Антиквары действительно похожи на шпионов - распространяться о своем ремесле не спешат. Не скрою, порой наш разговор за чашкой остывшего чая немного смахивал на ласковый допрос.
Если бы Александр Бушков не написал своего «Антиквара», то это наверняка сделала бы я после встречи с тюменским любителем старины Владимиром Череневым по прозвищу «Ручечник». Может даже так бы и назвала роман — «Ручечник». Более того, весьма вероятно даже начала бы книжку именно с таких слов, с каких начал Бушков (это не реклама!!): «Миллионы людей отроду не видели живого, настоящего шпиона. Точно так же они никогда не встретятся с живым антикваром. А общее между шпионом и антикваром то, что оба стремятся к максимальной конспирации, старательно притворяясь, что их не существует вовсе… Специфический мирок торговли антиквариатом не стремится к публичности и славе, вовсе даже наоборот…». Однако настоящий антиквар похож не только на глубоко законспирированного агента, но и на охотника. Или рыбака. Вот Владимир Иванович, например, и собственный термин такой использует — «отрыбачить» предмет.
— Есть такая профессия — антиквар? Чтобы прямо в трудовой книжке так и написали? И где на нее учат?
- Профессия есть, а в трудовой книжке — нет. Если точнее, то в разных справочниках и классификаторах, насколько мне известно, такой профессии не значится. Да и то подумать, представьте, в антикварном магазине человек торгует. Он кто? Продавец. А хозяин того магазина — предприниматель, бизнесмен. Антиквариат это как бы увлечение. Или специализация. На нее нигде не учат. Либо приходит это постепенно, либо нет. У меня это с детства началось. В 70-е годы практически все мальчишки что-то собирали: марки, этикетки, монеты. Но антикварами из них стали единицы.
— Что собирали тогда вы?
- С монет начал. Потом бонистикой — наукой о бумажных деньгах — увлекся. С годами это окрепло. Первые старые деньги нашел в шкафу у тетушки — ассигнации тридцатых годов, нэпмановские серебряные рубли. Тетушка, конечно, отдала их мне. Тогда вообще как-то попроще люди ко всему относились. С одной стороны, цены предметам не знали, да и литературы соответствующей было мало, с другой — вообще отношение ко всему было проще. И мы, пацаны, постоянно менялись между собой монетами, марками, всем, чем владели. Что-то покупали друг у друга, но так, за копейки. Но и продавали за них же.
— Теперь у вас приличная коллекция образовалась…
- Скажем, есть кое-что. Монеты, боны, знаки. Хорошая библиотека старинных книг. Мне нравятся старинные охотничьи книги, разные энциклопедии, особенно военные. Понятно, что чем более древнее издание, чем меньше тираж и лучше сохранность — тем книга ценнее. Старые Уставы, вроде Устава Красной армии начала сороковых, или, к примеру, «История гражданской войны», изданная в 1935 году. Естественно, что взгляд на события в этой книге сильно отличается от современных учебников истории.
Что еще? Самовары старинные у меня стоят начищенные. Правда, чай из них с сапогом и шишками не пью, но любоваться любуюсь. Понемножку то-се есть. Интересуюсь старинными фотографиями. Есть подборка изображений старой Тюмени. Но не оригиналы, а в электронном виде. Оригиналы в общем-то и не достать.
— Имеется ли в коллекции что-то от вашей семьи, доставшееся вам по наследству?
- Ну, что вы, ничего нет. Я ж из многодетной семьи — нас было пятеро детей. В Тюмень переехали из деревни в 1969 году. Какой тут антиквариат…
— Всякое бывает. В Сибирь тоже возвращались солдаты с трофеями с разных войн. У моей подруги, кстати, есть старинная немецкая кукла — с фронта привез дед.
- Так оно. Что касается елочных украшений и игрушек — это вообще не моя история. Не загораюсь. У каждого профессионала свое направление. Случается, люди звонят и предлагают, но мне не надо ни кукол, ни прялок, ни машинок швейных «Зингер», ни гармошек. Барахла много всякого вокруг, еще и миллионы за него просят. Людям кажется порой, что они обладатели несметного богатства, а на деле иначе. Разочаровываются, обижаются.
Вот керосинки, лампы, рынды бронзовые меня интригуют. Порой можно найти занятные мелочи в заброшенных домах. На Городище подбирал фотографии, колокольчики старинные, подсвечники и ручки бронзовые. По мелочи, конечно, но интересно. Ходишь себе по обломкам и вдруг из хлама извлекаешь что-то приятное.
— На такое дело нужен нюх особый — где и что искать. А старинные документы находили таким образом? Допустим, письма какие-то.
- Удостоверения попадались. А вот писем Пушкина к Наталье Николаевне у меня нет. (улыбается)
— Известно, что в 2006 году издали «Каталог предметов искусства и антиквариата, находящегося в розыске». Предлагали ли вам купить сомнительные вещи? Как поступали?
- Про каталог слышал. Но с предметами, в нем описанными, не сталкивался, Бог миловал. Бывало, что происхождение вещи вызывает опасения. Случалось и отказывался.
— А правда, что бывают несчастливые вещи? Те, что приносят владельцу болезни и проблемы?
- Не верю я в это. Хорошая, красивая вещь ведь радует глаз и потому не может быть несчастливой. Я так считаю. Во всяком случае, мне ни разу не приходилось встречаться с таким явлением. Но! Другой разговор, если предмет достали из могилы. Все, что побывало в земле — становится иным, это чувствуется. Да и на сохранности сразу отражается. Не зря у монет из земли, так называемой «копанины», низкий рейтинг. Состояние плохое.
— Как вы относитесь к покупке-продаже антиквариата через Интернет?
- Опасно это. На картинке вещь может выглядеть так, а в реальности иначе. Второе: неизвестно откуда она. Третье: отказаться уже не получится, потому что все по предоплате. Предпочитаю встречаться с человеком вживую. Каждое воскресенье местные коллекционеры собираются в «Строителе». Общаются, обмениваются информацией, покупают-продают. А раз в квартал в Екатеринбурге вот уж лет двадцать проходит съезд антикваров-коллекционеров. Мы уже все друг друга давно знаем. Можем найти практически все, что угодно. Вопрос цены.
— Есть ли у вас некий предмет мечты? Вот, к примеру, упал с неба мешок с золотом — что бы приобрели в коллекцию?
- Мешок — это хорошо… Первое, что я купил бы — Георгиевский крест в золоте. Очень дорогой.
— Владимир Иванович, что люди ищут в антикварных лавках и магазинчиках?
- Чаще подарки выбирают. Допустим, другу-охотнику могут приобрести статуэтку тематическую, или бронзовый подсвечник, или саблю. Все, что подходит к его увлечению. Подстаканник красивый с охотничей сценкой тоже подойдет.
Кроме того, сейчас модно обставлять аутентичными вещами кафе и ресторанчики в стиле ретро. Кабинеты личные украшают подлинными предметами. Народ стал больше понимать, интересоваться. Тем более, что вещи со временем только дорожают — ведь их становится все меньше.
— Что следует считать антиквариатом?
- То, что было сделано до 1960 года, так считаю. Хотя случаются и более поздние интересные экземпляры — опять же ограниченные серии.
— За границей посещаете блошиные рынки и аукционы?
- Я вообще не езжу туда. Мне вполне достаточно ближайших городов нашего региона. В Екатеринбурге бываю на блошинке. Там могут попасться привлекательные предметы.
— А почему в Тюмени нет такой блошинки?
- Только около «Рентала» барахольщики тусуются. Это, конечно, так, не особо серьезно. Однако совсем со счетов не сбрасываю, заглядываю. Случается и отрыбачу какую вещицу.
— Владимир Иванович, а почему у вас такое прозвище — Ручечник?
(посмеивается) — На всех развалах и в заброшенных домишках я первым делом ищу бронзовые ручки — дверные, оконные, от мебели. Вот отсюда и прозвище. Но я не обижаюсь.
Антиквары действительно похожи на шпионов — распространяться о своем ремесле не спешат. Не скрою, порой наш разговор за чашкой остывшего чая немного смахивал на ласковый допрос.
С охотниками их роднит азарт и горящие глаза. Но антиквары ведь еще и хранители, которые порой сберегают культурные ценности не только для себя, но и для общества. Так, Владимир Иванович не единожды молчком передавал безвозмездно городским и частным музеям разные экспонаты. Но на эту тему тоже особо не распространяется — передал и передал. У каждого такого Али-Бабы своя гора сокровищ. Свои мечты и свой расчет. А рациональное вполне мирно уживается с романтикой поиска и радостью обладания, где нет места ни публичности, ни славе.
