Экзальтация и пафос царят на сцене тюменского драматического театра – 29 сентября сезон открылся премьерой спектакля "Семеро святых из деревни Брюхо" по пьесе Людмилы Улицкой. Улицкая написала "Святых" больше десяти лет назад, попав в очередную волну увлечения "таинственной русской душой". Деревенская "исконно-посконность", душная и тревожная атмосфера ...
Экзальтация и пафос царят на сцене тюменского драматического театра — 29 сентября сезон открылся премьерой спектакля «Семеро святых из деревни Брюхо» по пьесе Людмилы Улицкой. Улицкая написала «Святых» больше десяти лет назад, попав в очередную волну увлечения «таинственной русской душой». Деревенская «исконно-посконность», душная и тревожная атмосфера божьего чуда, которое в любую минуту может обернуться карой, блаженные и одержимые, ироды и мученики — режиссер Алексей Ларичев увлеченно живописует мрачноватую, отягощенную комплексом вины перед православием картину «святой» деревни в 1920-е годы. Драматург не определяет жанр пьесы, но режиссер предпочел назвать постановку вертепом. Слово многозначное, с одной стороны, святочное представление с куклами, с другой — «притон, скрывище каких либо дурных дел». В спектакле есть и куклы, беспомощные и жутковатые «детки», которых оберегает блаженная Дуся (Ирина Тутулова). И религиозного контекста хоть отбавляй. Есть и разбойники — красные черти, даже не осознающие ужас своих злодеяний. Чего не хватает постановке, так это здоровой иронии, которая порой вышибает слезу ничуть не хуже, чем заунывные молебны или безумные выкрики. Даже юродивая Маня Горелая (Сергей Осинцев), которая имеет все основания считаться комическим, карнавальным персонажем, да еще и оказывается в итоге мужиком, вызывает скорее чувство тревоги и жалости, чем здоровый, разряжающий обстановку смех. Деревня Брюхо — что-то из разряда «ни рыба, ни мясо», не голова, но и не неприличное место. Живот, самая то есть жизнь. Жизненная энергия не дает здесь роскошных плодов, румяных девиц и радостных мальцов, она мучительно рождается из какого-то хтонического мира, пробивается к людям через парализованную Дусю с тяжелым характером и судьбой. За чудотворной молитовкой в странную дусину избу идут со всей округи — набожные и порочные, невинные и грешники. Художник Ирэна Ярутис, следуя вертепной традиции, не стремится к реализму на сцене. Двусторонняя декорация на круге — условное пространство внутри и снаружи покосившегося дусиного дома. Блеклую палитру сцены составляют серые доски избушки, выцветшие одежды деревенских, сшитые из миллиона ремков-лоскутков, да коричнево- красные наряды солдат и кукол. Тепла добавляет желтый (а жару — красный) свет, огоньки свечей и мерцание позолоченных досок. А вот луна (а может — солнце?), сколоченная из досок, света не дает, мрачные времена наступили. Маленькие золотые доски играют роль икон, а другие — самых разных размеров и форм — привязаны к ногам, рукам, спинам жителей Брюха, а у кого-то даже висят на шее. Доски есть и у праведников, и у грешников, у всех, кроме, разве что, Дуси. Символ этот никаким очевидным образом не поясняется, и загадка «что за доски» занимает зрителя весь спектакль. То ли святость до того разлита по Брюху, что на каждом есть ее след, то ли крест свой каждый несет, то ли тяжесть грехов — хорошее упражнение по разгадыванию характеров… Другая загадка — про семерых святых. История святой деревни кончается расстрелом Дуси, двух ее хожалок, священника и Мани Горелой. О шестой и седьмой жертве красного террора зрителю приходится догадываться самостоятельно. Но это хоть как-то развлекает. Среди актеров самыми интересными оказались исполнители второстепенных ролей — строптивая «мордва» Марья (Елена Махнева) стала тем самым «разряжающим» смешным и обаятельным персонажем, разухабисто пускается с места в пляс простодушная Надька-блудница (Ольга Игонина), в роли спившегося учителя органичен, как и всегда, Андрей Волошенко… Ирина Тутулова создает глубокий образ, в характере ее Дуси разобраться непросто — святая предстает вовсе не смиренной мученицей, а капризной полоумной, обычной бабой, любящей погонять компаньонок, но все же обладающей даром провиденья и сострадания. Порой актриса пережимает с патетикой, так что создается ощущение, что и сама она Дусю понимает не до конца. Определенно, новый спектакль не станет фаворитом публики, об этом говорит хотя бы большое количество зрителей, покинувших зал после первого премьерного акта. И хорошо бы, чтоб этот факт не сыграл на руку любителям фривольных кассовых комедий, которые не устают утверждать, что в театр надо ходить за развлечениями, а не занудными проповедями.
