Артист уверен, что нельзя становиться заложником проекта, даже если он успешный.
Актер Лев Зулькарнаев, исполнивший роль Зимы в сериале «Слово пацана. Кровь на асфальте», стал гостем шоу «ОК на связи!» в социальной сети Одноклассники. В интервью он рассказал о работе с Жорой Крыжовниковым, изменениях в жизни, которые случились после выхода фильма на экраны, и об отношениях с другими актерами сериала.
— Расскажи, как изменилась твоя жизнь после выхода сериала?
— Появилась пара новых рубашек в гардеробе… Но если серьезно говорить, понятно, что пришло узнавание — и не только зрительское, но еще и цеховое, что тоже немаловажно. Но самое главное, о чем я думаю в последнее время, что я сам от этого не должен никак пострадать и измениться. Как человек, как актер — и так далее.
— Расскажи по поводу цехового твоего настроя: стало ли больше звонков, завалили ли тебя сценариями, просьбами сняться, прийти на какое-то шоу, дать интервью?
— Я думаю, что это игра вдолгую. То есть это не так же происходит, что вот появился сериал, появились эти люди в поле зрения, и все резко начали менять кастинг: «О, нет, все-таки, конечно, он». То есть я бы не сказал, что качественно предложений сейчас стало больше. Я думаю, что это придет со временем, но у меня идут съемки и пробы. Я и раньше на это не жаловался, скажем так. Но я бы не сказал, что я разогреваю предложения.
Думаю, что это связано в первую очередь с тем, что амплуа у меня не очень однозначное. Я не герой как, например, Рузиль (Минекаев, исполнивший роль Марата в сериале «Слово пацана. Кровь на асфальте»). То есть Рузиля можно звать спокойно на такие главные роли на Джеймса Бонда татарского. Я теряюсь, когда пытаюсь сформулировать, куда я отношусь. Я играл и гопника, я играл и Пушкина, и Рахманинова, играл в комедии на ТНТ, в авторском кино. То есть раз на раз не приходится. В этом смысле я не думаю, что есть какое-то прицельное приглашение и что их большое количество.
— Если по другим героям примерно понятно, кто они, что они, откуда они, то твой герой — просто чувак, который на улице тусуется. Даже непонятно, сколько лет ему, откуда взялся, куда уходит после всех этих… Вопрос в том, кто такой Зима?
— На самом деле, я сам смирился с белыми пятнами его биографии и на какие-то из них не отвечал для себя, подумав, что мне это не очень надо для воплощения конкретно этого образа.
— Но хотя бы лет ему сколько?
— Я не знаю. Я немножко другими вещами занимался. То есть, условно говоря, как звали его бабушку или в каком техникуме он учился, мне это было неважно. Я понимал примерно, что он существует в достаточно общих для всех обстоятельствах жизни. Слушай, я даже не ответил на вопрос про его родителей. Я действительно на какие-то вопросы для себя не отвечал. Но мне это было не нужно, потому что были какие-то обстоятельства, краевые точки, в которых все эти группировщики жили и живут.
И тут мне важнее была тема нашего рассказа, нашего сюжета. Были важны ситуации, был важен момент. Может быть, это более киношный подход, чем театральный — это отдельная тема для разговора. В общем, в конечном счете на какие-то вещи я действительно не ответил.
— Но во всяком случае ты ребенок все-таки нулевых. Двухтысячный год. Про 90-е а, тем более, 80-е, ты, наверное, слышал из рассказов, из каких-то мифов и легенд городских. Как ты сам готовился к вот этим обстоятельствам, которые тебя придется сыграть?
— Я смотрел и документалки, и репортажи на YouTube, которых большое количество. Книгу не читал. Какой я плохой артист, оказывается (смеется). У нас на площадке был автор книги Роберт Гараев консультантом проекта, и поэтому постоянно с ним сверялись в поисках правды, соотносили какие-то вещи, которые оставались вопросами для нас. То есть мы постоянно жили в том, что сверяли сами себя — правильно ли мы делаем, мог ли он так поступить, так вообще делали или нет.
Интересно было — чем я действительно занимался — поймать этот вайб внутренний. То есть ты видишь этих людей, видишь этот взгляд, видишь эту лексику — в репортажах и в документалках. Это совсем другая порода. Не хуже, не лучше меня — совсем другая. Я и сам в детстве был далек от культуры такой, от дворовой. Я ходил в музыкальную школу и в музеи. А в конечном счете это было полем исследования. То есть ощутить внутреннюю атмосферу жизни этих людей. Брошенных, растерянных и не осознающих это.
— Как тебе работалось с режиссером сериала Жорой Крыжовниковым, как актеру?
— Во-первых, он когда объясняет задачу артистам, вся съемочная группа в идеале замолкает, я был свидетелем этому, замолкает и тянется, чтобы послушать. То есть это человек, который не просто, как кажется, знает вообще все о театре, о кино. Не просто знает, что он хочет и как этого добиться, он при этом готов всегда усомниться в том, что он сделал и переделать.
Этот человек — для меня во всяком случае — он был таким наставником, педагогом и напомнил в этом смысле лучших педагогов ГИТИСа моих. Он помещает тебя на ту территорию, где ты, может быть, раньше не был по-актерски. Но при этом, попадая на эту территорию, тебе доселе незнакомую, ты как-то по-новому раскрываешься, ты становишься сам для себя точнее в существовании в кадре. И как бы в этом смысле он, конечно, такой наставник, особенно для молодых.
— Когда вы поняли, что сериал выстрелил? Когда пошел хейт, или вы уже изначально понимали, что в этот самолет сели на этапе подписания договора с продюсерами и это просто супербомба?
— Нет, что это прям супербомба было понятно, когда сериал стал выходить и набирать. Мы знали, что делаем хороший продукт, что это Крыжовников, и что это в любом случае будет хорошо. Цехово-то точно это зайдет. Но мы не знали, что это примет такие обороты.
— А друзей ты обрел на съемочной площадке?
— Да. Вот Андрей Максимов, который Желтого играл, прям близкий по духу человек. Ваня Янковский. Он не просто друг, он еще как бы и наставник. Со Славой Копейкиным мы, естественно, дружим — с Турбо. С Лизой Базыкиной. C Рузилем хорошо общаемся. С Андреем Николаевичем, с режиссером, безусловно.
— Ты не из актерской семьи, как многие, кто были вокруг тебя. И каково было реагировать родителям на то, что ты становишься звездой федерального масштаба? Родственники какие-то там, может быть, появились, сказали: «Ой, а мы вот Левушку нашего, которого мы вот таким (маленьким) видели, а он там в сериале, значит, бегает».
— Да, в этом смысле это тоже, конечно, так изменилось. И отношение в городе родном, в Тюмени, то есть там вообще другое оно теперь стало.
— Улицу, может быть, хотят назвать в честь тебя, ДК?
— Конечно, многие пишут, много реакций, много откликов. И родственники счастливы, рады очень, гордятся. Родители… Для родителей это не стало неожиданностью в том смысле, что они знали, что я по этой дороге иду. Мы сделали хороший сериал, приняли в нем участие, проявили себя актерски. Но мы-то идем дальше, нам нужно дальше заниматься профессией, доказывать…
Я думаю внутри себя — это то, о чем я вначале сказал — нужно отпустить этот сериал. Я, во всяком случае, это сделал. Чтобы не сидеть на этом, чтобы на этом не заострять, не стать его заложником. Это будет губительно.
Фото: Пресс-служба ОК
