Любопытные факты с документальной основой.
Доктор исторических наук, профессор кафедры истории и мировой политики Тюменского госуниверситета Евгений Крестьянников в своих научных исследованиях о развитии судебных преобразований в Сибирском крае на стыке
Доза свободы для людей оказалась огромной
Судебная реформа 1864 г. восприняла и перенесла на российскую почву многое из европейского опыта делопроизводства. Например, в стране появился суд присяжных, об исконности и инородности которого спорили современники.
Отечественный мыслитель Николай Данилевский хотя рассуждал об этом институте как страсти к заимствованиям, называемой им «европейничаньем», но при этом оговаривался, что в нем «есть начало по преимуществу славянское, сродное со славянским духом и характером».
Пусть так. Однако на самой территории империи до 1909 г. суд присяжных являлся достоянием исключительно подданных западной России, в этом смысле долго оставаясь для населения азиатских окраин «Европой».
Учреждением присяжных заседателей государство делегировало часть власти обществу, и его зачастую называли «судом общественной совести». Доза данной таким образом россиянам свободы, как оказалось, была слишком большой, и самодержавие с недоверием смотрело на новшество. Влиятельнейший при Александре III обер-прокурор Синода К.П. Победоносцев в записке императору 4 ноября 1885 г. советовал даже от него вовсе «отделаться, дабы восстановить значение суда в России».
Отечественные правоведы в целом положительно относились к данному институту, но и среди них находились недоброжелатели. Знаменитый отечественный юрист В.Я. Фукс называл его «общественным самосудом» и убеждал своих читателей, что он чужероден, и его введение в империи «не соответствовало ни умственным и нравственным, ни политическим и общественным условиям нашего быта».
Путь от Петербурга до Томска занял 40 лет
Дорога суда присяжных до Сибири оказалась сильно извилистой и усеянной многочисленными препятствиями. Кроме предвзятого взгляда правительства на него, мешала еще специфика самого края, затруднявшая применение здесь не только этого, но и других судебных учреждений. Сказывались малолюдность, большие расстояния, неразвитость путей сообщения, наличие немалого числа ссыльных и инородцев. А также дефицит людей, которые удовлетворяли требованиям, предъявляемым к заседателям.
Этот сложный путь «суда общественной совести» к востоку от Урала депутат III Государственной думы от Сибири А.А. Скороходов описал так: «Суду присяжных, чтобы доехать от Петербурга до Томска, понадобилось сорок лет: вот сколько времени пришлось употребить ему, чтобы пройти через заставы и объехать тех Змеев Горынычей, которые и рыком рыкали, и пламенем жгли по дороге русских гражданских прав».
Впрочем, еще до 1864 г. некоторые сибирские бюрократы и общественные деятели высказывались в пользу распространения на провинцию института присяжных заседателей, а кто-то по этому поводу испытывал большое воодушевление. Насчет того как приспособить «суд общественной совести» к краю в столицу поступали отдельные предложения, заранее обреченные на неприятие правительством. Один чиновник, может по наивности, рекомендовал для Сибири организовать учреждение присяжных еще более демократичным: «Было бы полезно не стеснять выбор присяжных заседателей условием владения каким-либо имуществом, ибо имущественные отношения, каковы бы они ни были, не могут иметь влияния на правдивость воззрения честного гражданина».
В 1867 г. в Петербурге трудилась комиссия, где между противниками и сторонниками присяжных заседателей за Уралом разгорелась жаркая дискуссия. Первым думалось, что исполнение обязанностей судей от народа из-за значительной протяженности региона станет «чрезмерно тяжелой повинностью». Вторые же не видели в расстояниях большой помехи, и Сибирь представлялась им претендентом на новое судебное учреждение наравне с остальной Россией.
Реформа 1864 г. добралась до далекой окраины в самом конце XIX в. В законе об этом преобразовании имелось досадное для сибиряков предписание, требовавшее проводить уголовные процессы в окружных судах «без участия присяжных заседателей».
Чиновники объясняли данное ограничение то «малой населенностью края» и многочисленностью «неблагонадежного ссыльного элемента», то особенностями «воззрений» местного населения «относительно значения и важности некоторых преступлений». А тогдашний министр юстиции Николай Муравьев рассуждал о «затруднительности» исполнения обязанностей присяжных для населения при больших расстояниях.
Отсутствие «суда общественной совести» лишало сибирскую судебную систему полноценности и вызывало критику. «Правосудие без суда присяжных — это данайский дар, пока полученный Сибирью от центра», — писал известный томский адвокат Рафаил Вейсман.
Однако такое положение вещей оказалось временным. 1900 год ознаменовался исследованием возможности применения института присяжных к Западной Сибири. В Тобольской губернии лиц для «присяжничества» было достаточно везде, кроме совсем уж пустынных северных Березовского и Сургутского уездов, намного превышая требуемую норму во всех семи уездах Томской губернии. Тогда Муравьев направил в Государственный совет соответствующий проект, но тот остался без внимания.
Великую реформу одобрила вся сибирская пресса
Для западной части Сибири вопрос решился положительно при министре юстиции Иване Щегловитове. В 1908 г. он доказывал, что регион созрел для суда присяжных: «В последнее время условия, не благоприятствовавшие распространению на упомянутые окраины суда с участием общественного элемента, в значительной мере изменились». Убеждение министра базировалось на собранных сведениях о быстром росте населения западносибирских губерний, расширении там сети учебных заведений, высокой степени благосостояния местных жителей
10 мая 1909 г. был принят закон о введении суда присяжных в Западной Сибири. Радость обывателей не имела пределов, и открытие долгожданного учреждения «вся сибирская пресса единодушно приветствовала». О событии отзывались эпично, называя «великой реформой», знаменовавшей «наступление царства правды и справедливости». Обильно изливались верноподданнические чувства.
1 ноября на торжественном сборе Томского окружного суда губернатор Николай Гондатти, судебные чиновники, адвокаты и присяжные заседатели отметили нововведение «горячими молитвами» «о даровании здравия и благоденствия обожаемому монарху».
За ликованием наступили будни. «Суд общественной совести» начал работать в конце 1909 г. Первые его слушания состоялись в Томске 16 ноября, в Тобольске — 19 декабря. До наступления нового года с участием присяжных было осуждено 52 и оправдано 30 подсудимых. Эти данные говорили о заметной склонности нового для края суда к оправдательным вердиктам, что больше всего и не нравилось правительству.
Дело избитой Евдокии Карепиной
Оправдание случилось на первом же процессе. В Томске рассматривалось дело крестьянки Евдокии Прокопьевны Карепиной, обвинявшейся в убийстве мужа Дмитрия. За этим разбирательством 16 ноября 1909 г. внимательно следила местная общественность и пресса.
На заседании выяснились обстоятельства дела. Дмитрий обыкновенно утром уходил за калитку, а вечером, приходя домой навеселе, избивал жену. 15 июля 1908 г. очередная семейная ссора завершилась трагедией. По словам подсудимой, в тот день муж снова вернулся пьяным после долгого отсутствия. Жена выказала недовольство его образом жизни, на что супруг ответил рукоприкладством, на этот раз направив насилие и против детей.
Евдокия в суде сказала, что побои в свою сторону она еще могла стерпеть, но избиение ребятишек снести была уже не в силах. Желая их защитить, крестьянка взяла топор и нанесла несколько ударов мужу по голове.
Результаты судебно-медицинской экспертизы подтвердили достоверность слов Евдокии. Анализ внутренних органов позволил экспертам подтвердить наличие у убитого серьезных проблем с алкоголем. В ходе осмотра места преступления в углу квартиры был обнаружен окровавленный топор. В убийстве подсудимая полностью сознавалась.
Из показаний свидетелей вырисовывалась картина скверной семейной жизни супругов Карепиных. Евдокию характеризовали как «хорошую работящую женщину» и мученицу, на протяжении многих лет переносившую побои пьющего мужа-тирана. Защитниками выступали известные томские поверенные Петр Вологодский и Михаил Бейлин. Первый прямо обратился к присяжным: «Я жду от вас для Карепиной оправдательного приговора».
Во время выступления адвокатов Евдокия разрыдалась и не воспользовалась своим последним словом. Теперь судьба крестьянки оказалась в руках заседателей. После недолгого совещания «суд общественной совести» вынес вердикт: невиновна! Публика встретила приговор аплодисментами. На следующий день те же присяжные снова вынесли оправдательный вердикт. Сейчас снисхождения удостоилась жена священника, обвиняемая в краже.
И карать, и миловать
Характерно, что оправдания на первой десятидневной сессии Томского окружного суда оказались по нраву не только общественности, но и представителям власти. Председатель суда граф Михаил Подгоричани-Петрович по окончании обратился к заседателям от народа с благодарностью за их понимание всего происходящего в судебном процессе. «И этим самым вы бесповоротно решили в благоприятном смысле вопрос, созрела ли Сибирь для суда присяжных», — бодро выпалил служитель Фемиды.
Возможно, первые оправдательные вердикты в Томске частично выносились под воздействием появившегося чувства свободы после долгого ожидания суда присяжных. Его деятельность в европейской России десятилетиями вызывала зависть сибиряков, на него те смотрели из-за Урала и ощущали свою обделенность. И вот этот желанный институт здесь! В руках сибирских жителей оказалась судебная власть, позволявшая как карать, так и проявлять милосердие.
Впрочем, случай Карепиной сам по себе конечно вызывал чувство сострадания, подталкивающее к гуманности. У Евдокии просто отсутствовал выбор. По словам Бейлина, «присяжные поняли, что не злая воля владела рукой несчастной женщины», а «тяжелые обстоятельства жизни победили добро в душе измученного человека и дали волю злу. Решительно перешагнув через формальные препоны, они оправдали не преступление, о, нет, а того совершившего, который оказался в безнадежном трагическом положении жертвы насилия».
Почти завершенный проект
Присяжные быстро стали приметной составляющей жизни Западной Сибири и важной частью ее правосудия. Газеты пестрили репортажами из залов, где «присяжничали» сибиряки. Их большинство составляли не очень обеспеченные крестьяне, потому участие в судах нередко превращалось в приключение. Например, после сессии 7-16 января 1911 г. в Томске у заседателей не осталось денег на дорогу домой. Бывало, некоторые «шествовали по шпалам за десятки, а иногда за сотни верст с котомками за плечами, переживая массу мытарств и невзгод, прежде чем выполнить возложенную на них миссию».
В 1910—1914 гг. с участием присяжных в окружных судах провинции рассматривалось три четверти дел, ими были вынесены вердикты в отношении более пятнадцати тысяч лиц, из каковых 32% являлись оправдательными. Без присяжных заседателей суды края оправдали лишь 25% подсудимых. Заметных нареканий со стороны общественности или чиновничества в адрес этого судебного института не замечалось.
Неоднократно ставился вопрос о его распространении на Восточную Сибирь, но в имперский период он так и не был решен. Антибольшевистские правительства времен Гражданской войны вспомнили о нем. Постановление 10 января 1919 г. предусматривало введение суда присяжных повсеместно вплоть до Тихого океана, за исключением Камчатской области, а также Березовского и Сургутского уездов Тобольской губернии.
Но момент оказался совершенно неподходящим для привлечения населения к правосудию. Оно находилось под прессом насилия военного времени и, по словам читинского прокурора, от него в условиях ограниченности «гарантий личной безопасности» едва ли можно было ожидать «свободного волеизъявления».
Фото: нейросети
