Новый российский фильм действительно задевает за живое или за наболевшее: педагоги не могут достучаться до учеников.
«Училка» Алексея Петрухина («Вий»), представленная накануне на предпоказе в тюменском «Киномаксе», действительно задевает за живое или за наболевшее. Вот именно так — беспощадно давя на больное место, хотя и не силой искусства, как хотелось бы, а элементарной констатацией факта: педагоги не могут достучаться до учеников, и им приходится от собственно педагогики переходить к силовым бандитским приемчикам, в духе больного, бандитского времени.
«Историчка» Алла Николаевна (Ирина Купченко), потомственный педагог с сорокалетним стажем, собирается на работу. Бессонная ночь, предстоящий давно назревавший, по всей видимости, разговор с начальством. Беспардонная молодежь, толкающая и чуть не сбивающая пожилую учительницу с ног. Да еще директор — гламурная чиновница, затянутая в корсет постановлений и указов, спущенных сверху (Анна Чурина), — на виду у всей школы снимает портрет пожилой учительницы, заменяя его портретом нового педагога.
И после всего этого Алле Николаевне предстоит войти в клетку не к диким животным, конечно, но к подросткам, занятым своими драгоценными персонами и плевать хотевшим на историю. Одиннадцатиклассники — кто бы их не испугался, нынешних, выросших в свободной России. Пытаясь хоть как-то сохранить свой авторитет, учительница берется за единственное оружие, язык которого современные школьники еще воспринимают, — огнестрельное. Под дулом пистолета она забирает у подростков телефоны и планшеты и запирает дверь класса на ключ. Теперь она, наконец, всецело завладела их вниманием.
Школа, класс — крохотная модель, моделька, общества. Сейчас, по мысли авторов, это гогочущая, не знающая как будто никаких приличий орда недорослей с гаджетами, на которых нет никакой законной управы. Тюменские педагоги, пришедшие на показ, волнуясь, подтвердили: «Показанное очень похоже на правду!» И это следствие целого ряда исторических, идеологических, социальных катастроф неожиданно ложится виной на плечи одной пожилой учительницы истории. «Это ваше поколение виновато! Это все вы, вы!» — твердят и сами недоросли, пылая майдановскими чувствами. Учительнице остаются стратегически слабые, обесценившиеся от долгого интенсивного употребления аргументы: «Деды воевали за вашу свободу!» Они отскакивают от младенческих хитиновых защитных панцирей, не оставляя следа. Зато случайный выстрел оставляет — это пятна классического революционного цвета, так старое всегда боролось с новым, с переменным успехом.
Сила «Училки», снятой буквально за несколько дней, с лету, пока свободны вызванные и уговоренные, соблазненные на роли именитые актеры, вовсе не в форме, которая вызывает даже не вопросы, — недоумение. Повторяющиеся реплики и приемы, затянутые сцены, гипертрофированные эмоции, беспомощное мельтешение и крики — все это неряшливое напоминает скорее серию «Ералаша», а вовсе не авторское кино.
Заслуга команды — живая, пульсирующая материя, за которую они бесстрашно или безрассудно взялись. В этом смысле тут отзывается «Дорогая Елена Сергеевна» Эльдара Рязанова (1988 год) с тем же злополучным ключом, отмыкающим все те же новые прекрасные горизонты для учеников, которые обеспечит хорошая оценка за выпускную контрольную. Хотя режиссер открестился от прямых цитат, как и от политики, кстати.
Но несмотря на точное попадание в тему, количество оставшихся без ответа вопросов переваливает за критическую отметку. Как эта женщина, педагог с большой буквы, пусть доведенная до нервного истощения, могла опуститься до откровенных оскорблений, унижения, шантажа и запугивания своих подопечных оружием? Почему собственные ученики, которых ведь она, проработавшая в этой школе несколько десятков лет, наверняка знает половину их жизни, пугают учительницу так, что с нее слетают все покровы и уважаемая и даже любимая Алла Николаевна в одночасье становится дикой, беспринципной теткой — «училкой», которая разговаривает с недорослями на их языке в самом худшем из смыслов, спустившись на их примитивный, гаджето-неандертальский уровень?
И насколько неправдоподобным выглядит этот переход, настолько нелепым становятся финальные посиделки у костра под старинную уже песню про ветер перемен из кинофильма «Мэри Поппинс, до свиданья!». Этой наивной, нежной советской песней кончилась стрельба, потасовки, высказанные в запале обидные слова, после которых не знаешь как человеку в глаза смотреть? Как это?
Режиссер на вчерашней встрече с тюменцами, сомневаясь и фактически подтверждая, что материал не проработан, попытался втиснуть снятое в жанр фарса, актер Андрей Мерзликин, исполнивший то ли пародийную, то ли драматическую роль полковника Кадышева, сравнил фильм с басней, в которой, почему-то, есть «икс и игрек». Предлагали, конечно, и вариант «остро социальное кино».
Но, независимо от жанра, все, бывшие когда-то учениками, а теперь родителями учеников, как минимум, вздрогнули от той простой мысли, что такая вот ситуация с принесенным в школу оружием вполне может случиться. А дальше профессиональные навыки съемочной группы, по большому счету, не имеют решающего значения. Тех, кто вырос в СССР и натренировал воображение, томясь в очередях на дефицитные библиотечные книжки и обводя красной пастой редкие киносеансы в телепрограмме, могут представить себе возможные варианты развития событий лучше всякого кино.
В этом смысле не художественный уровень, но общественная важность высказывания съемочной команды имеет значение. Иначе говоря, как договариваться будем? На каждый наведенный пистолет заслуженного учителя на набросишь.
