Распятие Гагарина на фасаде дома, Юрий Шевчук из осенних листьев и тюменские STARцы: как художник из Перми создает арт-искусство на улицах российских городов.
Для тех, кто не живет в Перми, Александр Жунев в первую очередь автор скандального стрит-арта «Гагарин. Распятие», который он нанес на стену жилой многоэтажки 12 апреля 2015 года. Именно тогда совпали воедино два праздника: День космонавтики и Пасха.
Для пермяков эта работа не так примечательна, как например, коми-пермяцкий герой Кудым-Ош в сельской глубинке или портрет Сергея Есенина на полуразрушенном доме.
В рамках открытия выставки «Маршруты города Т» Александра пригласили для создания двух масштабных мозаичных портретов — Владимира Ленина, тело которого было привезено в областную столицу во время войны, а также Григория Распутина, уроженца села Покровское, что недалеко от Тюмени. Эту серию автор назвал STARцы.
— Каждый из них был религией.
— А вам не обидно, что сколько бы вы ни работали и ни создавали гигантского кита, статую Моаи с острова Пасхи на водонапорной башне, кото- и рыбофоны, большинство знает вас по одной работе, которую спустя сутки спиливали болгаркой с фасада дома?
— Нет, тем более, что есть более известные работы. Просто журналисты, когда готовятся к интервью со мной, лезут в интернет, и первые сто ссылок — это заметка про Гагарина на кресте и сообщения, что городская власть хотела привлечь меня к ответственности за оскорбление чувств верующих. Кстати, прокуратура не нашла в рисунке на стене признаков преступления. Хотя подобного смысла я и не закладывал в эту работу. Когда готовил «Гагарина», спрятал его за деревцем, думал, он подольше повисит. А получилась — бомба. Эмоциональный отклик зашкаливал, что в итоге оказалось хорошо для моего имени.
— А без такой информационной волны было бы сложнее работать?
— Многие стараются создать свой стиль, чтобы авторство можно было узнать. А мне трудно это сделать, потому что каждый раз я работаю с разными материалами и техниками, создаю значительно отличные от предыдущей работы арт-полотна. Я не могу работать в одном стиле. Зато беру из жизни сюжеты, которые меня действительно волнуют, и переношу их с помощью искусства на стену.
— Вы используете несколько техник, это и трафареты, и постеры, и 3D рисунки, и этнический пермский стиль, и арт-инсталляции. В Тюмени вы создали полотно с помощью скотча и мозаичной техники. Но сколько бы вы ни потратили времени на создание работы, разработку сюжета, никто не гарантирует, что стрит-арт просуществует дольше нескольких часов.
— Вот портрет Петра Павленского, российского художника-акциониста, расположенный за решеткой на трансформаторной будке, менты закрашивали черной краской несколько раз. Я его рисовал в разных районах Москвы, но дольше нескольких часов он не провисел. А вот портрет Есенина на одной из пермских развалин жив до сих пор. Тогда я хотел показать мощь стрит-арта, и что с помощью простых средств можно украсить город. Но в портрете, конечно, не было никакой провокации. Точно так же и с портретом Юрия Шевчука, который мы сделали из осенних листьев. Он до сих пор в целости, а жители и гости Перми протоптали к нему дорожку. Меня это очень удивляет: десять метров от дороги и тропинка к Шевчуку. Люди подходят, смотрят и трогают стрит-арт, действительно ли там прибиты осенние листья. Действительно. От таких проектов тоже есть резонанс, но приятный, позитивный.
— А сами бы вы какие работы отметили в собственном стрит-арте?
— В первую очередь, конечно, Сергей Есенин. В сентябре 2009 года я нарисовал его на фасаде полуразрушенного дома на ул. Куйбышева в Перми, а рядом березку, из-за которой он выглядывает. Можно сказать, благодаря этой работе я стал по-настоящему стрит-артистом.
— А до этого? Вы же печатали принты на футболках. Как получилось, что вчера вы были полиграфистом, а сегодня важной фигурой в российском уличном искусстве?
— Да, у меня была своя студия печати на футболках. Чтобы раскрутить небольшой бизнес, нужна была реклама, денег на которую не было совсем. Решил, что продвигаться можно с помощью граффити на заборах, после выполнял их уже на заказ. В какой-то момент полностью отказался от работы в студии.
— Кажется, стрит-артисты пропагандируют больше социальные проекты, чем коммерческие. У вас не так?
— Я выполняю как коммерческие, так и некоммерческие проекты. В целом, скептически отношусь к товарно-денежной системе, так как она неэффективна, хотелось бы ее заменить, но альтернативы пока нет. Поэтому приходится делать работы на заказ, чтобы получать за них деньги и жить. При этом, если работа официальная, то делать ее можно в любое время суток, а если социальный проект, то скорее всего, приезжаю на объект ночью.
— Но ведь надо захотеть поехать ночью и нарисовать что-то на стене.
— Конечно, все зависит от людей. Есть те, кого тянет менять жизнь к лучшему, а есть, которых не тянет. Я, наверное, к первым отношусь. Можно сказать, я идеалист.
— Однако сегодня вы приехали по коммерческому приглашению?
— В тюменской работе все совпало: и идея, и деньги. Правда, здесь были ограничения: хотел сделать Ленина мертвым, он же в Тюмени был в саркофаге, но меня попросили быть поспокойнее. С Распутиным все ясно — он ваш. Кроме того, еще Керенский говорил, что без Распутина не может быть Ленина. Оба полотна соединяет крест. Он символизирует религию каждого из них. Например, Ленин лежит в храме. Храм — это пирамида, которая стоит в самом центре Руси. В святом месте. И распространяет энергию и дух на всю страну.
— А вы допускаете мысль, что вас могут задержать за какую-то работу?
— Да, конечно, понимаю, что могут. Но я же не делаю работ, которые бы нарушали моральный закон. Не могу сказать, что после «Гагарина» я стал рисовать осторожнее. Ничего не поменялось, зато стало больше информации в голове, что может случиться со мной и почему. Все же, я придерживаюсь мысли, что стрит-арт — это возможность изменить мир.
— Чтобы менять мир вокруг, художника должно что-то волновать?
— В идеале, конечно, должно, но так бывает не всегда. Меня волнует то, что происходит вокруг меня, здесь, рядом. Что-то я узнаю из истории, что-то — из разговора с прохожим на улице. И то, и другое может стать основой новой работы.
— А есть разница между граффити и стрит-артом?
— Граффити — написание своего имени, шрифт, который пытаются разместить как можно в большем количестве мест. Стрит-арт — чаще всего нелегальная работа, которая ориентированна на широкого «зрителя». В работе может быть и социальная мысль, и политический подтекст.
Вообще, социальность — важная составляющая стрит-арта. Однако в нашей индустрии есть работы, которые совершенно ни к чему важному не привязаны. Какие-то душевные вещи. Например, установленные Тимофееем Разиным на набережной Екатеринбурга ламповые абажуры или надпись на стене «я бы обнял тебя, но я просто текст». Это душевно, но не более.
— Екатеринбург известен несколькими художниками стрит-арта, в Перми есть вы, в Москве не сосчитать деятелей этой индустрии. В Тюмени официально пока нет ни одного.
— В Тюмени люди больше занимаются паблик-артом, я так называю легальное украшательство: расписать стену, переход, сделать рисунок красивый на асфальте. Например, объединение «Цвет города» делает Тюмень красивее и ярче. Да, здесь нет острых тем. Это не плохо и не хорошо. Просто это — не стрит-арт, а другое направление. Конечно, чтобы на серой стене многоэтажки или в другом пространстве появилось что-то социальное, должна быть личность с идеей. Кто-то должен что-то придумать и реализовать.
Наличие стрит-арта или его отсутствие не зависит от города, власти, политической системы. Просто так случилось, что в Екатеринбурге несколько таких личностей, а в сотнях других городов — ни одной.
— Что-то масштабное стоит ждать от вас в будущем году?
— Идей и планов много, было бы время. График не то чтобы расписан, но я постоянно что-то не успеваю и делаю работы в последние два дня. Так же было и в Тюмени. Правда, очень рад, что смог сделать работу в мозаичной технике. Была бы возможность, увез бы работу с собой и повесил на какие-нибудь окна. Вообще, мои любимые техники — 3D рисунки на фасадах, пермский звериный стиль, инсталляции. И все же, главное — это не техника, а смысл, именно он диктует все. Поэтому я не рисую в одном стиле, а использую комбинации.