Лидер тюменской группы «НЕва» размышляет о карьере преподавателя философии, музыкальных школах и роли рока в нашей жизни.
Русский рок мёртв? Возможно. Споры об этом не утихают. Но, как бы то ни было, его представители все еще здравствуют и реализуют себя в различных сферах.
Например, Алексей Шляков — популярный не только в Тюмени музыкант, певец, лидер группы «НЕва» — сейчас преподаёт философию. А ведь не так давно его коллектив стал родоначальником второй волны тюменского рок-движения.
Как происходил переход с одной «должности» на другую? Что значит «преподавать рок» в университете? На эти и другие вопросы Алексей ответил в интервью изданию «Вслух.ру».
— С 1995 года — на кафедре философии. Почему?
— Любовь к философии свойственна мне с юности. Но в качестве профессии эту науку не рассматривал. Окончил вуз по специальности «горный инженер», работал на севере, строил и ремонтировал скважины. Это удобно: между вахтами спокойно давал концерты, репетировал. А потом случилась производственная травма, с севером пришлось завязать, начал искать работу в Тюмени.
И однажды, прогуливаясь летом с сыном, встречаю завкафедры философии. Ему как раз в то время не хватало специалистов, люди ушли в бизнес. Предложение поработать понравилось, но за лето пришлось поднапрячься и основательно подготовиться к академической философии. Главное, что новая работа позволяла и дальше заниматься музыкой: мы регулярно давали концерты, ездили в другие города, репетировали. Однако полноценно зарабатывать на творчестве я не мог, это стало бы рутиной. Из сакрального музыка превратилась бы в механическое повторение действий без творчества. А это уже гибель!
— Кто вы сейчас: музыкант или преподаватель?
— Никогда не считал, что это роли взаимоисключающие. Наоборот, статусы прекрасно дополняют друг друга. Философия — акт свободомыслия. Рок-музыка — возможность воплощения свободы. Философия раскрывает завесу мира вечности, но и в музыке прежде всего нужно обращаться к проблемам вечным.
— Научные исследования Алексея Шлякова — это продолжение творчества «НЕвы»?
— И да, и нет. Конечно, творчество коллектива основано на философской проблематике. Это поиск триединства — Истины-Добра-Красоты. Остальное временно и неинтересно. Моя кандидатская диссертация посвящена исследованию бродяжничества, а докторская — кочевому образу жизни во времена постмодернизма. В этом плане есть связь не только с рок-музыкой, но и с человеком в целом. Мы — пришлые бродяги, которые не могут нигде преклонить головы. Конец жизни предопределен. Мрачная картина? Но есть способ преодоления такого исхода. Это вера. Помогла ли в богоискании музыка? Да, но скорее негативно. Она показала, как делать не нужно.
— Вы также член жюри на конкурсах студенческих рок-групп. Опишите опыт.
— Участие в таких мероприятиях — вещь забавная. Сам я играл на многих фестивалях, но мнение жюри никогда не интересовало. Когда оно оценивало выступление высоко, я был удивлен.
Оказавшись в кресле жюри, думал, что музыканты также должны игнорировать судей. Главное — это показать свою музыку. И тем не менее, почти все были скованы, зажаты. Или наоборот — искусственно развязны.
А так какого-то удивления не испытал. Кто-то играл хуже, кто-то лучше, кто-то лажал. Это объяснимо: большинство студенческих групп распадаются после окончания университета. Это нормально. Однако я бы хотел слушать тех, кто пришел в рок не на время.
— В чем предназначение музыканта в наше неспокойное время?
— Думаю, в любое время предназначение одно и тоже — приобщение к вечности и построение триединства Истины-Добра-Красоты.
— Вы читаете лекции по предмету «Рок-культура как рефлексия пограничных состояний культур». Чему он учит студентов?
— Этот предмет скорее некое недоразумение. Хотя идея в нем есть. Обнаружить связь социально-политических, экономических условий и развития культуры. Рок ни при чем. Любая культура испытывает деформации в зависимости от условий общества. Поэтому выделять рок как некий индикатор не совсем корректно. Его срок жизни небольшой — от конца модерна до постмодерна. Но музыка — больше чем рок, поэзия — больше чем рок. Наверное, об этом и надо говорить.
К тому же, мое представление об этой музыке фундаментально отличается от студенческого. Я ограничиваю его 60 — 90 гг. А студенты так далеко в прошлое не заглядывают, ориентируются только на своих современников. Я не вижу устойчивой группы, на которую мог бы быть ориентирован этот курс, целевой аудитории нет. Понимаю, что слово «рок» — просто триггер, на который должен студент среагировать.
— Хотели бы, чтобы подобный предмет был во время вашей учёбы?
— Ни в коем случае. Я в этом отношении высокомерен. Когда учился в вузе, на втором курсе читали лекции по дисциплине «Гуманитарная культура личности». Я просто встал, подошел к преподавателю и сказал, что вряд ли смогу услышать то, чего не знаю. Затем спросил о том, как я могу сдать предмет без посещения. Конечно, глупый поступок. И я бы не выбрал эту дисциплину для себя.
Сейчас открываются различные «Школы рока». Это такие заведения, где учат детей играть на электрогитарах, барабанах. Но зачем? То мне неведомо.
— Разве нельзя научиться играть рок?
— Так или иначе во всех школах присутствует момент конвейерности. Любое обучение должно производится индивидуально: один ученик — один мастер. Тем более учить играть только рок звучит странно. Музыкальный сепаратизм кажется мне абсурдным. Идея ориентирована на конъюнктурную «замануху». Хочешь играть рок — иди в музыкальную школу, хочешь играть джаз — иди в музыкальную школу, хочешь играть попс — иди в музыкальную школу. Под музыкальной школой подразумеваю не федеральные образовательные учреждения, а уроки, проводимые мастером без жанровых ограничений.
Можно научиться року? Можно. Но зачем? Если это часть популярной музыки, то я стану частичным музыкантом. Ну и конечно, обучение ориентировано лишь на формальную сторону. А вот содержательная часть остается в стороне.
Фото: Личный архив Алексея Шлякова
