Космонавт Александр Скворцов: «Чайника» в космосе видно сразу

_Российский космонавт, командир Международной космической станции Александр Скворцов встретился с участниками форума «Утро-2015» в Тюмени и ответил на вопросы самой активной молодежи Урала. Оказалось, космос и наука интересуют ее даже больше, чем молодежная политика. Обозреватель «Вслух.ру» подслушал беседу со знаменитым соотечественником, все время представляя себе вид на Землю через иллюминатор._

«Месяц назад я получил положительное заключение медицинской комиссии и готовлюсь к третьему полету на МКС в 2018 году, — сообщил для начала участникам форума Скворцов, сорвав аплодисменты. — Если есть желание, то в 2016 году вы сможете подать свое резюме на сайте Роскосмоса и вступить во всероссийский объединенный космический отряд. Вам обязательно ответят. Предпочтение пока отдается техническому, инженерному образованию, хотя мне кажется, что скоро мы будем приветствовать и медиков».

Услышав предложение командира МКС, ребята заулыбались и принялись расспрашивать космонавта о современном состоянии отрасли.

— Когда первый человек выходил в космос, его полет обсчитывали на «страшных» компьютерах, где оперативной памяти было всего мегабайт пятьдесят. Сейчас у нас во всех устройствах памяти в тысячи раз больше. Но мы их используем не для того, чтобы отправлять новые миссии в космос, а чтобы писать гадости ВКонтакте и стрелять птичками в свиней. Не обидно?

— Ну, а на что обижаться? Все равно будут люди с амбициями. В каждом веке рождается свой Колумб. Всегда будут люди, которым интересно двигаться дальше, открывать что-то новое. У нас в отряде все немного авантюристы. Мне вот не интересно стрелять птичками. У меня и времени на это нет.

Я знаю Алексея Архиповича Леонова, человека, который первым вышел в открытый космос. И у меня до сих пор по коже мурашки от того, что он сделал. Я представляю, какое надо иметь мужество, чтобы оттолкнуться на такой высоте, полетать немножко, а потом выяснить, что ты не можешь влезть обратно — скафандр раздуло. И до смерти остается всего час. Но Алексей Архипович справился и выжил.
Я просто дважды выходил в открытый космос и представляю, каково это — выйти туда впервые.

— Холодно там?

— Нет, в наших скафандрах достаточно комфортно. Шея только устает. Часов через шесть чувствуешь себя как гусь. Подбородок на подставочке вперед вытянут, не пошевелиться.

— Один раз зимой, темным вечером, я увидел в небе светящиеся геометрические фигуры. Они резко улетели с такой скоростью, которой я никогда не видел. Но я видел это с Земли. А вы что видели там, в космосе?

— Если вы ждете от меня признаний и сенсаций, то их не будет. У меня жена тоже что-то видела. А вот я за всю свою земную жизнь не заметил ничего такого, что нельзя было бы объяснить физическими законами. И находясь на МКС, я был рад, что мой экипаж тоже ничего такого не видел, что никто к нам не постучался.

Хотя некоторые вещи были действительно интересные. Я сфотографировал один феномен. Не знаю даже, как назвать его, — непонятное огромное образование, облако на горизонте. Это было не НЛО. Я позвал ребят, показал, никто не смог понять, что это. Сфотографировали, показали ученым, они тоже объяснения не дали.

Я не отрицаю, что существуют аномальные зоны. Но связываю их с разломами земной коры, электромагнитным излучением. Что-то, скорее всего, есть. А когда читаю фантастику, некоторые вещи действительно кажутся похожими на истину.

Единственное, что мне не понравилось, это как пошутил Геннадий Падалка. Он сейчас ставит рекорд на самый длительный полет. Так вот, он сказал корреспондентам, что у нас есть инструкция по общению с инопланетянами. Поверьте, я знаю все инструкции на МКС, и такой инструкции там нет.

— Особое внимание в последнее время уделяют военной космической обороне. А какое оружие уже есть в космосе?

— Я не буду скрывать, что у меня как у командира имеется оружие на борту. Это ТП-82, пистолет-ружье. Трехствольный. Может стрелять сигнальными ракетами, мелкокалиберными и дробовыми патронами. Он официальный.

Вообще в космосе оружием может быть все что угодно. Потому что летает далеко, сопротивления нет и не падает. К примеру, сейчас при потере сознания мы делаем с помощью американских шприцов инъекцию в костный мозг. Пневматический шприц пробивает кость. Сила его такова, что, в принципе, можно и убить.

Когда нас начали обучать пользоваться ими, я сразу же спросил, сколько таких на борту. Мне сказали, что шесть. Я еще пошутил: «Понятно, там у меня десять патронов, и здесь шесть. Отстреляемся». А больше оружия на станции нет.

Если же брать в целом космос, то разрушение спутника на определенных орбитах, рядом с каким-либо объектом, — это тоже оружие. Как взрыв снаряда со шрапнелью. И это большая проблема для МКС. При сближении с крупными объектами мы выполняем маневры уклонения.

— Как меняется мировоззрение человека после такого полета?

— Космонавт, слетавший в космос, становится человеком мира. У меня прямо сейчас мурашки бегут по коже, когда я вспоминаю, как наша Земля красива. Все свободное время ты смотришь на Землю. Она сама художник, сама скульптор. Ее краски — облака, реки, тени, озера. И это неповторимо.

Ты не видишь границ. Но, к сожалению, в полете я очень хорошо видел границу Украины. Особенно Донецкую и Луганскую области. То, что видно из космоса, — страшное дело. Я не ожидал, что оттуда так хорошо видно войну.

Очень хорошо видно бразильские пожары, любые экологические катастрофы. Но поверьте, границ между Аргентиной, Чили, Бразилией, Гондурасом, Панамой, Канадой, Мексикой, Америкой просто нет. Их нет на земле. Мы спросили первого китайского астронавта, видел ли он Великую китайскую стену. И он ответил, что не смог ее найти. В течении двух полетов я старался разглядеть ее. Чего я только не нашел — но когда фотографировал, приближал и смотрел, оказывалось, что это огромные каналы или трубопроводы.

— Какие привычки вырабатываются в космосе и как долго они остаются с вами на земле?

— Прекрасный вопрос! К примеру, когда кушаем. Сейчас уже не только из тюбиков все едим. Много современных продуктов поставляется. Алтайский мед очень вкусный, приправа яблочно-клюквенная. Так вот, банки есть двух видов — маленькие и большие. Ложки у нас достаточно длинные, потому что с обычной ложкой мы залазим пальцами в пакет. Вилки не используем, только ложки.

На земле мы привыкли располагать на обеденном столе все в определенном порядке. А в космосе все по-другому: повесил сюда вот эту баночку, сюда привязал хлебушек, сюда ложечку. И все вокруг тебя висит. Поэтому когда возвращаешься на землю, где-то сутки еще пытаешься повесить ложечку рядом с собой. Привычка остается, ничего не сделаешь. Ну вот я еще месяц после возвращения чаще пользуюсь ложкой, чем вилкой.

Есть и еще один маленький нюанс. В невесомости нужно разворачиваться всем корпусом. Причем это безопаснее, потому что если начнешь крутить головой, можешь и удариться. На земле можно повернуться на пятках. А там пятки хоть крути, хоть не крути.

Внутри станции постоянно работает вентиляция. И так бывает, что забылся, заработался и тебя плавненько ветерком уносит к люку. Резко делаешь движение головой и расшибаешь ее. Поэтому проще оценить обстановку и начать разворачиваться без резких движений. Прилетаешь после этого на Землю, и возникает желание при ходьбе разворачиваться всем корпусом, как робот какой-то. Но это быстро проходит. С космическими привычками быстро расстаешься.

Нельзя не сказать про идеомоторную память толчка рукой или ногой в космосе. Она там абсолютно неприемлема. «Чайника» в космосе видно сразу. Вот, к примеру, первый космический турист Деннис Тито. Он прилетел с Земли и начал отталкиваться, а тормозил чем угодно — локтями, руками. Начал сшибать все со стен. Как-то раз Деннис полетел из одного модуля в другой и не заметил люк — рассек себе лоб.

Кровища была! Полотенца все использовали, наложили ему семь швов. Представляете, он ведь должен выходить в эфир! Он ведь первый турист, программу для себя составил. Что с ним делать? Подумали, подумали, натянули ему на лоб бейсболку, и он все время в ней летал, и снимался тоже в ней.

— Какой распорядок дня у космонавта, и есть ли выходные?

— У нас есть рабочий день, рабочая зона и время отдыха. Встаем в шесть утра, официальный отбой в половину десятого вечера. Спим семь с половиной часов. Работаем по Гринвичу. Получается, после утренней конференции мы работаем восемь с половиной часов. Выходные есть, суббота и воскресенье. Но суббота, скорее, хозяйственный день.

Самое лучшее время, которое идет на пользу всем, — это научные эксперименты. В первом полете в 2010 году я хвастался и говорил, что мы поставили рекорд по количеству научных экспериментов. Их было 46. В этот раз их было 58.

У американцев экспериментов больше, людей не хватает, им даже наша помощь иногда нужна. И есть такая идея: в «рабство» одного нашего им продавать. Оно и стране полезно, и нам не в тягость. Тем более три человека в ограниченном пространстве не всегда могут одновременно ставить эксперименты.

— Есть фото, которое вызвало обсуждение в Интернете. На иконостасе и иконы, и Юрий Гагарин. Как это комбинируется?

— Иконы в данный момент вернулись на иконостас. Мы сделали это по просьбе одного из членов экипажа. Летавший до меня командир убрал их оттуда. На МКС нужно серьезно следить за перемещением вещей, поэтому я просто вбил в базе поисковый запрос «иконы» и обнаружил их в мешке за третьей панелью. Мы вернули их на место.

Хотите верьте, хотите нет, я не фанат веры, но после этого на станции стало как-то спокойнее. Поменьше ссор и «напряга».

Время вносит свои коррективы. После полета Юрия Алексеевича папа Римский написал официальный протест, объявив космос владениями божьими. Он сказал, что человек туда идти не должен. Но время все меняет.

Есть верующие космонавты, есть неверующие. Есть те, которые ездят в Сергиев Посад перед полетом, есть — которые не ездят.

Перед каждым полетом священник на Байконуре достает ведро и начинает окроплять всех святой водой. А мы же все стоим в комбинезонах. Нас начинают так обливать, что выходишь к людям и ощущение, что под душем постоял. Поэтому я всегда его прошу чуть поменьше поливать. Иностранных космонавтов я тоже спрашивал: «Ничего, если перед полетом вас батюшка святой водой окропит?» — «Да, без проблем!»

— У вас есть свой Instagram?

— Нет. Я социальными сетями не пользуюсь.

— Как вы относитесь к проекту Mars One (проект пилотируемого полета на Марс с целью создания первой колонии. — _Прим. авт._)?

— Это скорее one way ticket (с англ. билет в один конец). Действительно, есть космонавты, которые готовы хоть сейчас лететь в одну сторону, лишь бы на Марсе оказаться. Но я считаю, что это несерьезный разговор, потому что если человек идет на полет как на подвиг, он к нему не готов. Это должна быть профессия. У человека должен быть шанс вернуться к своей семье, к друзьям. Жизнь не должна заканчиваться на другой планете.

Но в целом стремление к Марсу я поддерживаю. Это огромный толчок для развития научной мысли. Это позволит также решить проблему длительного нахождения человека в условиях повышенной радиации. Пока же непонятно, долетит ли космонавт до Марса живым. Потому что даже мы, защищаясь магнитным поясом Земли, получаем достаточно серьезную дозу радиации.