Что для китайца иероглиф, то для россиянина литература

_Самой уместной и понятной метафорой для тысячелетнего пути русской литературы на очередных Губернаторских чтениях 27 апреля, как ни странно это звучит, стал китайский иероглиф._

Сложно было уместить путь русской литературы в короткую часовую лекцию в незнакомой аудитории с отчасти неподготовленной публикой, тем более что путь тысячелетний. Тема чтений звучала так: «Русская литература и российский путь». Наверное поэтому гость, щедро рассыпая цитаты и факты биографий блестящих авторов прошедшего века, и привел пример с иероглифом. По его мнению, русская литература стала неким камертоном — знаком, набором лиц, образов, характеров, биографий и судеб, который знаком каждому россиянину. Как китайцы с разных концов страны, чьи диалекты отличаются, всегда одинаково ясно поймут иероглифы, так жители России, «аукаясь» именем Пушкина, образами Чичикова, Онегина, Печорина, тоже всегда смогут понять друг друга.

Однажды иероглиф, обозначающий чай, нынешний президент РФ Владимир Путин в разговоре о необходимости вернуть сочинение в качестве выпускного испытания в школы черкнул на листочке гостю нынешних чтений, писателю Алексею Варламову. Они тоже поняли друг друга. Теперь писатель Варламов, член совета при президенте РФ по культуре и искусству, доктор филологических наук, профессор МГУ, и. о. ректора знаменитого Литературного института, надеется, что сочинение в школы вернется.

Алексей Варламов говорит:

> — 1970-е годы. Все лгут: телевидение, радио, газеты. Эта атмосфера, когда ты чувствуешь две абсолютно разных реальности. Мы читали Астафьева, Распутина, Белова, Трифонова, Айтматова. Вот где настоящая жизнь! Какое сильное впечатление производила эта литература, насколько она была глубже, мощнее, сильнее, чем пропаганда. Как билась в ней правда, живое человеческое чувство. Как она увлекала, покоряла. И это то, что нам давала литература: «Нет, мы не сводимся к этим плоским, отжившим свое идеологическим штампам. Мы — народ, у которого есть история, это драгоценное русское чувство — чувство российского пути». Его давала именно литература.
Думаю, никакой другой вид искусства даже не был способен это передать. Не только потому, что Россия — страна логоцентричная. Русская литература передавала это в силу, может быть, инерции, запаса, обостренного чувства боли, таланта тех писателей, которые тогда работали.
И когда порой говорят, что советский строй был пустыней или раковой опухолью, с помощью литературы ты начинаешь против этого выступать, защищаться: было что-то кроме боли и страха.
Поэтому я так болею за то, что мы сегодня не читаем, не читают дети, что мы теряем литературу, за то, что литература сама по себе, а Россия — сама по себе. Мы в прямом смысле этого слова лишаем себя того драгоценного запаса, который нам дан ни за что. Вот мы ничего такого не сделали, а у нас есть Пушкин. Мы, может быть, совершенно не заслужили, а у нас есть Достоевский и Лев Толстой. Они у нас есть как факт нашей жизни. Это наш иероглиф.

По мнению гостя чтений, русская литература имеет еще одно важное свойство — она примиряет непримиримых противников. Варламов привел в пример повесть Леонида Бородина «Ушел отряд», посвященную партизанской жизни, где, в частности, звучит тема власовцев.

> — Ни в какой публицистике мы однозначного ответа не найдем. Мы все переругаемся. Одни будут говорить: «Власов предатель, и тот, кто считает иначе, — тоже предатель». А другие скажут: «Вы, там, какие-нибудь коммуношизоиды, и знать вас не хотим, вы сталинисты проклятые и недобитые». И у нас будет национальная распря и гражданский спор, который никому не нужен. А если бы мы прочитали Владимова (Георгий Владимов, автор романа «Генерал и его армия», также рассказывающего о власовцах. — _Прим. авт._) или Бородина, то мы как-то притихли бы, замолчали бы. Потому что мы бы увидели ту художественную правду, которую никто другой, кроме литературы, сказать не может. А литература может.

Варламов уверен, что русская литература так важна для нас, поскольку без нее, без ее камертона, «мы никак не можем определиться ни с собственной страной, ни с собственной культурой, ни с собственным прошлым, настоящим и будущим. Нас все время шарахает из стороны в сторону, все время пытаемся что-то пересмотреть». Именно литература дает понимание глубины тысячелетнего русского пути, считает он.

> — Я совсем недавно стал над этим задумываться: вот Гитлер вторгся в страну, которая по представлению многих людей была ГУЛАГом. И он рассчитывал, что народ этой страны не будет ее защищать. Мне кажется, что именно русская литература дала ответ, почему это произошло, почему в нашем человеке это чувство любви к своей земле пересилило ту обиду, которая у многих была на советскую власть. Никакой учебник истории это не объяснит.

Он привел в пример сцену из упомянутого романа Владимова, где русский священник говорит немецкому генералу: «Там, где нет любви, нет правды». «И это самое главное — у русских людей проснулось чувство любви к своей земле, а значит чувство правды, а у немцев этого чувства не было и не могло быть, когда они сюда пришли. Поэтому мы победили. Литература это показывает», — объясняет гость чтений.

Но и эта пресловутая скрепа, о которых сегодня много толкуют, сегодня не работает. Русскую литературу уже не проходят во всех смыслах этого слова. Алексей Варламов считает, что в последние годы российский народ поссорился с русской литературой.

> — Надменно отвернувшись от литературы, отказавшись от нее — от того огромного сокровища, которым питались и на котором выросли, мы совершили трагическую ошибку, о последствиях которой, думаю, даже не очень догадываемся.

По ощущениям писателя, литературе в наше время «не доверяют», а самые ответственные, важные моменты преподавания русской истории, русского пути, судьбы доверяется пиарщикам, технологам — «профессионалам», которые, как считается, знают, где на какую кнопку нажать, где что включить.

> — Гораздо правильнее было бы обратиться именно к русской литературе, потому что она без всех этих кнопок знает, как дойти до человеческого сердца.

По его мнению, русская литература как раз и замечательна тем, что представляет огромное многообразие лиц, в которой и угадывается российский путь.

> — Все поколения так или иначе русскую литературу друг другу передавали. И я думаю, действительно будет горьким то поколение, которое ее не передаст. И если мы окажемся тем поколением, то счет-то будет предъявлен всем нам, а не только нашим правителям. Поэтому с моей точки зрения высшая идея Года литературы заключается в обращеннии к своей национальной классике, национальной сокровищнице, как бы пафосно все это не звучало.
Весь мой спич с одной стороны во славу русской литературы, а с другой к сожалению о том, что она оказывается, ну, в небрежении каком-то, в состоянии заброшенного участка, дома, заповедного леса, куда никто не ходит. И она от этого сама портится, ей становится нехорошо. Если бы что-то такое можно было придумать… И придумывается. Для меня таким отрадным фактом явилось то, что в школу возвращается сочинение.

Комментируя состоявшийся разговор, губернатор региона Владимир Якушев, как человек практический, перешел прямо к делу. «Моя личная точка зрения — сочинение обязательно должно вернуться в школьную программу, — заметил он. — Более творческий процесс, чем тот, когда ребенок пишет такую работу, трудно себе представить».

— Не знаю, насколько сложно будет учителям литературы… — начал губернатор.

— Никаких сложностей, — послышались реплики в зале, где солидным составом сидели преподаватели-словесники.

— Тогда тем более к сочинениям надо возвращаться. В стране сейчас многое возвращается на круги своя. Поэтому, думаю, и сочинение вернется.

«О какой отрасли мы не говорим сегодня, главный вопрос — в кадрах, — заметил глава региона. — Поэтому если есть вопросы к подготовке учителей, то этот процесс нужно пересматривать. Начинать с этого. Здорово, если любовь к русской литературе будет прививаться в семье, но, думаю, таких семей единицы. Поэтому в основном литературой будут заниматься в школе. И чем лучше окажутся подготовлены наши учителя, тем лучше. В большинстве здесь сидят родители, которые видят реальное положение дел: наши дети мало читают. Если мы сами этим не займемся, никто за нас не сделает. Об этом надо говорить, надо остро ставить вопросы».

_Конечно, разговор в этот вечер ветвился и множился, затронув множество тем, от истории и идеологии, от взаимоотношений литературы и государства, до деятельности местных писательских организаций, необходимости читать русских классиков «в оригинале», без современных интерпретаций, не сохраняющих смыслы, до нужды в выносливом читателе и даже постапокалиптической тюменской литературы — новой книги Анны Павловны Неркаги. За почти три часа в довольно-таки телеграфном стиле было сказано много, еще больше, судя по всему, осталось невысказанным — бессменный модератор чтений Святослав Каспэ безжалостно напоминал выступавшим о регламенте. И не ясно было, пришли ли участники чтений к какому-то общему знаменателю, однако, как заметил гость чтений, важно уже то, что подняты темы, состоялся разговор. И это броуновское движение, гомеопатические дозы — точечными ударами, впрыскиваниями — приведут к тому, что в конце концов вернется среда, в которой где-нибудь когда-нибудь появится свой Вася Шукшин._