И почему большинство тюменцев вздохнуло с облегчением.
Экологическое сознание — вот тренд начала XXI века. Человек оглянулся вокруг и понял: густые леса, чистая вода, чистый воздух, чистая земля — это и есть нормальная среда обитания. И это совсем не то, что было в начале большой добычи.
«Показушно, но сделали»
В 1932 году сургутский техник Косолапов сообщил о выходе нефти у села Юган в комитет Северного морского пути, который тогда отвечал за экономическое развитие Западной Сибири. Газета «Советский Север» опубликовала сообщение, которое академик Иван Губкин приводил в качестве доказательства своей теории о большой сибирской нефти. И в 1934 году на Большой Юган отправляется геологическая экспедиция во главе с учеником Губкина Виктором Васильевым. Он и подтвердил — на Югане есть большая нефть.
«У села Юган через каждые 15 минут на поверхность воды всплывал клубок темной жидкости, принимающий в первые мгновения форму выпуклого кверху полушария, затем расплывающегося по водной поверхности…» — писали в газете.
Большая добыча к земле беспощадна. Техногенные аварии — неотъемлемая часть освоения тюменских недр. Как следствие — выжженная земля.
Иван Трацевский, ветеран тюменской журналистики«Иногда едешь по промыслу - Нижневартовск, черное небо. Там разлив нефти. Что делают? Выжигают», - вспоминает Иван Трацевский.
«В НГДУ есть бригада, но она не обеспечена техникой для работы по ликвидации пожаров», — сообщает хроника.
В начале освоения нефтегазового Севера об экологии думать было не принято. Да и некогда. Стране срочно нужна была нефть.
Анатолий Костров, заслуженный журналист России«Тогда мы жили под одним лозунгом «Партия сказала - народ ответил: «Есть!» Я помню, как боролись за этот миллион тонн нефти в сутки. С одной стороны, показушно. Но сделали. Сделали и по газу», - говорит Анатолий Костров.
Несбывшееся «море»
Но это в 1980-х. А в конце 1950-х Тюменская область еще не привыкли называть нефтегазовым регионом. Однако эта территория рассматривалась как энергетическая база для промышленного Урала. Там растут мощные заводы, в том числе военные, им нужна энергия. А в Западной Сибири есть еще один ресурс — вода. Она нужна любому промышленному производству в больших объемах.
Нехватка электроэнергии на уральских заводах в конце 1950-х оценивается в 30 процентов от необходимых мощностей. Возникает угроза энергетического голода. И для его утоления проектируется Нижне-Обская гидроэлектростанция.
Это гигантский промышленный размах. Она должна была вырабатывать до 35 миллиардов киловатт электроэнергии. Это больше, чем Братская ГЭС на Ангаре. Для работы нужно водохранилище. В 130 километрах от Салехарда реку Обь должна была перекрыть мощная плотина. По плану, под затопление попадала огромная территория в 113 тысяч квадратных километров. Эта большая вода должна была остановиться где-то под Тобольском.
Битва вокруг проекта Нижне-Обской ГЭС развернулась на самом высшем политическом уровне страны. Аргументы «за» — ликвидация дефицита электроэнергии на огромной территории в Уральском, Центральном и Северо-Западном экономических районах. К тому же по большой воде морские суда могут заходить на территорию Сибири и вывозить лес на экспорт.
В числе сторонников проекта — первое лицо государства Никита Хрущёв. А в числе противников — геологи, нефтяники, газовики и Тюменский промышленный обком КПСС во главе с Борисом Щербиной и Александром Протазановым.
Топить или не топить?
Тюменские недра — это главный аргумент против Нижне-Обской ГЭС. В 1958-м ударил газовый фонтан в Березово, в 1961-м — нефтяной в Шаиме. А в зону затопления попадает огромная ресурсная территория. Но для главы государства, который славился своей гигантоманией, это не слишком веско. Группа поддержки проекта говорит, что нефть можно добывать и из-под воды, как на Каспии, в Азербайджане.
Тогда противники идут ва-банк — подключают прессу. Журнал «Коммунист», «Литературная газета» и «Тюменская правда» разъясняют, что это будет не Каспийское море, а суровый ледяной край.
В итоге нефть и газ спасли Западную Сибирь. Проект Нижне-Обской ГЭС был закрыт.
Но вода стала одним из главных промышленных ресурсов уже для нефтегазовой отрасли: чтобы выдавить углеводороды из маломощных скважин, в них закачивают воду.
Вода — и продовольственный ресурс. Тюменская область — это крупный рыбодобывающий регион.
Вода — ресурс обеспечения человеческой жизни. Основные питьевые источники — это реки. Так что экологи бьют тревогу постоянно.
«Это река Тура. Кажется, что она сейчас спит, отдыхает. Но на самом деле покоя ей нет ни летом, ни зимой, ни днем, ни ночью, — говорит корреспондент Иван Трацевский. — Ибо она главная поилица нашего города. А город наш раскинулся от края и до края. В нем 174 предприятия. Водицы город попивает немало. А что же она возвращает? Давайте посмотрим».
«Все хотели понять, во что это выльется. Ну да, мы добудем эти кубометры газа и нефти, это во благо страны, во благо народа, но оно могло повернуться совсем другой стороной», — говорит Анатолий Костров.
Сопротивление бесполезно
Главный лозунг советской эпохи — человек может всё. Самый амбициозный проект XX века тоже чуть не поставил под угрозу существование Западной Сибири как природной территории.
Сибирь должна напоить степи Казахстана. Идею поворота северных рек вспять впервые официально озвучивают в 1948-м, но Сталин не придает ей значение.
А через 20 лет Госплан и Академия наук разрабатывают проект этого мегапроекта. По Тюменской области колесят геодезические экспедиции, составляя карты будущего театра строительных действий. В эпицентре великий Иртыш. Но у мегапроекта есть сильные противники. В их числе — председатель совета министров СССР Алексей Косыгин. Он Тюменскую область знает хорошо и с разных сторон. Возможно, его позиция и позволила положить проект под сукно. К нему еще раз вернулись уже при Горбачеве, но он согласился с экологами, и мегапроект так и не был реализован.
А в погоне за большой нефтью долгое время с потерями не считались.
Александр Петрушин, кандидат исторических наук, полковник ФСБ в отставке«Это была вынужденная мера. Конечно, она была и субъективной, потому что руководителям тоже хотелось оставаться на плаву, - отмечает Александр Петрушин. - Погоню за большой нефтью объективно отразил в своем творчестве наш писатель Константин Лагунов. за эти произведения он подвергался критике, но ничего с ним не могли поделать. Вот эти начальники, что они нам оставят? Замазученные реки, озера? И это было действительно так».
«Мое личное мнение: с природой бесполезно бороться. Нам никак ее не осилить, не заставить принять наши законы, — говорит Анатолий Костров. — Наоборот, она заставляет жить по ее законам. Природа непредсказуема абсолютно. Я помню, когда открывали Бованенковское месторождение, тоже было очень много вопросов».
Незаживающая рана
Бованенковское газовое месторождение — крупнейшее на Ямале. Начальные запасы оцениваются почти в пять триллионов кубометров. По современным оценкам добывать газ здесь можно спокойно до 2128 года.
Эта гигантская газовая кладовая расположилась всего в 40 километрах от Карского моря. Часть проекта освоения месторождения — железная дорога, которая должна была соединить Бованеково со станцией Обская, которая ближе к большой земле.
«Владимир Александрович, ваши механизаторы положили первый грунт в насыпь, но все трудности еще впереди?» — спрашивает журналист. «Да, вы правы, у нас процесс формирования систем, и надо выполнять большие объемы работ и задачи, которые перед нами поставлены», — отвечает собеседник.
В начале строительства дороги никто даже представить себе не мог, что главной трудностью этого проекта станет тундра.
Для дороги нужен грунт. Его добывают на месте. А там, где природных залежей не хватает, создаются «блуждающие карьеры». По первым железнодорожным километрам грунт завозят поездами, а дальше развозят грузовиками. Строительная техника с корнем выворачивает чахлую северную растительность. А небольшая трава, мхи и лишайники — единственный корм для оленей, которые, в свою очередь — главный фактор обеспечения жизни коренных народов Севера. В проекте строительства дороги были просчитаны неизбежные потери, но на деле они оказались гораздо больше.
«Если подходить разумно к строительству железной дороги, то там обозначен коридор. На самом деле на 5-6 километров пропахана тундра», — сообщает хроника.
Северная растительность очень нежная. Трава еще может отрасти к следующему лету, но вырванный с корнем ягель — основной зимний корм для оленей — восстанавливается больше двадцати лет, а может и не восстановиться вовсе. Рваные километры ямальской тундры видны даже на снимках из космоса. А рыбаки воюют за воду. Река Собь стремительно теряет рыбу.
«Хотелось бы предложить, товарищи телезрители, вот вам привезут маленький вагончик этой деликатесной рыбы или вагон гравия, что вы предпочтете? Наверное, первое», — говорит герой хроники.
Продолжение следует.
