От Брежнева до Шойгу. Опыт строительства городов в Сибири

Предложение возглавлявшего на выборах в Государственную Думу партийный список «Единой России» министра обороны РФ С. К. Шойгу построить в Сибири 5 новых городов вызвало бурную дискуссию о необходимости и возможности реализации этой идеи. Между тем, опыт строительства 15 городов (!) есть у Тюменской области, Югры и Ямала. Почему вахтовый метод, который сначала взяли на вооружение, уступил место долговременному обживанию Севера? Опыт какой страны был изучен в первую очередь? И есть ли перспективы у сегодняшней инициативы министра обороны? Ответы на эти вопросы — в материале «Вслух.ру».

"Великое авиакочевье"

Практическое освоение нефтяных запасов в Западной Сибири началось в 1964 году с Трехозерного (Шаимского) и Усть-Балыкского месторождений. В том же году первая западносибирская нефть была отгружена баржами по Конде и Иртышу на Омский нефтеперерабатывающий завод.

Уже на начальных этапах нефтегазовой эпопеи нефтяники-заказчики и строители-подрядчики очень остро обсуждали, какими должны быть новые поселения: традиционными городами или временными мобильными вахтовыми поселками. Сторонники вахтовой организации труда на нефтяных промыслах Западной Сибири не видели необходимости создания здесь дорогостоящей городской инфраструктуры. Не следует, доказывали, строить на болоте города-призраки, так как сроки эксплуатации нефтяных и газовых месторождений ограничены, а все новые поселения привязаны к ним. Кто будет жить в этих городах, когда истощатся запасы нефти и газа? Тем более в условиях масштабного продвижения в труднодоступные места, отсутствия в них трудовых ресурсов и хронического отставания жилищно-бытового строительства все чаще приходилось прибегать к завозу вахтовиков.

Горноправдинск, областной слет молодых геологов. 1967 г., Ханты-Мансийск

К 1980 году в Среднем Приобье было создано около тысячи вахтовых поселков. В нефтяной, газовой промышленности и строительстве вахтовым методом работали свыше 120 тысяч человек. Благодаря этому методу удалось ускорить ввод в действие многих промыслов, главным образом за счет квалифицированных специалистов, проживавших в других регионах страны и обходившихся минимумом коммунально-бытовых удобств в Западной Сибири.

Буровики, нефтяники, строители, повара доставлялись в вахтовые поселки из мест постоянного проживания: с Украины, Закавказья, из Поволжья, Казахстана. Они работали на промыслах полмесяца-месяц, после чего сменялись новыми «летающими» бригадами. При этом отпадала необходимость расселения людей, их учета, ответственности за состояние здоровья, не возникало проблем с трудоустройством других членов семей, образованием и воспитанием детей.

1978 г. Ноябрьск

Однако «великое авиакочевье», как называли вахтово-экспедиционный метод, страдало серьезными издержками. Нарушался режим труда и отдыха работников. Им приходилось адаптироваться к постоянному чередованию длительных периодов работы и простоя, значительным физическим и нервным перегрузкам, связанным с высокой интенсивностью труда на вахте, утомительными перелетами и переездами. Все это вело к подрыву здоровья и снижению трудоспособности. Медики не рекомендовали людям старше 40 лет работать на вахте. К тому же возникали гигантские затраты на авиаперевозки.

Шефство столиц

Постепенно приверженцы долговременного обживания Севера оказались сильнее. По их убеждению, запасы нефти и газа, разведанные здесь, способны обеспечить устойчивую добычу на столетия. Поэтому необходимо строить города и поселки даже на дальних промыслах. Рабочие и инженерно-технический персонал должны жить вместе с семьями там, где трудятся.

По мере открытия в Западной Сибири новых нефтяных и газовых месторождений московский НИИ «Гипрогор» разработал по заказу Миннефтепрома СССР схему строительства городов и поселков для постоянного проживания. Проект вызвал новую волну мнений разных ведомств и персон о принципах заселения этой территории. Спор на эту тему во время проектирования и строительства Сургута, Нижневартовска, Нефтеюганска, Урая был вынесен в Совет Министров СССР. Заместитель председателя правительства, ведавший топливными отраслями М. Т. Ефремов, высказался так: «Вот рядом с нами северная страна Финляндия, в которой есть зоны вечномерзлых грунтов, похожих на приобские. Давайте пошлем наших специалистов в Финляндию, пусть они изучат, как там решаются вопросы строительства городов, доложат правительству, тогда мы обсудим и примем решение».

Первопроходцы Надыма, 1979 г.

Через неделю в Финляндию выехала делегация: Ш. С. Донгорян, заместитель министра нефтяной промышленности СССР, Н. Л. Вовченко, замминистра газовой промышленности, В. И. Муравленко, начальник Главтюменнефтегаза, А. С. Барсуков, начальник Главтюменнефтегазстроя, Е. А. Огороднов, секретарь Тюменского обкома КПСС, который курировал строительство. Они ознакомились с жилищным строительством в окрестностях городов Хельсинки и Оулу, а также в Лапландии. Вернувшись в Москву, доложили правительству, что в Западной Сибири надо строить нефтяные города из несгораемых материалов и конструкций.

Развитием Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции очень плотно занимался председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин — не оставлял без внимания ни одно обращение к нему нефтяников. Каждый год в январе он посещал Тюменскую и Томскую области. Всегда его сопровождал кто-то из заместителей (М.Т. Ефремов, Н. К. Байбаков, В.Э. Дымшиц) и все руководители министерств, ведущих работы в Западной Сибири.

1972 г. Новый Уренгой стал местом Всесоюзного совещания ученых-геологов со всей страны

Никто из них не знал, что Косыгин после окончания в 1924 году Ленинградского кооперативного техникума работал в Тюмени в системе окружной заготкооперации (Тюмень тогда входила на правах округа в Уральскую область).

После таких визитов премьер-министра Косыгина в Тюмень, Югру и на Ямал, по мнению Л. Д. Чурилова, начальника НПУ «Юганскнефтегаз», будущего министра нефтяной промышленности СССР, «дела пошли веселее».

К 1970 году планировалось довести в Западной Сибири добычу нефти до 20-25 млн тонн, газа — до 16-26 млрд куб. По факту в 1970-м здесь было добыто почти 30 млн тонн «черного золота». А еще через пять лет новая нефтегазоносная провинция рапортовала о 500-миллионной тонне нефти. Газета «Правда» писала: «Каждая четвертая тонна советской нефти сегодня начинает свой путь с берегов Оби… Если бакинские нефтяники к годовому уровню добычи в 25 млн тонн шли почти 100 лет, то Тюмень пережила стомиллионный рубеж добычи всего за четыре года девятой пятилетки».

Уренгойское месторождение, буровая вышка. 1984 г.

Вокруг новых месторождений стали возникать стихийные поселения. Тогда социальная политика привлечения трудоспособного населения в безлюдный с суровыми природно-климатическими условиями край для создания здесь нефтегазодобывающих предприятий по-прежнему базировалась на двух незыблемых принципах «великих строек социализма» 1930-1950-х годов.

Сущность первого определялась словами «сначала» и «потом», то есть утверждалось, что объектом первоочередного строительства являются промышленные предприятия, а нормальное жилье и бытовая инфраструктура должны возводиться после их ввода в эксплуатацию. По воспоминаниям первооткрывателей нефтяных и газовых месторождений в Западной Сибири, считалось «неприличным» уделять слишком много внимания личным удобствам.

Другой принцип основывался на психологическом стереотипе, прочно утвердившемся в советской литературе, кинематографе, театральном, музыкальном и изобразительном искусстве. «Раньше думай о Родине, а потом о себе», «Сегодня не личное главное, а сводки рабочего дня», «Будем жить в поселке мы, пока что не богатом, чтобы все богатства взять из-под земли» — эти песенные призывы оправдывали жилищную и бытовую неустроенность, которая считалась своеобразным проявлением «романтических будней» и «спутницей трудового героизма».

Между тем к концу 1970-х годов добыча нефти на месторождениях Западной Сибири стабилизировалась или даже начала снижаться. Генеральные директора объединений Федор Маричев («Нижневартовскнефтегаз»), Александр Усольцев («Сургутнефтегаз»), Николай Захарченко («Варьеганнефтегаз»), Виктор Городилов («Ноябрьскнефтегаз»), Роман Кузоваткин («Юганскнефтегаз») доложили, что план добычи нефти 1980 года не будет выполнен: нужны кардинальные меры по решению крупных проблем, мешающих ускоренному развитию вновь открытых месторождений.

1984 г. Новый Уренгой. Фото из архива Александра Киселева

В результате постановлением ЦК КПСС и Совмина СССР от 20 марта 1980 года №241 «О неотложных мерах по усилению строительства в районе Западно-Сибирского нефтегазового комплекса» было «узаконено» строительство 15 новых городов в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком автономных округах Тюменской области.

Этим же постановлением закрепили за будущими городами «шефство» строительных организаций, «подведомственных Советам министров союзных республик, Мосгорисполкому и Ленгорисполкому».

«Шефство» выглядело так: Украинская ССР — за Ноябрьском, Белорусская ССР — за Лангепасом, Узбекская ССР — за рабочим поселком Нях (так до 1985 года называлась Нягань), Латвийская, Литовская и Эстонская ССР — за Когалымом (позднее к ним присоединилась Азербайджанская ССР), Москва — за Нижневартовском и Радужным, Ленинград — за Сургутом и Лянтором.

Строительный десант

23 июля 1980 года первая группа белорусских строителей вылетела из Минска в Нижневартовск. Дальше — разъезд Урьевский. Туда на запасной путь прибывали вагоны со стройматериалами. В конце августа, когда стихло комарье, вышли на место будущего города — берег протоки Лангепас (15 км от основного русла Оби). В переводе с языка ханты «ланге» означает «белка», а «пасл» — «протока».

1000-я плеть конденсатопровода бригады Бирзула А.И.

«Места нахоженные, зверье непуганое… Ориентир — три кедра на покатом склоне. А вокруг бурелом непроходимой тайги и болота», — вспоминали первопроходцы из строительно-монтажного треста №37 Минстроя Белорусской ССР. 20 километров от разъезда Урьевский до первой стройплощадки тракторный поезд преодолел за 48 часов.

К новому 1981 году к двум десяткам вагончиков добавились три деревянных дома: общежитие, баня, склад. И столовая «Алеся», украшенная в память о родной Белоруссии национальным орнаментом. Прикрепили к сосне щит: «Лангепас. Белорусский город в Сибири. Заложен 7 января 1981 года». Тогда же родилась поговорка: «Где Макар телят не пас, будет город Лангепас». Через три месяца, 9 апреля 1981 года Тюменский областной Совет народных депутатов постановил: «Зарегистрировать поселок Лангепас, возникший как вахтовый поселок при речной протоке Лангепас».

Первый эшелон «Тиллинстроя» тронулся в путь 5 сентября 1980 года: 32 выгона и 13 теплушек, в которых везли стройматериалы, электростанцию, продовольствие. Через десять дней эшелон (29 мужчин и 3 женщины) прибыл на станцию Когалымскую (в 7 километрах от будущего поселка нефтяников). К весне 1981 года строители подготовили свой поселок и начали вбивать бетонные сваи под жилые дома. Когда температура воздуха падала ниже 36 градусов, внешние работы прекращались, но внутренние продолжались. Вслед за эстонцами к месту строительства нового города подтянулись литовцы и латыши.

1000-й стык конденсатопровода "Уренгой - Сургут". Бригада Каленова В.Ф. СМУ-29.

Статус города окружного подчинения Когалым получил 15 августа 1985 года одновременно с Лангепасом, Радужным и Няганью.

Расчеты и просчеты

Тогда же городом объявили поселок Кедровый в Томской области. Этот статус он получил как бы авансом, по американскому стандарту, в нарушение советского законодательства, то есть невзирая на численность населения. Уникальный случай в отечественной градостроительной практике произошел из-за ревностного отношения к успехам тюменских нефтяников первого секретаря Томского обкома партии Е. К. Лигачева, избранного в 1984 году секретарем ЦК КПСС.

Тогда газета «Известия» писала: «Томичи обязались добыть нефть Лугинецкого месторождения… А неподалеку от буровой лесозаготовители уже прорубают просеку под ЛЭП на Калиновское месторождение, за ним — к будущему базовому городу промысловиков — Кедровому. Его название знаменательно как символ единства человека и природы, стремления совместить освоение с бережным отношением к тайге и ее обитателям.

В чудесном месте поднимется город. Чистые березовые рощи, просторные боры царь-дерева-кедра. Неподалеку прозрачное озеро с зеркалом в 18 квадратных километров… Жители добрым словом поминали тех, кто заложил здесь город. Верится, он будет выделяться и красотой, и уютом своим. К 1990 году в нем будет жить 30 тысяч человек. Им предстоит брать богатства земель, встретивших умного, рачительного хозяина».

Боец стройотряда, 1980 г.

Кедровый строили в расчете на большую нефть. И… просчитались. Подшутила здешняя «нечистая сила» (остяцкое «нарым», как и «когалым», означает «болото») над томскими нефтяниками. Замечательный по замыслу город Кедровый так и остался в зародышевом состоянии. И в 1990 году в нем обитало не 30 тысяч запланированных жителей, а ровно в 10 раз меньше. И дальнейшего роста не последовало (сейчас здесь меньше полторы тысячи), да и не предвидится в обозримом будущем.

Выступавшего в 70-е годы с обоснованием градостроительной политики в районах освоения нефтяных и газовых месторождений первого секретаря Тюменского обкома ВЛКСМ, затем партийного работника, начальника объединения «Сибкомплектмонтаж» и заместителя министра Миннефтегазостроя СССР Г. И. Шмаля председатель Совета министров СССР А. Н. Косыгин предостерегал: «Ради интереса город не построишь, город строится для решения каких-то конкретных задач».

Сегодня президент Союза нефтегазопромышленников России Шмаль считает, что «50 тысяч населения — это оптимально для северного города, связанного с добычей нефти и газа… У нас есть примеры моногородов в других регионах, где добывались полезные ископаемые и были построены большие города, а потом приходилось думать, чем же занять людей, когда объемы добычи сократились».

С 2018 года в Российской Федерации официально насчитывается 321 моногород — 10% населения. Самое большое количество — 37 таких городов — в УрФО (19,5% населения округа).

94 моногорода из 321 или 29% находятся в тяжелой социально-экономической ситуации («красная зона»). 154 или 48% демонстрируют признаки ухудшения («желтая зона»). 73 или 23% пока пребывают в относительно стабильном положении («зеленая зона»).

1983 г. На промыслах Тюменгазпрома. Добыт первый триллионный кубометр тюменского газа

Сын Шмаля — Максим, работавший с 1991 года главным инженером треста «Когалымтрубопроводстрой», затем генеральным директором предприятия «ЛУКОЙЛ-Нефтегазстрой» пребывает в сомнении: «Перспективы северных городов далеко не радужные. Идет сокращение производственной численности персонала предприятий. На местах остается только оперативная работа, а многие управленческие структуры переводят в Москву. Получается, что неверным путем пошли на освоение Сибири и Крайнего Севера. Возможно, не надо было строить полноценные города вокруг месторождений нефти и газа. Лучше было бы осуществлять вахты из базовых городов. Но в те далекие годы победило другое мнение. Может быть, в те времена иного и не могло быть. В итоге многие оказались заложниками этой политики. Работы нет, возвращаться некуда: на „земле“ нет ни жилья, ни родственников…».

Юрий Эрвье и Фарман Салманов

Подобные сомнения молодых в «запасе прочности» западносибирских нефтяных и газовых моноотраслевых городов и в необходимости строительства новых — вовсе не «конфликт отцов и детей» и не отрицание действительно героического труда старшего поколения. Современную юность не увлечь романтикой «голубых городов». Мало «придумать» для нее, как в песне А. Н. Пахмутовой, «новый Тайшет и найти другую Ангару». Не заворожить радужными обещаниями «светлого будущего», не заставить «года два-три потерпеть». Все это уже в прошлом. Большинство современных молодых людей ждет аргументированного обоснования необходимости и важности реализации новых строительных проектов в Сибири.

Фото: книга «Фотоистории Тюменской области» (2020), книга «Земля больших людей», (2019)