завтра не появятся новые обманутые дольщики. На законодательном уровне осталась лазейка для ненадежных застройщиков. Считаю, мы должны смотреть на то, как нам правильно выстроить правила игры, а не точечно тушить пожар.
При выдаче разрешения на строительство проверяется техническая документация, чтобы будущий дом не развалился. Но никто не гарантирует гражданину, который решил сэкономить и приобрел квартиру в долевку, что застройщик надежный. К сожалению, у большинства людей низкая юридическая грамотность. Поэтому у нас так много обманутых дольщиков, а также банковских вкладчиков. Что гарантируют банки тем, кто вложил свои деньги? При банкротстве обычный человек получит до 1,4 млн рублей компенсации, а юридическое лицо — ничего. Для меня как для финансиста ситуация абсурдна, ведь именно компании должны платить зарплаты своим сотрудникам. Наблюдается определенный дисбаланс. Но государство не должно выдавать бюджетные средства только потому, что кто-то кричит и просит денег.
— Тюменская область разрабатывает проект строительства в регионе арендного жилья. Как вы относитесь к этому?
— Это попытка решения жилищной проблемы. Но арендным жильем как бизнесом должны заниматься не государственные чиновники, а предприниматели. Когда госслужащий начинает заниматься бизнесом, это всегда крайне неэффективно. Если мы за бюджетные деньги построим наемные дома и будем сдавать их в аренду, то арендная плата, боюсь, будет в два-три раза выше рыночной. При этом пустующие в новых домах помещения можно предоставить для переселения людей из аварийных квартир, для временного размещения тюменцев.
У нас проблемы с привлечением на работу молодых специалистов. И одним из мотивирующих факторов переезда выпускника из города в поселение поменьше является предоставление ему жилого помещения. В Югре, например, помимо достойной зарплаты молодому специалисту предоставляется арендное жилье по доступной цене. Помимо этого в Тюменской области много пустых квартир в готовых домах. Но у людей нет достаточных средств, чтобы их приобрести. Бизнес может использовать эти квартиры и новостройки под арендное жилье, а государство со своей стороны предоставлять преференции, например налоговые льготы.
— По итогам встреч с избирателями какие вопросы вы поднимаете в Тюменской областной думе?
— Мы сейчас пытаемся повысить эффективность освоения бюджетных средств. Денег у Тюменской области гораздо больше, чем в соседних регионах, но эффективность категорически страдает, особенно на Ямале и в Югре. Так в Сургуте, например, приобрели под Центр адаптивного спорта здание бывшего торгового центра по цене более 1 миллиарда рублей. По оценкам специалистов, максимальная стоимость этого объекта с учетом реконструкции порядка 300 миллионов. Налицо коррупциогенный фактор.
Также мы подняли массу вопросов по системе водоочистки в Пыть-Яхе, по эффективной работе муниципальной власти в Нягани. Чиновники, к сожалению, эффективно не работают. Им не позволяет этого ни квалификация, ни ответственность. Считаю, что одна из основных задач оппозиционной партии — как раз заставить чиновников работать.
— Проблема в кадрах?
— Это и коррупциогенные факторы, и недоработка контролирующих органов. Где-то прорехи в законодательстве. Есть и проблема с кадрами. Я уже не говорю о том, что очень сложно найти хорошего экскаваторщика, сантехника, других специалистов. Да, в последние два-три года, в том числе и с нашей помощью, поднят вопрос по подготовке технических специалистов. Мы обратили вн имание и начали направлять государственные средства в среднетехническое образование. Крупные предприятия, в том числе нефтегазового сектора, на свои средства открывают школьные классы, лаборатории для обучения студентов, принимают молодых специалистов на практику.
После окончания вуза молодой человек зачастую претендует на высокую зарплату, не имея при этом нужной квалификации. Надо признать, что мы наштамповали вузов, их филиалов, новых факультетов и институтов, а высокий уровень обучения остался в единицах учебных заведений. Нужно остановить фактически официальную продажу дипломов, потому что многие вузы гонятся за студентом и закрывают глаза на качество образования. У них одна задача — дотянуть студента до выпуска и не закрыться.
Считаю, необходимо вернуться к советскому опыту, когда существовало определенное количество вузов с совершенно понятной системой подготовки. Потому что обучение — это профессорско-преподавательский состав и научно-производственная практика. Именно этого у нас зачастую и не хватает.
