"Я понял, что "вспышка молнии" может произойти мгновенно, неожиданно для всех. Я впервые услышал отдаленный гром приближающейся грозы в 1991 году. Через два года ударила молния, это было очень неожиданно. Люди в любой момент, если они психологически к этому готовы, могут схватиться за прутья и начать колошматить друг друга по головам. Только что была цивилизация, и тут же — гражданская война..."
Сегодняшний день в российском календаре можно было бы отметить не красным цветом, а черным. Ровно 13 лет прошло с момента трагических событий, разыгравшихся в столице, которые многие называют гражданской войной. 4 октября 1993 года наступила политическая смерть Верховного Совета Российской Федерации и Съезда народных депутатов, здание парламента было расстреляно из танков. По официальным данным в с 3 по 4 октября 1993 года погибли 147 человек, ранены — 372. Корреспонденту «Вслух.ру» удалось пообщаться с очевидцем и непосредственным участником этих событий, который в те дни мог оценить ситуацию с позиции депутата и журналиста. Бывший в то время член Съезда народных депутатов, а ныне — журналист «Комсомольской правды в Западной Сибири» Виктор Егоров также сравнивает события 93-го с предшествующими им августовскими событиями 91-го.— Я прилетел в Москву утром 3 октября. Весь день общался со своими коллегами и к вечеру получил задание проникнуть ночью в оцепленное здание парламента. Мне досталась роль связного, курьера. Мне показали «коридор» по которому я могу пробраться в Дом советов, сказали, что все оговорено между двумя противоборствующими сторонами. Уже когда подошел со стороны ул. Баррикадной, начал подозревать, что там никакого «коридора» нет, потому что сверху стоял крупнокалиберный пулемет и вовсю дурь молотил в сторону Белого дома. Я пошел по указанному направлению, у меня даже был список всех домов и заборов, вдоль которых я должен был идти. Через первое из трех или четырех оцеплений я действительно прошел. Солдаты особенно не реагировали, они просто старались не пускать любопытствующих. Через второе оцепление я пробирался долго, с каждым часом становилось все больше не по себе. В итоге стрельба начала усиливаться, появились раненые, их уносили на носилках. Потом наступила ночь, стояла дикая стрельба. Я просто окопался в земле и дожидался рассвета. Кругом бегают стреляют, кричат, падают, стонут… На рассвете всех собрали, раненых и убитых — унесли. Ну, а таких как я — собрали в кучу и проверили документы. — Так вам не удалось попасть в здание парламента?— Я туда так и не попал, хотя и был очень близок. Утром уже все сдались. Памятны кадры, когда все депутаты, в том числе Руцкой и Хасбулатов, выходят. Выходили слегка помятые, слегка небритые, но раненых не было среди депутатов. Уже потом выяснилось, что народные избранники, оказывается, по земле-то не ползали, а отсиживались в здании. — Вы можете сравнить события 1991 и 1993 годов? — Я увидел огромную разницу между 1991 и 1993 годом. В 1991 в Белом доме сидели депутаты, вокруг них находилось огромное количество людей и только за этими людьми уже были какие-то кольца, танки, военные. Военные — за народом. А в 1993 году вокруг депутатов была полная пустота, за ней — кольцо военных, и только за военными — народ. Это большая разница. На этот раз народного кольца вокруг депутатов не было. В 1991 году перед Белым домом было много молодежи, еще больше — пожилых людей. Было очень много известных личностей, в их числе — великий виолончелист Ростропович. В 1993 году вокруг колец была только любопытствующая молодежь, которая по глупости слишком близко подходила к стреляющим. Пожилые и умудренные сидели тихо в квартирах и смотрели телевизор. Я не видел, чтобы кто-то хотел защищать депутатов своей грудью.— О чем, по вашему говорит тот факт, что народ в 93-м не вступился за парламент?— Этот опыт имеет для меня определяющее философское значение. Те люди, которые в 91 году собрались, они не собирались брать оружие и стрелять. Но они хотели стать живым щитом. А это — огромная сила, против которой бессильны пушки. Когда люди не жалеют себя, но при этом не берут в руки оружие — они непобедимы. Поскольку в 93 году я такого уже не видел, значит не было правоты дела. Кроме партийных ультракоммунистических лидеров никто не хотел защищать своих депутатов. Депутаты это не народ, это политики, их не поддержали. Те, кто давал танкистам приказ — они тоже не правы. В гражданской войне вообще правых не бывает. Все казалось какой-то фантасмагорией в центре Москвы. Те митинги и пикеты, которые мы наблюдаем сегодня, не сравнятся с событиями 13-летней давности. Можно предположить, что мы сейчас проходим крайнюю точку спокойствия, стабильности, что-ли. — Вы оцениваете это как позитивный момент?— Да, как ни странно. Многие правозащитники меня могут не понять. После «лежки» в ту октябрьскую грязную и холодную ночь я считаю, что стабильность превыше любой, даже самой праведной стрельбы, за какие бы идеалы ни шли люди. В стабильном обществе приятнее работать, рожать, воспитывать детей и вообще жить. Политика и грязь с той ночи для меня ассоциируются однозначно. — С какой позиции вы тогда оценивали происходящее, как народный депутат, или как журналист?— Когда шел — больше был журналистом, я смотрел, прислушивался, все было любопытно. Потом мне надо было решить задачу — проникнуть в парламент, а у меня не получалось, там было не до профессиональной журналистики. А потом, когда пули свистели над головой, а я лежал в грязи, проклинал все и всех, смотрел на все просто с человеческой позиции. — Придерживаетесь ли вы мнения, что Ельцин совершил ни что иное, как вооруженный захват власти?— Дураки и те и другие. Умные так не делают. Никто их не учил политической мудрости, ни философии, ни морали, ни нравственности в них не заложил. Когда начинается стрельба — это политическое преступление. Преступник в данном случае и тот, кто дал повод и тот, кто дал команду стрелять. Это преступление перед народом— Какой опыт, на ваш взгляд, должны извлечь россияне из этой истории и что поняли вы сами?— Я понял, что «вспышка молнии» может произойти мгновенно, неожиданно для всех. Я впервые услышал отдаленный гром приближающейся грозы в 1991 году. Через два года ударила молния, это было очень неожиданно. Люди в любой момент, если они психологически к этому готовы, могут схватиться за прутья и начать колошматить друг друга по головам. Только что была цивилизация, и тут же — гражданская война. Предупреждать отдаленный гром должны общественные организации, они не должны допускать неожиданного удара молнии.
