В рубрике «Такая работа» боец ЧВК «Вагнер» рассказал о жести на передовой.
Частная военная компания «Вагнер» — один из ключевых участников специальной военной операции, проходящей на Украине. Прямо сейчас «музыканты» — так неофициально называют «вагнеровцев» — штурмуют Бахмут.
Про группу почти нет подтвержденных сведений, в том числе и численность компании остается засекреченной. Бойцы ЧВК, вернувшиеся домой по завершении контракта, общаются с прессой неохотно. Кто-то ссылается на запрет руководства, кто-то просто избегает любых контактов со СМИ. Многие боятся «засветиться» — рассекретить свою личность, что может нести тяжелые последствия.
И тем не менее, нашелся боец, который при условии абсолютной секретности рассказал, как служил в штурмовом отряде группы «Вагнера».
Забудьте все, чему вас учили в армии
— До «Вагнера» я полтора года служил по контракту во внутренних войсках МВД. Ездил в Чечню, там участвовал в задержании экстремистов, уже после второй чеченской. Первые выезды на задания казались очень страшными, опасными. Жутко было. Это сейчас, когда сравниваешь разные кампании, понимаешь, что в Чечне было еще более или менее. На Украине более серьезные бои проходят, не идет ни в какое сравнение.
— О «музыкантах» узнал от знакомого. Рассказал мне, что и зарплата достойная, и платят честно, и отношение человеческое. Сел, подумал, решился. Это было как раз начало прошлого года. Мне сразу предложили хорошую должность. Должен был ехать в Африку, однако уже перед самым отъездом началась специальная военная операция на Украине. Все командировки закрыли, вариантов не оставалось — только Украина. У меня к тому времени уже ребенок был, жена опять же. Но ради них я и поехал воевать. Ради детей, будущего России. Если не вернусь, думал, то жена получит компенсацию. Она, кстати, вообще одно время была уверена, что я в Африке. Правду узнала лишь после перевода первой зарплаты. Созвонились по закрытой связи, объяснил все. Ну к тому времени она уже смирилась с моим участием в боевых действиях. Боялась, конечно. Особенно после сообщения, что я раненый в госпитале.
— Всего Украина у меня заняла четыре месяца, включая госпиталь. Для «музыканта» это довольно длинная командировка в зону боевых действий. В принципе, ехал, как и большинство, за деньгами, но не в ущерб интересам родины. Против России воевать не пошел бы ни за какие коврижки.Перед отправкой на фронт задают около сотни вопросов, общий смысл которых сводится к «Ты готов поехать?» Там война, стрельба, кровь и смерть. Это не фильм и не игрушки. Попадаешь на фронт — пути назад нет. Да, есть отказники, но их немного. В основном те, у кого психика совсем поехала. Отказники дорабатывают в тылу: грузят снаряды, стоят в охранении.
— Две недели с утра до вечера тренировался. Изучали тактику, передвижение, медицину. Заново учились обращаться с оружием. Так и сказали: «Забудьте все, чему вас учили в армии». Как в университете после школы. Например, уже в учебке узнал, что есть норматив на смену магазина у автомата. Впрочем на передовой еще быстрее происходит все — адреналин подгоняет.
— Лучший боец — это боец 25 — 40 лет. Уже есть мозги и еще сохраняется серьезная физподготовка. С возрастом ее теряешь все равно. В свое время я серьезно увлекался спортом, получил мастера. И пока не скинул вес до 70 кг, было тяжело даже просто двигаться. В бою нереальные физнагрузки. Но это все очень условно, конечно. В артиллерии воевал 65-летний дед. И ничего, бегал, как молодой.
— Изначально пошел штурмовиком. Выдали штатный бронежилет, но он неудобный оказался лично для меня, поэтому при первой возможности скинул. После первого штурма появились первые трофеи. На передовой всегда что-то рвется, теряется, приходится выкручиваться. Можно покупать, конечно, но ты цены видел? До прошлой зимы комплект обмундирования стоил 130 тысяч, сейчас около 300. Так что берем трофеи. Я и броню польскую носил, и разгрузку.Самое страшное — сидеть в полях под обстрелом. Местность открытая, никуда не спрятаться. Страшно, когда стреляет по тебе танк. Страшно, когда авианалет, забрасывают бомбами.
— При заключении контракта сразу отмечаешь пункт: не против, если в случае гибели или тяжелого ранения оставили на поле боя. В принципе, не слышал, что бросают раненых, все равно своих парней вытаскиваешь. Но и такое возможно — война идет. У нас пункт эвакуации находится около километра от линии фронта. До него раненых тащат на себе. У армейских, войск Министерства Обороны, раза в три дальше. Пока на такое расстояние донесешь раненого, он уже от потери крови скончается.
Попасную взяли за месяц, хотя прогнозировали не раньше лета
— Запомнился бой за Попасную прошлой весной (город в Луганской области). Оцепили ее в полукольцо. По дальним позициям работает артиллерия, мы штурмуем ближние рубежи. Из дома в дом, шаг за шагом. Сперва здания не разрушали, но потом начали сталкиваться с засадами. В результате сперва стреляешь из «Шмеля» (огнемет) в стену здания, вдруг там враги. Потом дорабатываешь автоматом. На каждый штурм брали четыре рожка патронов, еще один рожок в автомате. И около 300-350 патронов россыпью. Этого хватает на пару часов полноценного боя.Местные на стенах домов пишут, что внутри люди. Чтобы не стреляли по ним. Когда выводишь гражданских, то среди них иногда затесываются и солдаты ВСУ. Отличали их легко: чистые, побритые. По сравнению с грязными и оборванными мирными жителями контрастируют сильно.
— Опыт боев я приобрел как раз в Попасной. Спасибо командиру, царствие ему небесное, очень грамотно руководил атакой, не бросал людей на верную смерть. Вообще часто пишут, что нас пускают на мясо. Но такого нет, командование «Вагнера» бережет людей. А что рисковать приходится много — ну, это наша работа. Ты должен выполнять условия контракта, двигаться вперед. Бывают моменты, когда приходится закрепляться на позиции и ждать подкрепления. Опорные пункты сначала накрывает артиллерия. Пока работают артиллеристы, ВСУшники не высовываются. Под этот шумок быстро запрыгиваешь в окоп и приступаешь к работе.
— Все думали, что Попасную удастся взять не раньше лета, однако ЧВК сделала большой рывок. Штурм длился не более месяца. И весь этот месяц мы не мылись. Найдешь если спирт или антисептик, то хотя бы ноги обработаешь — они в крови все, коркой покрылись. Зато ночью поспать можно, никто не рискует огнем артиллерии выдать свое расположение. Хотя порой очень близко находишься от точки противника.
— Заночевали в одном из домов. Среди ночи к нам заходит какой-то мужик в форме, начинает разговаривать. Понимаем по речи, что это не наш. Говорим: «А ты кто такой вообще?» — «Как кто? Свой, ВСУшник!» И тут до него доходит — что-то не то. Берем парня в плен, допрашиваем. Оказывается, украинцы базировались тут же, в соседнем доме. Они не знали про нас, мы про них. Если бы не заблудился этот солдат, неизвестно, чем бы все закончилось еще.
— В бою все равны, от снарядов не спрячешься. Есть такое выражение — солдат удачи, так что удача — главная подруга в сражении. С тобой может работать кто-нибудь с колоссальным опытом, прошедший Афган, Сирию, Ливию. А погибнуть в первой же атаке от случайного осколка. Погибали целые команды с большим боевым опытом. Девять из десяти гибнут от минометных и артобстрелов, осколочных ранений. Все зависит от удачи.
Снаряды порой взрывались метрах в пяти. К счастью, не задело. Бывает, что бежишь, а рядом разрыв. Осколки летят мимо. Иногда в ногу вопьется какой-нибудь крошечный, но его даже не замечаешь. Зато на следующий день рана начинает гноиться. Пару раз от осколков спасал бронежилет. В боях все живут с Богом на устах. Смерти все боятся, только проявляется по-разному у каждого.
— От Попасной практически ничего не осталось. Сохранилась лишь часть домов, и церковь долго стояла нетронутой. Но во время штурма украинцы ее разрушили. Мирные жители прятались в бомбоубежище под трехэтажным зданием почты. Бомбоубежище с толстыми стенами, мощной стальной дверью. Основательно украинцы готовились к войне.
За четыре месяца получил семь контузий
— Стояли взводом километрах в десяти от Попасной со стороны Бахмута. Расстояние между городами небольшое, Бахмут уже было видно. И неожиданно из засады выезжает украинский танк и сразу открывает огонь. Взрыв, удар — а дальше ничего не помню. Этим танковая атака отличается от минометной или артиллерийской. В тех ты слышишь момент выстрела и успеваешь залечь. Остается время на перезарядку. Вообще между выстрелами проходит 26 секунд. Если ты едешь на машине, то успеваешь разогнаться и проехать огневую зону в 200 метров, выйти из-под обстрела. Бывает, палят из всех орудий, конечно, но это когда наступление идет, огневая поддержка. А танк, да еще и из засады… Выехал, ударил — все. Потери были в тот момент очень большие, многих контузило. Меня крепко ранило. Спасибо парнями, дотащили до пункта эвакуации. Оттуда уже доставили в госпиталь. Диагноз — контузия и осколок в ноге.
— Контузия — это отек мозга от взрывной волны. Я к ним, как странно ни звучит, уже привык. До танковой засады было уже шесть. После первой случился провал в памяти, сутки ходил потом как пьяный. Поставили капельницу, вроде отпустило. Второй и третий — просто голова поболела, несильные удары были. После четвертого — попали под атаку ствольной артиллерии — три дня лежал, отходил. Иногда бывает тошнота, рвота. Сознание до этого раза не терял. Последствия контузий сказываются и сейчас: порой болит голова, зрение подсаживается. Надо обследование проходить. Мозг — сложная штука, не знаешь, как он отреагирует на бесцеремонное вмешательство… Хороший способ облегчить последствия удара — зажать уши перед взрывом. Тогда просто тряхнет вместе с землей. Гениальное изобретение: тактические наушники: они приглушают громкие звуки и усиливают тихие. Я себе сам покупал за семь тысяч. Но когда бил танк, наушников не было.
— Очень распространена смерть от потери крови. Когда боец ранен, но спасти его можно, если оперативно оказать помощь. В пылу боя иногда помощь оказывать некому, тогда человек просто умирает. Таких смертей много. На курсах боевой подготовки уделяется много внимания медицинской оперативной помощи. Накладываем повязки, затягиваем жгуты. Когда я получил свой осколок, то рану в ноге замазали специальным клеем. Он схватывает рану, кровь останавливается. А мелкие осколки так в ноге и остались. Нервы не задеты, ходить не мешает. Если все вытаскивать, то ногу целиком изрезать придется. У нас мало кто возвращался домой без осколков. Через металлоискатель проходишь (обязательная процедура проверки перед отправкой в тыл, чтобы боец не унес на гражданку оружие или гранаты) — звенишь. Десять человек за тобой идут — тоже все звенят. Самим смешно.
Алкоголь под строжайшим запретом
— Значение рукопашного боя кинематографом преувеличено. Это в фильмах герой с врагом сходится один на один. В жизни такого нет. Да, на крайний случай есть нож, когда сидишь в окопе. Впрочем, говорят, один случай был в соседнем подразделении. После боя перед позициями остался лежать раненый украинский солдат. Кричал все время. Наши отправили бойца, чтобы притащил украинца — допросить, помощь оказать. Так тот очухался, спохватился и схватил автомат. Наш не ожидал, оружие не доставал. Под руку попался обломок кирпича, так он украинца просто кирпичом забил, чтобы тот огонь не открыл.
— К сожалению, случаются и потери. В районе Попасной бойцы российской армии во время штурма попали на минное поле. Потом под артобстрел. Полегло много парней, пришлось отступать.
Первую неделю после возвращения спал в ванной — боялся осколков
— Если будет новая волна мобилизации — обязательно пойду. Уверен, что не последняя моя командировка. Первую неделю после возвращения спал в ванной. Там кругом стены, безопасно. А когда рядом окно, кажется, что взрывной волной выбьет стекло или осколки прилетят. Однополчанин в Екатеринбурге живет, тоже признался, что в ванной спит. До сих пор по ночам вскрикиваю. Думаю, со временем пройдет. Говорят, после Чечни и Афгана люди спивались, но я не вижу смысла в этом. У меня дети, какой пример подам? Да и с психикой расшатанной непонятно чего ожидать от алкоголя. На людей бросаться и кричать на каждом углу, что я из «Вагнера»?
В поезде до меня докопался пьяный армеец. Стоит с фонарями под глазами, кричит на весь вагон: «Я воевал, я из Украины еду!» И ко мне такой: «А ты что не воюешь?!» Спрашиваю: «А где конкретно ты воевал?» — «Да мы Попасную брали!» — «Как так? Попасную „Музыканты“ брали, а ты армейский. Какая бригада?» Он называет, и я сразу понимаю, кто он. Его бригада в тылу стояла, ремонтный батальон. Так вот сейчас такие вернутся и будут орать на каждом углу, какие они герои, как кровь проливали, бить себя в грудь. А то и не себя. Нормальный мужик, боец, не будет себя так вести.
— Я когда уезжал, то не предупредил никого на работе. Меня, естественно, потеряли. Звонили, искали, не верили. Некоторые до сих пор не верят, что я служил в ЧВК «Вагнер». Многие не осознают, что люди едут туда добровольно, да еще в самое пекло. Но если не ехать, то кто будет Россию защищать? За границу убежать? Тут даже без показного патриотизма не вариант. Я родился здесь, рос здесь, моя культура — это Россия, мои друзья, близкие, города, улицы, воздух — это все Россия. На западе все другое, все чужое. Я не хочу уезжать. Считаю, что на фронт люди должны идти добровольно. Да, есть риск не вернуться или вернуться с ранением. А как наши деды воевали?
