В Тюмени побывали солисты легендарных ВИА 1970-80-х.Перед концертом музыканты пообщались с журналистами.
_В Тюмени побывали солисты легендарных ВИА 1970−80-х с концертной программой «Мои друзья из бывшего Союза». Анатолий Алёшин некогда пел и играл на скрипке в «Весёлых ребята», куда он пришел на смену Леониду Бергеру, уехавшему в Австралию. Позже и сам Анатолий эмигрировал в США. Виктор Березинский, композитор и солист «Альтаира», сейчас живет в Израиле. Альберт Асадуллин 40 лет назад был солистом в «Поющих гитарах», в отличии от коллег, он всю жизнь прожил в России и никуда уезжать не собирается. Перед концертом музыканты пообщались с журналистами. Правда, разговор так и норовил выйти за формат стандартных пресс-конференций, певцы начинали обсуждать то, что им казалось интереснее, то и дело слышались восклицания: «С английского это не так переводится!» и «А ты Андрюшу Давидяна помнишь?"_
— В 70-х вы были очень популярными музыкантами. Чем занимаетесь сейчас, помимо того, что ездите с гастролями?
Бергер: — 40 лет назад я уехал из России, занимаюсь продюсерской деятельностью, есть своя большая студия. В Австралии у меня как у продюсера было три хита № 1 в хит-парадах и четыре премии «Aria Award», кроме того, я выигрывал на разных международных конкурсах. Моя музыкальная жизнь очень интенсивна, сейчас собрались с ребятами, хотя мне надо дома делами заниматься, но иногда хочется для себя пожить.
Березинский: — Я живу в Израиле больше 20 лет. Сначала у меня была большая аналоговая студия, с тех пор как перешли на цифру, студия переехала в мой дом на первый этаж. Я там, как в бункере, сижу. В Европе и в Израиле много русских радио, они открывались с моим участием. Для всех русских станций в Израиле я писал ролики, джинглы, заставки, то же самое делал для станций в Италии, Франции, Германии. Я пишу музыку для певцов, в том числе тех, кто исполняет на идише. Одна из таких композиций получила гран-при на международном фестивале.
Алёшин: — Я похвастаться такими достижениями не могу. Уехал в США достаточно поздно — в 42 года. Сразу знал, что еду на работу в ресторан, мне предложили ее, когда жил в Москве. Моя последующая творческая судьба крутилась вокруг мест развлечений русских эмигрантов. А до отъезда работал в самых популярных музыкальных коллективах. Несмотря на то, что уровень жизни в Америке несравненно выше и у меня даже не возникало мыслей о возврате, но шило в одном месте не дает сидеть. Поэтому и езжу сейчас с ребятами.
Асадуллин: — У меня никогда не было мысли уехать из России, я переезжал лишь единожды — в 18 лет из Казани в Санкт-Петербург. И более 40 лет там. Уехал поступать в академию художеств и, защитив диплом, стал сначала театральным художником, потом архитектором, но так распорядилась судьба, что в академии началась и моя музыка. У меня было огромное количество проектов, мне всегда было интересно работать.
— На пике вашей популярности люди, чтобы попасть к вам на концерт, двери выносили. Как сейчас обстоят дела?
-Алёшин: — Сейчас, конечно, не выносят двери. Но зритель у нас есть, причем у нас полное участие публики в концерте. Раньше шли просто на концерт, неважно какой. А сейчас человек смотрит афишу и выбирает — я на этого пойду, на этого — нет. У вас в Тюмени публика может выбирать, куда отправиться.
Березинский: — Я посмотрел, в вашем городе около 40 выступающих в филармонии в октябре. Для Тюмени это много.
Бергер: — Поэтому у нас возникли идеи, как расширить нашу аудиторию, омолодить ее. Мы будем создавать новый музыкальный материал, в который включим элементы современной музыки.
Алёшин: — Рэп мы читать не будем!
Асадуллин: — А почему нет? На ближайшем концерте я исполню свой рэп!
Бергер: — Так вот, есть наметки выйти на большое российское телевидение. Мы уже делаем кое-какие шаги.
— Как вы оцениваете современную поющую молодежь?
Алёшин: — Вы смотрели проект «Голос»? Я смотрел несколько клипов, может, мне так не повезло, но попал на зарубежную классику. Понимаете, что хочу сказать? До сих пор, если певец или певица хотят показать свои вокальные данные, они не поют Диму Билана или Нюшу, Пахмутову или Добронравова. Они поют мировую классику. Это говорит о том, что интеллектуально-музыкальный уровень исполнителей выше, чем средний уровень музыкальной культуры населения. Наши певцы в душе Фрэнки Синатры. Но чтобы понравиться массам, они дурочка валяют. Считается, что они петь не умеют. Ничего подобного!
— Как относятся к российской эстраде за границей?
— Бергер: — Начну с того, что российская эстрада поднялась на небывалую высоту. Причина не в том, что раньше не было талантов, но талантам разрешали делать ровно вот столько, и все! Сейчас молодежь двигается в нужном направлении. Если же говорить о месте, которое занимает российская поп-музыка на Западе, я вам скажу — не очень большое. Дело в том, что на Западе превалирует англо-саксонская музыкальная культура. А там дальше идут испанцы, итальянцы, французы. Все остальные на Западе не могут пробиться в силу языковой неинтересности.
Березинский: — Бывают всплески. Вот чуть больше года популярен корейский певец. Миллиард просмотров в Интернете!
Алёшин: — Почти два миллиарда. Миллиард восемьсот. Это я о PSY и Gangnam style.
Асадуллин: — А Тархан? Это же мировая известность!
Бергер: — Ну, это феномены. А российская музыка остается популярной среди русскоговорящих во всем мире — под нее веселятся, под нее танцуют, ее слушают.
Алёшин: — Русские за границей следят за хит-парадами, следят за популярной музыкой. Но дети эмигрантов уже уходят от русской культуры. В США они уже напитаны американской культурой и русскоязычную музыку и слушать не хотят. Им родители говорят по-русски, они отвечают по-английски.
Бергер: — У меня трое детей, они вообще ничего не знают о российской культуре. Они были здесь один раз, я их привозил в 2009 году. И больше не хотят, несмотря на то, что им здесь понравилось.
Алёшин: — Это не говорит о том, что русская культура плоха, но, например, американская настолько от нее отличается, и дети эмигрантов в нее настолько уже погружены, что у них нет ни времени, ни желания узнавать о чьей-то еще. Для них русская культура чужда.
— А для вас она чуждой не стала?
Бергер: — Нет, конечно, но в нас генетика говорит. Ну, как мы можем из себя изгнать умение говорить по-русски?
Березинский: — Израиль - это одна из российских республик, там четвертая часть населения — русские. Многие наши государственные деятели — выходцы из Советского Союза. Огромная часть жителей смотрят русские каналы на телевидении, их дети знают современную российскую музыку — русский рэп, русский рок.
Асадуллин: — В Израиле вообще ставится вопрос о введении второго государственного языка — русского. А если говорить о связи с родной культурой, то она подобна дереву. Любое растение, если отрубить корни, умрет. Леонид говорил о генетике, то есть о корнях. У его детей они уже на половину отрублены. Есть такие люди, которые забывают даже родной язык, но люди искусства все чувствуют острее и бережнее относятся к корням, к памяти. У нас заходят разговоры о родителях, Леня рассказывает о своих дедах-прадедах. Человек хранит эти воспоминания, питается этим.
— Поддерживаете ли вы связь с бывшими коллегами?
Алёшин: — Интересная вещь происходит. Раньше друзья-музыканты встречались в любое удобное время. А сейчас я не могу позвонить Алле Пугачевой: «Алла, давай, посидим-выпьем». Сейчас чувствуется социальное расслоение. Саше Буйнову просто так не позвонишь, не позовешь его к телефону. Пожалуй, Леша Глызин остался тем, с кем можно легко пообщаться. Я не случайно называю именно этих людей — я с ними работал в «Веселых ребятах».
Березинский: — Многие музыканты ушли из музыки и работают в других областях, а многих музыкантов уже нет в живых.
Бергер: — Давайте не будем о грустном!
— Давайте поговорим о вашем хобби. Что это, помимо музыки?
— Березинский: — Я люблю собирать грибы, ловить рыбу и готовить еду. Но у меня вечно не хватает времени — я всегда очень занят, тем более у меня трое детей.
Бергер: — Несколько лет назад у меня появилось хобби, которое перерастает в профессию — я очень полюбил ездить в Россию. Мои любимые места в стране? Там, где я нахожусь в данный момент.
Березинский: — Мы все любим останавливаться у Толи. У него в Москве очень уютная квартира. Есть у него игуана, это такая большая ящерица, которая не шевелится. Когда просыпаешься — на тебя глаза смотрят, прямо дракон какой-то!
Алёшин: — Вот вы смеетесь, а я вам скажу, что это очень экзотическое по внешнему виду животное, оно медитативное. У игуаны нет голосовых связок, и она не издает звуков, в одной позе может сидеть час. У нее нет эмоций, но от нее ощущаешь энергетический посыл. Взглянешь за окно — там грязная московская осень, и потом начинаешь разглядывать Масюсю. А она такая ярка! Щемящие чувство тоски русские любят заливать водкой, но можно обходится без нее, если есть игуана.
Березинский: — Я всегда боюсь, что она мне ночью что-нибудь откусит.
Алёшин: — Виктор преувеличивает. Она на ночь уходит спать в свой угол под стол.
Бергер: — У нас в Австралии почти такие же есть, только побольше и называются крокодилы. Но они только на улицах, не дома.
Березинский: — Это как в России по улицам медведи ходят?
— Кстати, о медведях на улицах. Сталкивались ли со стереотипом о России, который очень распространен за рубежом?
— Алёшин: — Витя живет на материке, а я на острове — там преобладает островной менталитет. Там жителей мало интересует все, что происходит за океаном.
Бергер: — Стереотип есть, но он меняется. Посмотрим по художественным фильмам, которые выходили на Западе. Если в 1980-х русский — это медведеобразный человек, то сегодня образ русского связан с темноватыми делами, но это уже не красноносый человек. И, конечно, русская женщина славится как первая красавица. Она менее требовательная, более женственная.
Березинский: — А в Израиле жены вообще съедают мужей. А про советских мужчин еще Губерман писал: «Не стесняйся, пьяница, носа своего, он ведь с нашим знаменем цвета одного». Сейчас знамя сменилось, и стереотипы поменялись.
Алёшин: — На родной земле русский человек, действительно, расслабляется, но в Америке прекрасно работает на двух работах. Там система скручивает. Те, кто воровали здесь, и там пытаются. Но итог везде одинаков: украл — сел в тюрьму.
Бергер: — Где я живу, с такими вещами вообще строго. Если человек нарушил закон, за ним будут идти, пока не поймают. И никогда он не отговориться, никто его не спасет. Поэтому если люди с менталитетом «украсть, что плохо лежит» приезжают, то они или исправляются, или ударяются лбом о стенку. В основном, первый вариант.
— Давайте вернемся к вашему совместному туру. Вы сейчас живете в разных странах, работаете над собственными проектами. Вас объединяет прошлое?
Бергер: — Мы выходцы из одной эпохи — эпохи зарождения русского рок-н-рола. Наша сходка — почти беспрецедентна, так как такого в российской поп-музыке еще не было. Явно для нас есть ниша в музыке и сейчас, мы хотим показать, что мы не только были, но есть и будем.
Асадуллин: — Мы в первую очередь друзья. Если нет дружеских отношений, то нет и коллектива. Достаточно одной недели людям побыть вместе — и все проявляется: неуживчивость, странности характера… Какие бы не были супер-вокалисты, супер-артисты, если один из них не может ужиться с остальными — он разрушит все! Такое бывает. И на сцене, и в театре, и в спорте. Это уже третья наша поездка по России, что и доказывает — мы прежде всего друзья.
