Армен Джигарханян — любимец нескольких поколений, Народный артист трех стран и рекордсмен книги Гинесса. Он - самый снимаемый в мире театральный актер. А в последнее десятилетие его главная роль — художественный руководитель Московского драматического театра. Большие гастроли труппа устроила в честь десятилетия канала Ладья — СТС.
Армен Джигарханян — любимец нескольких поколений, Народный артист трех стран и рекордсмен книги Гинесса. Он — самый снимаемый в мире театральный актер. А в последнее десятилетие его главная роль — художественный руководитель Московского драматического театра. Большие гастроли труппа устроила в честь десятилетия канала Ладья — СТС. Так совпало, что и телекомпания и театр Армена Джигарханяна в 2007 — юбиляры. Обоим виновникам большого культурного события в Тюмени исполнилось по 10 лет.
Эта встреча на телеканале «Ладья СТС в студии тележурнала Точнее началась не как обычно с вопросов, а со слов благодарности. Красные розы — дань уважения и признания.
— Армен Борисович, мы вместе с девушками — флористами долго думали, какие цветы будут вас достойны. Остановились на красных розах. Угодили? — Да, конечно. Я вообще-то к цветам равнодушен, но красные розы, пожалуй, исключение. Они очень красивые, трогательные, но с колючками. Интересно в природе получается — надо быть готовым, что встреча с красивым таит в себе еще какие-то опасности. — А когда артистам после спектакля не дарят цветы, это их расстраивает? — Нет, думаю, что хороших артистов это не расстраивает. Более того, я все чаще думаю о том, что нужно вообще отменить поклоны в конце спектакля. Иногда наши встречи с залом, выражаясь гастрономическим языком, таят в себе послевкусие. Мне самому иногда после спектакля хочется выйти в коридор, пройтись немножко, пусть осядут чувства. А поклоны, особенно театрализованные, портят все впечатление. У меня была поклонница, может быть самая дорогая для меня. Она много лет писала мне письма, но никогда не указывала обратного адреса. Я знал только, что она из Риги. За это время я много раз был в этом городе на гастролях, но она ни разу не подошла, не сказала «Здравствуйте, это я». Для нее встреча со мной на сцене была важнее, чем просто пожать мне руку. А вдруг я бы плохим человеком оказался?— А как вам Тюменский драматический театр? У нас первые ряды расположены очень близко к сцене. Это хорошо или плохо? — Это может быть и хорошо и плохо. Все зависит от конкретного спектакля, от зрителя и от артистов. Я часто хожу в театр как зритель, но для меня самая интересная драматургия — это невидимая связь между актером и зрителем — какие токи идут со сцены в зал и какие возвращаются обратно. У нас, к примеру, есть спектакли, которые нужно играть на малой сцене. Зритель и артист должны увидеть друг друга. Там есть такие вещи, к примеру, человек пьет воду. Этот звук очень интересный. Когда на сцене актер надевает очки без стёкол, то все сразу видно и доверие зрителя на три грамма уменьшается. А потом, когда мы моемся на сцене и осторожненько так прикасаемся полотенцем к лицу — это еще минус три грамма доверия. В жизни человек так не вытирается. Во взаимоотношениях зала и сцены нет мелочей.
— Армен Борисович, а как происходит отбор гастрольных спектаклей? Репертуар подбирается для каждого города? — Отвечу прямо: мы выбираем лучшие спектакли. Это в Москве нас знают, более или мнее уважают. А на гастролях — другая ситуация: мы едем в незнакомый город. — Вы такой позитивный человек, а что вас может расстроить по- настоящему? — Много чего… Есть гениальная сказка «Золушка». Большинство людей — это Золушки. Они думают, что главная проблема в жизни: чтобы сошлись ноги и ботинки. Но это обман… Ну размер подошел, но ведь главное в сердце и в душе должно быть что-то. Так вот когда этого нет, я расстраиваюсь. — Большие гастроли в нашем городе проходят нечасто. В основном приезжает труппа на один день. Это все из-за денег? — Абсолютно точно. Гастроли это очень дорогое удовольствие. Театр сегодня, выражаясь на жаргоне, «кинули». Ввели это гадкое понятие «самоокупаемости». Ни один театр в мире не может сам себя прокормить, это уже давно установлено, подсчитано и доказано. И чем он крупнее, тем ему сложнее. Занавес открыть в Большом театре уже миллион. — Значит ли это что Ваша труппа работает на энтузиазме? — Нет, на энтузиазме долго не продержишься. — В таком случае как вы относитесь к тому, что ваши актеры снимаются в кино, в сериалах? — Это проблема. Если бы я имел возможность платить им те деньги, которых они заслуживают, я бы попросил их не сниматься или сниматься, но не везде. Но сейчас я не имею право им это сказать. Слава Богу, они возвращаются. Есть такое выражение: «Приходят в театр зализывать раны». — А вы кричите на своих артистов? — Кричу, но стараюсь не оскорблять. Ведь роженица тоже кричит. Творчество такой интимный акт. Я, например, очень не люблю, когда на репетиции люди ходят посторонние и тем более снимают это на пленку. Не люблю фильм о фильме, потому что это все-равно присутствовать на зачатии ребенка. — У вас есть заветное желание? Поделитесь мы не сглазим. — Нет, уже нет. Нет такого, чтобы я хотел банк открыть, деньги вкладывать и копить — ежедневность меня мало интересует. Мне уже 72 года, я знаю о чем говорю и за каждое свое слово отвечаю. — Хоть и нет у вас заветного желание, зато оно есть у нас. Приезжайте к нам еще. А еще пусть в наших театрах будет побольше того о чем вы говорили: искренности, увлеченности, жажды творчества и желания дарить себя.
