Для пермского академического театра драмы мюзикл "Владимирская площадь" стал знаковым событием: актеры освоили непривычные роли вокалистов, вместе с современной сценографией, спецэффектами и особенностями режиссерского подхода на Пермь дохнуло Бродвеем. А Бродвей – это всегда блестяще, дорого, приятно. ...
Для пермского академического театра драмы мюзикл «Владимирская площадь» стал знаковым событием: актеры освоили непривычные роль вокалистов, вместе с современной сценографией, спецэффектами и особенностями режиссерского подхода на Пермь дохнуло Бродвеем. А Бродвей — это всегда блестяще, дорого, приятно. Это праздник жизни, даже если основой для мюзикла послужили «Униженные и оскорбленные».Примерно такой же эффект пермская постановка произвела и в Тюмени. Зал был почти полон, ложи блистали, зрители листали глянцевые буклеты с портретами исполнителей, их впечатлениями от работы в мюзикле, со словами лейтмотивов «Сквозь пальцы» и «Разбилась жизнь-тарелочка и пальчики в крови…». Триумф мюзиклу обеспечили режиссер Владислав Пази, драматург Вячеслав Вербин и композитор Александр Журбин, существенно прошерстивший свои старые хиты и наследие западных коллег. «Не зря Журбин несколько лет вел программу «Звуки мюзикла» на Маяке, — делится впечатлениями сотрудник «Маяка» в Тюмени Денис Коновалов. — Основные тенденции мирового музыкального театра он отлично впитал и старательно транслировал в этом мюзикле, над которым поставил свою фамилию. Более всего, очевидно, его вдохновил мюзикл Бублиля и Шонберга «Отверженные». Узнаваемы мизансцены: с нищими («Подайте!») — «Look down» в «Отверженных», с девочкой Нелли («Разбилась жизнь-тарелочка») — песня Козетты «Castle on the cloud», с ее мамой — соответственно, вспомнилась ария Фантины «I dreamed a dream"… И даже сцена в публичном доме, а точнее его хозяйка живо реанимировала образ госпожи Тенардье».Артисты пермской драмы с завидной легкостью переквалифицировались в певцов. Даже если местами их голоса звучат не слишком уверенно, это компенсируется драматическими средствами. Впрочем, порой кажется, что сосредоточившись на пении актеры слишком злоупотребляют штампами — найти золотую середину между драматическим и музыкальным спектаклем совсем не просто. Безусловная удача спектакля — Нелли в исполнении Ирины Максимкиной. Маленькая, хрупкая актриса с трогательными косичками-ниточками похожа на Кристину Орбакайте времен «Чучела». Голос, пластика, органичность актрисы покорили даже самых завзятых критиканов. Кстати, эта роль стала дебютом Максимкиной в пермском театре. Вячеслав Чуистов (Иван Петрович) поет как старательный любитель, однако создает весьма правдоподобный образ нерешительного питерского поэта. Мягкосердечный, сентиментальный, робкий в бытовых обстоятельствах, но твердый, когда речь заходит о порядочности и честности. Актеру удалось выразить то, что он считает в этой роли принципиальным: «Иван Петрович остро чувствует и тяжело переживает людскую боль». На настойчивые разговоры князя о встрече, Ваня — деликатная душа — делает такой неловкий жест рукой, который сочетает в себе все — ту самую внешнюю мягкость и внутреннюю силу — «я нынче не принимаю!». Прекраснодушным мотыльком выпархивает на сцену Алеша Дмитрия Васева. Казалось бы, совершенно опереточный персонаж, однако и в жизни таких попрыгунчиков полным полно. «Я считаю, что жанр мюзикла позволяет драматическому артисту раскрыться наиболее полно и ярко, а подчас и с неожиданной стороны. Роль Алеши — это возможность воспарить над повседневностью», — говорит актер. Алеша парит и в буквальном смысле — непринужденно вальсирует, крутится, легко подпрыгивает и на мгновение повисает на перекладине конструкции. Баловень судьбы, любимец женщин. Вот интересно, в разудалых «притонных» плясках что было такого, что музыканты оркестра улыбались все как один? Даже дирижер. Зрители видели, да не уловили, где, в чем именно нашалили актеры. Остались заинтригованы. Ну, все, все. Пора признаться, что в целом было немножко завидно, что не Тюмень поставила «Владимирскую площадь». Проект получился душевный, яркий. Отличные декорации, слаженная работа, хорошие голоса. Пусть настоящие профи разбирают мюзикл по косточкам, кто там что не так спел, и органичны ли цыгане в общей канве, и насколько ловко создателям удалось связать смерть старика и снобисткое немецкое кафе с его «Милым Августином». И что получилось больше — мюзикл или опера, или нечто иное. Пусть их. Такое прочтение Достоевского заслуживает, как кажется, хороших аплодисментов. Так уж надоела классическая беспросветная интерпретация его произведений. Хорошая мелодрама (любовная история, трогательная судьба сиротки) с детективными поворотами (а князь Валковский — тот еще гусь, тюрьма по нему плачет!) — не это ли «Униженные и оскорбленные»? В данном случае — «Владимирская площадь».
