Ордена на груди Тобольска. Человек - океан

Это не о Жаке Кусто, Станиславе Курилове или Юрии Сенкевиче. Это вообще не про «воду» и её знатоков. Это про другую, мыслящую и живую стихию, каким является океан великого русского языка. И про человека, посвятившего этой стихии жизнь. Даже в лубянской камере и тобольской ссылке ученый с мировым именем, один из самых выдающихся исследователей в истории отечественной филологии Виктор Владимирович Виноградов занимался изучением русского слова.

Тяжелый сон

…С товарняка, довезшего их из Москвы до Тюмени, они должны были добираться до Тобольска на пароходе. Столичные власти разрешили Виноградову самому выбрать город для поселения. На Тобольск его выбор пал потому, что ученый был уверен, что там есть учебное учреждение, где он сможет заниматься своей наукой. Ну, а почему не в Москве?

Когда началась Великая Отечественная война, в ситуации возможной блокады столицы власти стремились избавить ее от «социально чуждых элементов», к которым относился и Виктор Владимирович. Уже потому, что с ученого не была снята судимость, имевшаяся у него по «делу славистов». Оно, дело, — в том, что в 1933-м большую группу московских и ленинградских ученых обвинили в принадлежности к Российской национальной партии. РНП, якобы, создана заграничным русским фашистским центром, возглавляемым лингвистами и литературоведами-эмигрантами, такими, как князь Н. С. Трубецкой, Р. О. Якобсон и П. Г. Богатырев. Эти люди, якобы, смогли привлечь в партию видных советских ученых и, прежде всего, славистов. Тех, кто занимается русским языком и литературой, русским искусством, русской историей. Филологам, историкам, искусствоведам вменялось в вину то, что своим стремлением сохранить самобытную культуру и исторические традиции русского народа они внедряют в сознание общества идею превосходства «славянской расы», «примат нации над классом», а, следовательно, чуждый советскому народу национализм. Этих и других ученых обвиняли ни много ни мало в деятельности, направленной на пропаганду национал-фашистских взглядов, конечная цель которой — свержение советской власти. Членам не существовавшей РНП приписывались конкретные контрреволюционные действия в виде вредительства, диверсий и террора. В частности, ученые обвинялись в попытке покушения на главного сталинского дипломата Вячеслава Молотова. В Москве закрыли Институт славяноведения, в различных университетах страны — кафедры славянской филологии. Впрочем, в контрреволюции через РНП обвинялись не только представители гуманитарных наук, но и химики, и даже геологи. В списке арестованных по «делу славистов» москвичей Виноградов был третьим…

…"В Тюмени нас высадили, — вспоминал бывшая с ним в ссылке жена Надежда Матвеевна, — и мы должны были добираться до Тобольска на пароходе. Помню, как, таская огромные наши «узлы», согнувшийся под тяжестью их В. В. дышал как рыба, выброшенная на берег. Помню, что с вокзала на пристань мы отправили вещи на лошади… Пароход шел неделю до Тобольска. Не помню, как и с кем ехали по реке. Все это путешествие вспоминается как тяжелый сон человека, который едва пришел в себя, оглушенный по голове чем-то вроде дубины".

В Тобольск Виноградовы прибыли ясной сибирской осенью, какая нередко бывает здесь, а тепло стоит до конца октября. В милиции, куда они, как полагалось сосланным, пришли «отмечаться», Виктору Владимировичу было сказано, что скоро сюда приезжает Омский пединститут и он будет заведовать там кафедрой. Жене, пианистке и специалисту по вокалу, было обещано место в уже прибывшем в Тобольск из Днепропетровска музыкальном училище.

При всем вполне объяснимом в условиях ссылки угнетенном состоянии супруги вели вполне активную жизнь. Виктор Владимирович продолжал исследовать стилистику и фразеологию произведений русской литературы. Сохранились многочисленные отдельные листочки с его записями, касающимися происхождения и развития того или иного слова.

По воспоминаниям преподавателя Омского пединститута Белошапковой, которая позже стала коллегой и соратником Виноградова в Москве, он в первый год своей жизни в Тобольске читал спецкурс по теме «Общий курс истории русского языка», а в 1942-м году — цикл лекции по «Современному русскому языку». Он был талантливым педагогом, и Белошапкова оценивает его лекции как «немыслимую удачу» не только для студентов, но и для педагогов. Впрочем, лекции его предназначались и для других категорий населения Тобольска. Для милиционеров, например. Прослушав одну из лекций Виноградова, они, выходя из аудитории, говорили об их родном русском языке: «А мы-то его карёжим»…

В письме коллеге А. М. Земскому Виктор Владимирович пишет: «Я преподаю в Омско-Тобольском пединституте и пишу книги из истории слов. Если останусь жив и не случится чего-нибудь экстренного, то к осени ее закончу и завещаю потомству, так как сам, наверное, выхода ее в свет не увижу».

Автор статьи «Академик, глава школы русского языкознания, Виноградов Виктор Владимирович» А. А. Гуськова вспоминает: «О Викторе Владимировиче в институте и в Тобольске складывались легенды. В то время, как все преподаватели и студенты, приходя на занятия, не раздевались, Виктор Владимирович даже в самые морозные дни, становясь лиловым, не мог позволить себе войти в аудиторию в пальто. Он уважал себя, свое звание, аудиторию. Был эталоном интеллигентности, человеческого достоинства и культуры поведения. Всегда чисто выбрит, в белом воротничке, элегантном костюме. Безукоризненно вежлив. Он здоровался за руку с каждым из сотрудников кафедры, не взирая на ранги. Не искал себе никаких привилегий, никогда ничего не просил, ни на что не жаловался».

…Выручала работа. Именно так — напряженный труд, дело всей жизни, одна, но пламенная страсть помогали Виноградову, как и многим его коллегам, репрессированным ученым того времени, преодолевать трудности их ссыльной жизни. «Очень тяжело без близких людей. — сообщает Виктор Владимирович Земскому. — Кроме Надежды Матвеевны, нет ни одного живого человека, с кем можно было бы поговорить по душам и по вопросам языка и литературы. Остается читать, читать — и немного писать. Много писать нельзя уже потому, что нет бумаги. Вот и письмо Вам пишу на промокашке».

Он делился с коллегой замыслом «писать курс синтаксиса» и большое исследование «Из истории русского слова и русской мысли (Очерки исторической лексикологии русского языка)». Виктор Владимирович сообщает Земскому и о работе над статьей «Мощь и величие русского языка». Пишет, что многих необходимых пособий нет… «Ищу заменителей, — вставляет он, — к 10 мая (1943) статью обязан закончить». Напечатана она была в 1944-м, в 1945-м вышла в более расширенном виде. Когда людям очень важно было внушить силу духа и веру в грядущую победу над врагом, Виноградов воспевает национальный язык как великую святыню, как свидетельство нравственного богатства и красоты народа. «Язык, — пишет Виктор Владимирович, — не только мощное орудие культуры, не только важнейший фактор духовного развития нации, но и очень активная и выразительная форма национального творчества, национального самосознания». Эта статья стала основой для изданной уже в 1945-м книги «Великий русский язык», которая заканчивается так: «В суровые и героические дни борьбы за честь и свободу отечества любовь к родному русскому языку, к его истории пылает в русском народе особенно ярким светом».

В Тобольской ссылке Виноградов работал над очень важными своими книгами «Русский язык. Грамматическое учение о слове» и «История слов». Первая из них первоначально предназначалась автором для студентов филологических факультетов, но стала учебником и для учителей. Главным достоинством этого труда считают то, что он рассчитан на мыслящего читателя, учит думать, размышлять, делать собственные выводы. В этой книге нет истин, которые нужно обязательно запоминать.

Современники и коллеги Виктора Владимировича вспоминали эпизод из его тобольской жизни, который говорит о нем как о чутком к людскому горю человеке. У ссыльной их коллеги В. А. Белошапковой на войне погиб муж, умер маленький ребенок. «И она была просто в отчаянии, — вспоминала на ХI „Виноградовских чтениях“ в Москве Е. А. Земская, — и уже не знала — как ей дальше жить. И тут появился Виноградов и вдохнул в нее новую жизнь и новое понимание цели жизни. Она мне сама рассказывала: „Я поняла, что можно жить наукой“. Она Виктору Владимировичу всячески помогала практически, а он ее взял в ученицы. Позднее пригласил в аспирантуру, в университет. Она там защитила диссертацию, и таким образом судьба Веры Арсеньевны была спасена. Она стала профессором, известным ученым. У нее было очень много учеников, и к ним она относилась по-матерински».

… Ни переметываться, ни перекрашиваться

В Тобольской ссылке пришло известие из Саратова, от ректора Ленинградского университета А. А. Вознесенского, который вместе с ЛГУ был на Волге в эвакуации. Виктор Владимирович вызывался для чтения лекций. Одновременно появлялись вести из Москвы с советами воздержаться от поездки в Саратов, так не за горами и возвращение в столицу. Так и вышло — пришло письмо о возможности вернуться в Москву. Кстати сказать, тогдашний начальник тобольской милиции М. А. Лаптев отпустил Виноградовых раньше, чем пришли все необходимые бумаги. Позднее, когда Виктор Владимирович уже был академиком и супруги жили в отдельной московской квартире, вышедший на пенсию Лаптев приезжал в столицу. Он разыскал Виноградовых и пришел к ним в гости. «И вот мы вспоминали, — пишет Надежда Матвеевна, — как он нас встретил, как мы жили в Тобольске. Не знаю, жив ли он сейчас. Добрый был, прекрасный человек…»

В Москве, после Тобольской ссылки, положение Виноградова было двояким. Да, он получает официальное признание. Еще во время войны он был назначен деканом филологического факультета МГУ и заведующим кафедрой русского языка. В 1945-м ученый совет МГУ вручает Виктору Владимировичу первую премию им. М. В. Ломоносова. В 1946-м его избирают действительным членом Академии наук СССР, то есть, он становится академиком, минуя обязательную ступень в виде звания члена-корреспондента. В начале 1947-го выходит труд Виноградова «Русский язык, Грамматическое учение о слове», написанный главным образом в ссылках. В 1951-м ученый был удостоен Сталинской премии СССР.

Была и другая сторона этой медали большого ученого. Вполне естественно и полезно, что у него были оппоненты, однако основные из них переводили научную полемику в общественно-идейную область, называя взгляды, с которыми они не согласны, политически вредными и враждебными советской власти. В. В. Виноградов не принял антинаучную теорию — «новое учение о языке» ученого Н. Я. Марра (марризм), которая была провозглашена основополагающей и единственно верной в русской лингвистике. Все остальное считалось «буржуазным» и искоренялось. Нечто подобное было в биологии, когда ее знаменем провозглашались бредовые идеи академика Трофима Лысенко, нападавшего на великого ученого Николая Вавилова. Вот и в филологии 40-х-50-х годов двадцатого века такое положение дел было характерным, вело к остракизму, проработкам, навешиванию ярлыков, травле, увольнениям, репрессиям. Ученых, которые поддерживали Виноградова, осуждали и всячески травили. На собраниях, в газетах, на партийных и комсомольских собраниях порицались преподаватели и студенты, поддерживающие идеи Виноградова, «бегающие на его лекции». Обвинение в том, что он выступает против марризма, являлось очень серьезным, поскольку теорию Марра в языкознании во второй половине 40-х годов полностью поддерживал Сталин. Поддерживал антинаучную теорию происхождения языков, автор которой, не имевший лингвистического образования, востоковед, кавказовед, филолог, историк, этнограф и археолог, академик и вице-президент АН ССР Н. Я. Марр, считал, что в основе их происхождения лежит…социально-классовая общность. Марр утверждал, что язык — «надстройка» над социально-экономическими отношениями и отражает стадию общественного развития. Отсюда вытекал глубокий вывод, что каждая общественная формация имеет свой язык: рабовладельческий строй, феодализм, капитализм. Следовательно, социализм и коммунизм обязательно создадут новый язык. Взгляды Марра были непоследовательны и туманны. Но они нравились власти, ибо их автор сближал свою теорию с марксизмом, которая и преподносилась как «подлинно марксистское языкознание». Его противники, ученые, имеющие совершено иную точку зрения, чувствовали себя изгоями. Обвинители на собраниях опускались до ругани и угроз. Дошло до того, что на одном из антивиноградовских сборищ выступающий призвал «ударить Виноградова по кумполу».

Выступая однажды на одном из подобных митингов Виктор Владимирович сказал залу, ждущему от него покаянной речи: «В русском языке есть три глагола: переметнуться, перекраситься и перестроиться. Я готов перестраиваться, но я не хочу ни переметываться, ни перекрашиваться».

Вот как вспоминал о гражданской позиции Виноградова знаменитый лингвист-русист В. Г. Костомаров: «Виктор Владимирович шел по жизни через разные сложности с высоко поднятой головой. Я помню его выступление, которое было очень смелым по тем временам: он отстаивал свою точку зрения на язык, хорошо говорил о своем учителе — академике Шахматове, которого тоже критиковали как буржуазного ученого. А Виктор Владимирович сказал, что будет и дальше изучать „новое учение“ о языке, но все-таки никогда не станет тем, что его учитель называл: Эх ты, сума переметная!»

В 60-е годы прошлого века В. В. Виноградов стоит во главе российской лингвистики. Его труды переводятся на иностранные языки. Он — почетный доктор многих зарубежных университетов, в том числе Карлова университета в Праге и Парижской Сорбонны. Научное наследие Виноградова огромно. Оно представляет собой тысячи авторских листов и еще недостаточно изучено и даже точно не учтено. Его биографы называют от 200 до 500 написанных им работ. Академик А Н СССР Н. И. Конрад называл труды Виноградова научной эпопеей о русском языке, считал их «замечательным достоянием и гордостью» отечественной филологии. И это — результат не только таланта ученого, но и его исключительной работоспособности, подтверждением тому — многочисленные свидетельства его современников. В. Г. Костомаров писал: «Виктор Владимирович обладал, безусловно, невероятным талантом. Он обладал удивительной памятью, но, я думаю, не состоится никакой ученый, если он не будет великим тружеником. Виктор Владимирович работал постоянно, с утра до вечера: в машине, на заседаниях, в перерывах между заседаниями».

Еще при жизни он стал классиком науки о языке. Его труды явились основой для развития новых направлений филологии. Неслучайно коллеги с уважением и гордостью говорили, что «Виноградов работает за целый институт». Корней Иванович Чуковский как-то заметил, что «рядом с Виктором Владимировичем мы можем показаться бездельниками».

При подготовке публикации использовались источники: fonetica.philot.msu.ru; bioslovhist.spbu.ru; gramota.ru; Т. Солодова «В назидание потомству». — Истина. Тюмень. — 2018.

Фото visualrian.ru