В вузах области завершается горячий сезон приема на первый курс. Он проходит по новым правилам, однако специалисты утверждают, что эти нововведения могут быть не последними, поскольку система высшего образования по-прежнему нуждается в совершенствовании. О своем взгляде на проблемы и перспективы высшей школы рассказал депутат Тюменской областной Думы, заместитель председателя комитета по социальной политике Евгений Заболотный в рамках совместного проекта Интернет-газеты «Вслух.ру «и Облдумы «Общественная приемная». — Евгений Борисович, на последнем заседании Тюменской областной Думы вы выступали против проекта поправок в федеральные законы «Об образовании» и «О высшем и послевузовском профессиональном образовании». Почему? — Я выступил не против принятия поправок, а за их доработку. Эта федеральная инициатива устанавливает порядок приема в образовательные учреждения высшего профессионального звена для тех, кто окончил школу до 1 января 2009 года. Им разрешено сдавать вступительные экзамены без ЕГЭ. Я считаю, что такое право должны получить и некоторые другие категории граждан. Мое выступление касалось лиц, которые получили среднее профессиональное образование. Специфика некоторых образовательных программ заключается в том, что человек проходит несколько этапов. Это прежде всего касается специальностей искусства: человек должен обязательно закончить музыкальную школу или школу искусств, затем получить среднее профессиональное образование и только после этого идти в высшую школу. Таким образом, вступают в действие несколько ограничений: по госстандарту человек должен сначала обязательно получить среднее профессиональное образование, а по закону об образовании он еще должен сдать ЕГЭ. Полагаю, что мы поступаем несправедливо и закрываем дорогу в высшую школу для талантливой молодежи, с малых лет посвятившей себя уже избранной профессии. Во-первых, в учреждениях среднего профессионального образования госстандарт не позволяет уделять столько времени подготовке к ЕГЭ, как в общеобразовательной школе. А во-вторых, там студенты сосредоточены на другом, они уже сызмальства готовятся к избранной профессии. Мое предложение сводилось к тому, чтобы в законы «Об образовании» и «О высшем и послевузовском профессиональном образовании» внести изменения, позволяющие тем, кто получил среднее профессиональное образование, поступать в высшую школу на программы подготовки специалистов соответствующего профиля без ЕГЭ. Должен сказать, что на последнем съезде «Справедливой России» была принята программа партии, в которой целый раздел посвящен образованию. Там, в частности, сказано, что «Справедливая Россия» будет добиваться того, чтобы человек по выбору, в зависимости от желания, участвовал в ЕГЭ. Мое предложение не было рассмотрено в связи с особенностями процедуры принятия законов. Дело в том, что законопроект пока проходит первое чтение. А после того как эта процедура завершится, будут вноситься изменения и дополнения. — Вы планируете в будущем вернуться к этому вопросу? — Инициатором обсуждаемых изменений в законодательстве был председатель Совета Федерации и председатель партии «Справедливая Россия» Сергей Миронов. Я направил свои предложения ему, а также министру культуры Р Ф Александру Авдееву и заместителю председателя комитета по культуре Госдумы Р Ф Елене Драпеко, которая, кстати, представляет «Справедливую Россию». Думаю, что мы к этим предложениям еще вернемся, в том числе и в областной Думе. Я написал об этом и председателю Облдумы, и председателю комитета по социальной политике с тем, чтобы эти предложения были учтены в дальнейшем, сформулировал поправки в закон. — В целом как вы относитесь к системе ЕГЭ? — В целом я думаю, что она вполне приемлема. Безусловно, она требует совершенствования как в содержательном плане, так и в организационном. Недавно министр образования Андрей Фурсенко очень бойко отрапортовал Президенту России о том, как министерство успешно отработало с ЕГЭ. Но у меня возник вопрос к министру: проинформировал ли он Президента о том, что в этом году вносились изменения в правила приема? Это касалось того же поступления в вузы на базе среднего профессионального образования, организации дополнительной сдачи ЕГЭ, некоторых других вопросов. Мы все-таки должны думать о людях, ведь с образованием сегодня прямо или косвенно связан каждый россиянин. А люди были в неведении, какими же будут правила приема. Полагаю, что эксперименты в таком масштабе ставить нельзя, и то, что министерство заставляло кувыркаться и вузы, и наших абитуриентов, не выдерживает никакой критики. — Как вы считаете, нуждается ли система ЕГЭ еще в каком-нибудь регулировании? — Систему ЕГЭ, на мой взгляд, нужно унифицировать. Во-первых, не должно быть такого разброса вступительных испытаний. К примеру, в Тюменской государственной академии культуры и искусств есть родственные специальности, но на одну из них нужен ЕГЭ по литературе, на другую — по истории, а на третью — по обществознанию. Сегодня обязательными для сдачи являются ЕГЭ по русскому языку и математике, и это отработано. Остальные экзамены выпускник выбирает сам в зависимости от того, куда собирается поступать. Но мы знаем, что большинство молодых людей до последнего дня выбирают профессию. Есть, безусловно, те, кто изначально четко ориентирован. В некоторых семьях есть традиции, когда несколько поколений работают в одной профессии, это здорово. Но многие выпускники выбирают до последнего момента, а их ставят в условия выбора уже в школе, где они должны определиться с экзаменами по ЕГЭ, которые нужны при поступлении. Мне представляется, что если мы уже пошли по этому пути и сделали процесс необратимым, то обязательными для сдачи ЕГЭ в школе нужно сделать 4−5 дисциплин, и их же унифицировать в качестве вступительных испытаний в высшей школе. Их должны сдавать все без исключения. Выпускник ведь в любом случае сдает экзамены за курс общеобразовательной школы, так давайте сделаем его в форме ЕГЭ. Тогда у нас эта связка заработает. — Какие еще предметы, кроме русского языка и математики, на ваш взгляд, должны быть обязательными? — Я думаю, что обязательной для тех, кто идет в технические вузы, нужно сделать физику, а для медицинских вузов — биологию. Но эту тему, безусловно, должны обсуждать специалисты. Что касается гуманитарной подготовки, то рядом с русским языком должна быть литература. Как в свое время оценивали по сочинению, выставляя оценку по русскому языку и литературе. Я думаю, что вполне можно было бы сделать ЕГЭ единым по русскому языку и литературе, плюс сдавать либо историю, либо обществознание. — Как вы оцениваете результаты ЕГЭ по Тюменской области? — Мы можем однозначно говорить о результатах ЕГЭ по обязательным предметам — русскому языку и математике. В Тюменской области средний балл по русскому языку в прошлом году был 56,5, в этом году — 58. По России в этом году он составляет 56,5, то есть мы показываем достаточно хорошие результаты. По математике в прошлом году в Тюменской области средний балл был 44, в этом году — 48,4, а по России — 43,2. По обществознанию в прошлом году он был 58,2, в этом году похуже — 57,7, но все равно лучше, чем по России в целом — 56,8 балла. По остальным предметам говорить пока рано, потому что многие нашли причину, позволяющую им участвовать во второй волне ЕГЭ, она сейчас проходит в вузах. — Известно, что в этом году будет вестись последний набор абитуриентов-заочников, желающих получить второе высшее образование по сокращенной трехлетней системе по программам подготовки специалистов. Расскажите, с чем это связано? — Это связано с переходом на двухуровневую систему. С 1 января будут введены новые образовательные государственные стандарты, тогда будет понятно, что у нас сохранится в виде специалитета, а что перейдет на бакалавриат и магистратуру. В этом году в последний раз абитуриенты принимаются на специалитет по сокращенной программе. — А как вы относитесь к двухуровневой системе, вводимой в высшей школе? — Я считаю, что и вузам, и человеку надо дать право выбора. У нас есть устоявшаяся система специалитета. Мне ближе всего специальности культуры, искусства, и здесь большинство специалистов считают, что ломать эту систему нельзя, она у нас трехуровневая, начинается с малых лет и продолжается в течение почти 18 лет (7 лет в музыкальной школе, 3−4 года в училище и 6 лет в высшей школе). Это касается и хореографов, и музыкантов. В то же время и в этой сфере я ничего не вижу предосудительного в переходе на двухуровневую систему высшего профессионального образования. Но человеку и вузам надо дать право выбора. Тем более что в общественном сознании выпускник-бакалавр пока не занял должное место. Надо поменять психологию работодателя, чего в обществе почти не делается. Мы сосредоточились на самой системе образования, а общественное сознание не реформируем. И многие работодатели до сих пор считают, что бакалавр — это фамилия специалиста, а не уровень его образования. Нужно понимать, кто такой бакалавр и хватит ли его компетенции для определенных функций на его рабочем месте, и кто такой магистр. К сожалению, в этом направлении тоже пока мало что делается. — Давно ходят разговоры о законодательном закреплении распределения и отработки выпускников-бюджетников. Ваше отношение? — Здесь есть несколько аспектов. Одни считают, что государство оплатило учебу и вправе требовать отдачи от молодого специалиста. Полагаю, что такой подход в корне неверен потому, что на самом деле за учебу того или иного гражданина платит не государство, а налогоплательщик. Подход должен быть таким: я заплатил налоги, я их плачу исправно, и государство в этой ситуации оказывает образовательную услугу моей семье. С другой стороны, общество должно регулировать через государство потребности в том или ином специалисте. Обществу надо, чтобы в селе таком-то был врач и учитель, и молодой специалист какое-то время должен там отработать. И в этом смысле распределение имеет право быть. В то же время в сегодняшней ситуации сам выпускник должен быть заинтересован в том, чтобы определенное количество вакансий было квотировано на предприятиях. Но при этом возникает много вопросов по поводу способности предприятий квотировать эти рабочие места и желания выпускника пойти именно на это предприятие и получать именно ту зарплату, которую ему могут предложить. У меня нет однозначного рецепта, надо ли это вводить на законодательном уровне. Если это законодательно закреплять, то надо создавать условия для молодого специалиста. Если мы заинтересованы в том, чтобы он ехал в незнакомое место, вырывался из привычной для себя жизни, то должны создать условия. Партия «Справедливая Россия» неслучайно ставит вопрос о необходимости обеспечения молодых специалистов социальным жильем. Молодой педагог, например, не может приехать в никуда, жить нигде и при этом еще думать о результатах единого государственного экзамена, за которые он будет ответственен. — Как вы считаете, должны ли вузы заниматься наукой или эту прерогативу стоит оставить НИИ? Если должны, то что нужно сделать, чтобы результаты научной деятельности вузов были востребованы? — Я полагаю, что вузы и наука органически связаны. Невозможно подготовить специалиста, если он не занимается научной деятельностью. К тому же преподаватель должен глубоко знать свой предмет. А чтобы быть в русле, должен постоянно работать над собой, интересоваться новинками, научными открытиями. Тюмени, с одной стороны, не повезло, она осталась в стороне от академической науки в отличие от того же Екатеринбурга, где есть мощные научно-исследовательские подразделения Академии наук. Но, с другой стороны, получила развитие вузовская наука. Сегодня наиболее продвинутые научные коллективы как раз сосредоточены в высшей школе. Это и лаборатории, и специализированные научно-исследовательские институты в составе высших учебных заведений. Неслучайно крупные научные проекты реализовывались именно в высшей школе. Надо это поддерживать. — Как вы относитесь к созданию многоуровневых образовательных комплексов? — Опыт Тюменской области показал, что это оправдано. Сегодня таких комплексов два: Тюменский государственный нефтегазовый университет и Тюменская государственная академия культуры и искусств. Там, где особенно необходима непрерывность образования, очень важно, чтобы обучение проходило в рамках одного учреждения, где были бы выработаны единые образовательные программы, подходы, где человек мог бы общаться не только с педагогом начального профессионального образования, но и с профессором кафедры. А с другой стороны, чтобы тот, кто пришел получать высшее образование, мог получить и рабочую специальность (это больше характерно для нефтегазового университета). — Считаете ли вы, что укрупнение вузов, а значит, уменьшение их числа, ведет к улучшению качества образования? — Я бы развернул эту тему несколько в другую плоскость. Безусловно, в 90-е годы высшая школа разрослась и вряд ли сегодня нужна в таком виде. К тому же часто вузы брались за открытие непрофильных для себя специальностей. Получилась разросшаяся малоуправляемая и аморфная система. И мне думается, что пришло время серьезно задуматься над региональной моделью высшего профессионального образования. Сегодня в выигрыше те вузы, которые имеют свой профиль. К примеру, медицинская академия имеет ориентированного на это учебное заведение абитуриента. И там, я думаю, есть конкурс. Сельскохозяйственная академия, академия культуры и искусств… Нам грех жаловаться на количество заявлений: на сегодняшний день конкурс в академии культуры и искусств — почти пять человек на место. Прежде чем говорить об укрупнении вузов, надо четко представлять, какова должна быть региональная модель высшего профессионального образования. Мы должны понимать, каких специалистов необходимо готовить у себя в регионе, а каких — в других регионах или центре. Этому способствуют и экономический кризис, и демографический. В прошлом году в Тюменской области было 12 тыс. выпускников общеобразовательных школ, в этом году их 8 тыс., а в следующем году будет только 7 тыс. Такая тенденция сохранится в ближайшие несколько лет, поэтому есть над чем работать.
