Александр Васильевич Виноградский единственный из начальников здешней губернии родился в Тобольске.
Это был не обычный тобольский губернатор. Александр Васильевич Виноградский единственный из 42-х начальников здешней губернии родился в Тобольске. А еще тридцать пятый Сибирский и Тобольский губернатор был снят с должности Александром II за… хорошее отношение к каторжанам.
Славно, не правда ли?
Карьера Александра Виноградского резко оборвалась в связи с делом «о послаблениях, оказанных в Тобольском тюремном замке ссыльным М. Михайлову и Н. Макееву». Словом, погорел начальник на доброте душевной. Впрочем, и едва ли не весь люд местный делал то же самое. Но одно дело — добросердечность народа, другое — обязанного губернатора проявлять строгость к преступникам…
Александр Васильевич Виноградский родился в Тобольске в 1804 году. Ярчайший факт его биографии в том и состоял, что выходец из местных дворян достиг высшей государственной должности на своей малой родине. Здесь же поначалу он окончил гимназию и отсюда поехал поступать в Казанский университет, будучи казенным стипендиатом. Говоря современным языком — за бюджетный счет. На восемнадцатом году жизни Александр Виноградский успешно окончил физмат и возвратился в свою alma mater — Тобольскую гимназию — преподавателем естественной истории.
По неизвестным причинам спустя четыре года он выпросил у начальства перевод на ту же должность в гимназию Саратова. Поработав на берегах Волги пару лет, по болезни уходит в отставку, но уже через год направляется на восток страны — в Енисейскую губернию. Служит сначала советником казенной палаты, а потом и губернского правления. Обретенный в 1838-м году чин статского советника позволил Виноградскому на четыре года занять должность председателя томского губернского суда. Еще на четыре года он задержался в Томске в качестве председателя губернского правления.
По ходатайству министров юстиции и внутренних дел Панина и Перовского Виноградскому трижды объявлялось «монаршее благоволение за отлично усердную службу».
Впрочем, вызвал он и недовольство генерал-губернатора Западной Сибири Горчакова: в традиционно пожароопасный для региона период Виноградского не было в Томске… Конечно, это не могло остаться незамеченным боевым генералом, прославленным во многих баталиях, а еще прожженым служакой, которым и был Петр Дмитриевич Горчаков.
В 1829-м, произведенный в генерал-лейтенанты, он командовал последовательно 19-й, 15-й и 12-й пехотными дивизиями и в 1836 году был назначен генерал-губернатором Западной Сибири и командиром отдельного Сибирского корпуса. Кстати, в 1839 году он перенес управление огромным краем из Тобольска в Омск и всячески способствовал развитию этого города. За что и получил прозвание «омский паша».
Прогневив заслуженного генерала, Александр Васильевич и был вынужден уйти с госслужбы, перейдя в коммерчесский найм. Он стал управляющим одной из компаний золотопромышленника Горохова, находившейся на Урале, в районе Ирбита. Вообще Философ Александрович Горохов считался томским богатеем, сделавшись учредителем ряда золотопромышленных товариществ. В их собственности было 23 приска и разные доли в доброй сотне других «золотых» компаний. Интересно, что именно там, на Урале, впервые в России в середине XVIII века было обнаружено золото.
Иные злопыхатели уверяли потом, при назначении Виноградского Тобольским губернатором, что эту должность он купил себе за деньги от того самого золота. Но слухи слухами, а до высшего тобольского поста Виноградский занимал еще пост председателя здешнего губернского правления. После отставки одного Тобольского губернатора, Прокофьева, и до приезда другого, Арцимовича, 17 месяцев Александр Васильевич исполнял обязанности губернатора. Видимо, его невзлюбил Виктор Антонович Арцимович, и Виноградскому пришлось опять вернуться в Томск. Там, вновь возглавляя губернское правление, он организовал сбор средств в пользу тоболяков, страдающих от полноводья Иртыша.
Наконец, по отбытии из Тобольска Арцимовича, Александр Васильевич таки становится губернатором малой родины. Всегда активная здешняя интеллигенция отнеслась к этому негативно: «Славно, не правда ли? — писал, например, М. С. Знаменский . — Так славно, что даже не хочется верить, да нельзя не верить…»
Вполне вероятно, что покупка должности, а называли и конкретную сумму в семь тысяч рублей, все же могла состояться… Не весть какое преступление было бы по временам тогдашнего повсеместного мздоимства. А потом, были же, во-первых, и опыт руководства соседней, Томской губернией, и, во-вторых, сбор пожертвований в пользу тобольских подтопленцев в сумме 958 рублей 35 копеек. Газеты писали, что «…этим приношением вместе с желанием помочь беднякам жители Томска хотели выразить свою любовь и уважение к его превосходительству, желая ознаменовать первый шаг его в управлении Тобольской губернией делом благотворительности и помощью страждущему человечеству». Чем не образчик верноподданической поддержки власти средствами массовой информации? Его приход готовили тобольские журналисты, и он пришел — новый тобольский губернатор, что был родом из Тобольска.
Не успев вступить в должность, Виноградский столкнулся с двумя большими проблемами, рожденными двумя же чрезвычайными обстоятельствами. Градоначальнику доложили о резком подорожании хлеба, цены за пуд взлетели с 15 до 80 копеек, и о массовом падеже скота от чумы. И все — от наводнений и неурожаев. Спустя два с половиной года Александру Васильевичу удалось сдержать рост «хлебных» цен. Ну и, с помощью установления особых путей движения скота из киргизской степи, устроении карантинов и усиления мер ветеринарного контроля, был предотвращен и рост заболеваемости в стадах.
Только разобравшись с местными бедами, аппарат губернатора встречал уже и беду всероссийскую. Речь о манифесте Александра II «О Всемилостивейшем даровании крепостным людям прав состояния свободных сельских обывателей» от 19 февраля 1861 года.
Кстати, в Тобольской губернии он был обнародован лишь 9 апреля. Меры же по его реализации на вверенной территории губернский совет рассмотрел и вовсе 24 июня. Тем не менее, в постановлении о приведении в действие в губернии Положений о крестьянах и дворовых людях, вышедших из крепостной зависимости, «…в журнале своем 24 июня — 1 июля положили: 1, так как населенные имения Тобольской губернии не имеют определенного положением числа жителей для образовния особых волостей, кроме одного только имения надворной советницы Пономаревой, в котором 311 душ, но и оно не может без затруднения быть причислено к волости государственных крестьян, то всех крестьян помещичьих имений Тобольской губернии приписать к тем волостям государствненных крестьян, в черте которых эти имения находятся; 2, денежную сумму за дворовых людей, которые будут уволены владельцем до истечения двухлетнего срока без их согласия и которые при том неспособны к работе, определить согласно 21 параграфу Положения об устройстве дворовых людей, в 2 руб. серебром в месяц…»
В Сибири, как известно, крепостного права почти и не было. Вот и получалось, что «освобождение крепостных крестьян имело для населения Тобольской губернии в основном символическое значение». Гораздо более актуальным, но и сложным одновременно было исполнить царский указ от 15 июня 1859 года. Это был документ исключительно для Сибирского исполнения, прозванный здесь «местным манифестом». Он говорил о даровании права выезда из пределов Сибири «исправленным наказанием преступникам». Впрочем, при больших надеждах одних и таком же недоверии других воспользоваться манифестом так никому и не удалось. Из-за бумажных проволочек третьих.
Этими третьими были губернатор Виноградский и новый генерал-губернатор Дюгамель. Сначала, в переписке со столичными коллегами, эти господа решали — через 5 или 10 лет можно разрешать возвращение из Сибири?..
Потом думали — временное или навсегдашнее возвращение во внутренние губернии позволяется ссыльным. Как ни старались, общий знаменатель находиться не торопился, зато многие поселенцы, распродав нажитые дома и скарб в ожидании отъезда в Россию, либо разорились, либо скончались.
Хотя что-то делось, конечно. Губернский совет под руководством Виноградского разрешал многие насущные проблемы коренных и вынужденных сибиряков. Здесь надо вспомнить такие вещи, как «наделение землей казаков и ссыльнопоселенцев, причисленных к волости; соединение городовых судов тобольского и тюменского и ратуш тарской и туринской с местными окружными судами; о введении в действие по Тобольской губернии правил, означенных в наказе судебным следователям; о введении в Сибири в городах и земских полициях порядка делопроизводства и форм великороссийских губерний…»
При губернаторстве Виноградского были утверждены проекты депутатов дум Тюмени и Омска об учреждении общественных банков и создании воскресных и острожных школ. Бывшие до того так называемые винные откупа при начальстве Виноградского заменили акцизными сборами. Открывшееся в Омске Акцизное управление подчинялось напрямую минфину и, как писал генерал-губернатор Западной Сибири Дюгамель, «переход этот завершился без малейшего замешательства и ущерба для казны».
От тюрьмы, да от сумы
Видимо, казенная помощь требовалась в наведении порядка в тогдашней исправительной системе государства. Министр внутренних дел граф Сергей Ланской дважды на протяжении 50-х годов XIX века обращался к губернаторам по поводу состояния российских тюрем. Каждому он напоминал о персональной ответственности за положение дел в отечественных узилищах: «Все беспорядки и упущения на будущее время по содержанию тюрем и арестантов, — писал граф, — будут отнесены к невниманию и бездействию начальников губерний по неисполнению их обязанности».
Интересно, что этот циркуляр руководителя тогдашнего Российского МВД произвел слабый эффект в самом что ни на есть «тюремном» краю державы. Ну, казалось бы, Тобольску и карты в руки, выход на оперативный простор для Виноградского, который мог бы отличиться перед государем… Но Александр Васильевич решил ограничиться умеренностью, обойдясь лишь слабым подобием исполнительской инициативы.
Контроль за многочисленными тобольскими тюрьмами он возложил на имевшийся здесь Тюремный комитет, поручив ему лишь еженедельно докладывать о непорядках. Сам Виноградский, как утверждал председатель губернского правления, а по-нынешнему, руководитель канцелярии губернатора Соколов, посетил тюремный замок «не более трех раз в течении трех лет». Говорилось также, что Виноградский был бездеятелен, «не вникал вовсе в недостатки и упущения по разным частям управления в губернии, в особенности нужды ее, обратил все свое внимание на отписку бумаг, сложивши с себя всякую ответственность по делам на других».
biograf-book.narod.ru. На рисунке изображен вольнодумец Михайлов
С чего бы это так непочтительно разговорился о губернаторе подчиненный Виноградского? Причиной словоохотливости Соколова был скандал, вызванный небывало комфортным пребыванием в Тобольском заточении популярнейшего в России тех лет поэта-революционера Михаила Михайлова. За свои крайне прогрессивные взгляды он был высокочтим передовым обществом. И даже в ссылке удостоился чести быть подальше от мер, обычно применяемых при содержании важных государственных преступников. Тобольская общественность была в восторге от пребывания здесь опального вольнодумца.
Местные эмансипированные дамы обвивали его кандалы цветами, а тюремное начальство разрешило носить гражданскую одежду.
По кухонным россказням нижних чинов, его камера превратилась в проходной двор: туда свободно могли входить посетители и оставаться там надолго. И, что уже совсем изумляло старослужащих тюремщиков, Михайлов сам делал визиты. Конечно, без всяких там кандалов и прочих атрибутов осужденного каторжанина. Едва ли не на открытых и заранее проанонсированных встречах с восхищенными тоболяками Михайлов рассуждал о литературе, искусстве и общественной жизни России.
«За все время моего пребывания в Тобольске я пользовался самым дружеским, почти родственным вниманием многих, мне не давали ни скучать, ни чувствовать какое-нибудь лишение, — писал в своих «Воспоминаниях» Михайлов. Иные краеведы вспоминали потом «очень интересны встречи Михайлова с представителем польских революционеров Станиславом Крупским». Как показывал на все же учиненном следствии сам Крупский, Михайлов «не терял надежды и в ссылке на революцию в России, строил планы революционной пропаганды среди крестьян, солдат и демократической интеллигенции. Он пытался объединить воедино силы революционной демократии России и Польши».
В тюремном замке Михайлов передал Крупскому деньги на создание подпольной организации русских и польских революционеров в Сибири. Оставалось эту организацию создать, вооружить и… Дальше губернским властям Тобольска катиться было некуда.
Сведения о деятельности Михайлова дошли до имперского Петербурга. Александр II отправил сюда следственную комиссию во главе с генералом свиты его императорского величества Сколковым. Конечно, свитский генерал-майор учинил допрос с пристрастием, поинтересовавшись среди прочего: «Его императорскому величеству угодно знать, почему все вышеизложенные злоупотребления не были остановлены вами тотчас как начальником губернии, причем высочайше изволил заметить, что вы не могли не знать о таковом противозаконном снисхождении к государственному преступнику и осложнениях с ним тобольского общества, сделавшихся частыми в городе, а потому не благоугодно ли вашему превосходительству изложить по сему предмету свои оправдания?»
На что действительный статский советник Виноградский отвечал следующее: «…Злоупотребления, допущенные в отношении Михайлова, не были мною остановлены тотчас, потому что мне не были тогда они известны. В оправдание же свое здесь могу только просить принять во внимание мой всегдашний образ жизни, разъединявший меня почти с обществом. Не имея совершенно никакого состояния и потому находя средства к содержанию в одном жалованьи (3500 руб.), я, по необходимости, при расстроенном к тому же здоровье своем, должен был вести и вел жизнь скромную, удалявшую меня от общества, посвящая большую часть времени службе.
Во все же время нахождения в Тобольске Михайлова, озабоченный ожиданием приезда генерал-губернатора, который и последовал через пять дней по отправлении Михайлова, и предстоящей первой ревизии нового начальника края, я постоянно долее обыкновенного находился при занятиях в общем губернском управлении, а, возвращаясь домой, и самый вечер посвящал делам, и потому всегда скромная жизнь моя в это время обратилась почти в уединенную…
Зная, что Михайлов государственный преступник, я не мог бы не видеть, что происходившее с ним как выражение даже простого человеколюбия и сострадания к несчастному принимает уже вид как бы протеста против распоряжений правительства, не мог бы не понимать важности этого и не сознавать, что вся ответственность за то должна будет пасть преимущественно на меня одного, по званию тогда мною носимому.
Допустить продолжение этого и не преследовать со всею строгостью я не имел никаких побуждений, тем более, что и самого Михайлова я вовсе не видал.
Не имел также никаких причин и побуждений ни прикрывать поступки кого-либо из действовавших лиц, ни оказывать снисхождение в подобном настоящем случае к подчиненным своим в неизбежный и неотвратный вред самому себе, потому что не только надеяться, что все происходящее с Михайловым останется забытым и не сделается известным высшему правительству, но даже и предполагать этого я не мог, зная страсть к жалобам и доносам, существующую между населением Сибири".
Длившееся около года следствие установило факты «послабления» тобольскими властями важному государственному преступнику. Тобольский губернатор, действительный статский советник
При подготовке публикации использовалась литература: Тобольский биографический словарь, «Уральский рабочий», Екатеринбург, 2004 г.; Сибирские и Тобольские губернаторы. Тюмень, 2000 г.
Фото с портала pastvu.com
