Тюменский государственный нефтегазовый университет отметил в этом году 50-летие со дня основания Тюменского индустриального института и 20-летие общеобразовательного лицея. Нинель Дмитриевна Ивлева одна из немногих, причастных к историческим событиям прошлого века.
_Тюменский государственный нефтегазовый университет отметил в этом году сразу две знаменательные даты — 50-летие со дня основания Тюменского индустриального института и 20-летие общеобразовательного лицея. Нинель Дмитриевна Ивлева одна из немногих, причастных к историческим событиям прошлого века._
Ребус становления
Урок черчения в общеобразовательном лицее Тюменского государственного нефтегазового университета.
— Татьяна, посмотри на свой карандаш. Для чертежника он — как скальпель для хирурга — должен быть идеально наточен.
— Нинель Дмитриевна, я не могу пользоваться вашей машинкой, все время грифель ломается, — слегка поджав губки, ответила девочка.
Учительница мучительно вспоминала, кого напоминает ей эта девочка: белозубая улыбка, глаза с искринкой, вздернутый носик…
— Парни, кто поможет Татьяне наточить карандаш?
Мгновенно взметнулся лес рук. Девочка не могла скрыть радость. Ивлева же с интересом наблюдала за выражением лиц своих учеников — возраст-то какой интересный, бушующий! За пятьдесят лет педагогического труда через ее сердце прошли тысячи учеников. Но всегда сохранялось ощущение неиссякаемой потребности в общении с подростками, постоянного разгадывания совершенно неповторимых ребусов становления их личности.
…За первой партой сидит Володя — толковый парень, но не осознающий пока еще своих скрытых способностей. Нинель Дмитриевна давно обратила внимание на его симпатию к Татьяне. От мудрой учительницы не ускользнуло трогательное отношение Володи к этой жизнерадостной девочке. Но в то же время педагога беспокоили его робость и ранимость на не всегда корректные шутки одноклассников, которые также замечали его мечтательный взгляд. Дети сейчас более жестоки, агрессивны. Унижение слабых, демонстрация своего превосходства — типичная модель подросткового поведения. Когда коллеги из школ рассказывали про дерзкие выходки своих учеников, она огорчалась по поводу «утраченного поколения», тихо, чтобы не обидеть коллег по профессиональному цеху, радовалась, что у нее таких проблем нет: в лицее культивируются толерантность, понимание, признание конкурентных преимуществ. Дальше товарищеского подтрунивания друг над другом никогда не заходило.
Вот и сейчас лицо у Володи стало бледным, краски жизни как будто стерлись. Но руки он так и не поднял. Нинель Дмитриевне захотелось как-то помочь мальчику, поддержать его, снизить мучительное ощущение безысходности и потерянности.
— Таня, а можно я вместо тебя выберу молодого человека, чтобы он тебе помог наточить карандаш? — воспользовавшись замешательством девочки, спросила учительница. Она захотела взять на себя ответственность за его выбор, поняв, как ему тяжело. Казалось, он стал еще меньше, плечи опустились, будто их придавило пудовой ношей. «Жаль. Он уже смирился с проигрышем, готов к осознанию того, что он, как сейчас говорит молодежь, — лузер. Глупенький, нельзя так запросто отказываться от борьбы».
Казалось бы, наточить карандаш, что проще? Банальная вещь, а для кого-то в определенной ситуации это становится чрезвычайно важным.
«Для этого паренька быть невыбранным, когда этого так хочется, — личная трагедия, — размышляла учительница. — Сколько можно было бы нам, учителям, предупредить непереносимо болезненных моментов в жизни наших учеников, будь мы внимательнее, чувствительнее к небезопасным переплетениям событий, чувств, поступков! Нередко подросток оказывается один на один с бедой. Для взрослых чаще всего остаются незамеченными его переживания, мы не чувствуем степень разрушительной силы ситуации, в которой он оказался. Это может привести к страшному и непоправимому — суициду. Нам нужно учиться тонкому проникновению во внутренний мир ребенка».
С этими мыслями Нинель Дмитриевна подошла к Володе. Присев рядом на свободный стул, посмотрела на его работу.
— Володя, какие четкие и уверенные линии. Блестящая работа, для подготовки будущего инженера это важно. У тебя в вузе точно не будет проблем с графикой и начертательной геометрией: оригинальный подход, интересное решение, — искренне порадовалась Ивлева.
Паренек сразу как-то обмяк, расслабился, напряжение ушло, он стал наливаться красками жизни.
«Надо же, как преобразился, когда увидел заинтересованность на лице Татьяны», — поразилась она, и тут стремительная мысль пронзила сознание: «Это же Марина! Вернее, ее взгляд: искристый, мягко-теплый, какой-то не по годам взрослый, всё понимающий. Взгляд одной из первых учениц, воспитанницы детского дома».
Связывают чувства
Нинель Дмитриевна погрузилась в воспоминания.
— Как будто вчера это было, а не более пятидесяти лет назад, когда она впервые переступила порог средней школы после окончания математического факультета Свердловского педагогического института. Вела уроки математики в 5−7 классах, догрузили еще и физикой. Пришлось в нее вгрызаться, не могла себе позволить учить детей плохо. А вот для классного руководства ей достался 5 класс. Тогда сразу не поняла, почему старшие коллеги, кто-то с сожалением, кто-то с любопытством, наблюдали за ситуацией. И только когда Иван Григорьевич, директор школы, сказал, что это не совсем обычный класс, в нем 12 детей из детского дома, поняла, что все не так просто. «Но вы не волнуйтесь, мы вам поможем», — не очень-то уверенно сказал он.
Но помощь не понадобилась. Дети ко мне потянулись сразу, возможно, из-за того, что я в школе была самой молодой. Вот в этом-то классе и училась Марина — худенькая, изящная девочка с искристыми глазками, очень смышленая. Меня удивило, что личная трагедия — отсутствие родителей, жизнь в детском доме — не обозлили ребенка, не сделали ее ни заискивающей перед взрослыми, ни жестокой с окружающими. Она обладала каким-то особым магнетизмом и оказывала влияние на одноклассников. Через неделю Марина обняла меня со словами: «Нинель Дмитриевна, вы самая добрая в мире!» Как я потом узнала, это и стало пропуском в сердца детей, гарантом нашего совместного благополучия.
…В начале шестидесятых переехали в Тюмень, родители здесь жили. А тут открыли индустриальный институт в 1963 году. Решилась устроиться на кафедру высшей математики.
Пришло нас четыре математика-претендента, всех направили, как сказали, временно, на неукомплектованную кафедру графики и начертательной геометрии. Так мы там и остались. Были очень молоды, студенты-заочники гораздо старше, страшновато было. Но проблем с дисциплиной никогда не было. Потоки были по 125 человек. С последних рядов выкрикивали, что ничего не слышно — голос-то у меня никогда громкостью не отличался. А потом привыкли к нему, муху было слышно, когда пролетает. Все зависит от интереса к предмету, мотивации осваивать преподаваемую дисциплину. Графика, согласитесь, не из простых дисциплин. Было трудно, но интересно. Как-то встретила своего бывшего студента, Ивана Золотухина, а он мне говорит: «Нинель Дмитриевна, обязан я вашей „раскладушечке“, что стал настоящим инженером, защитил кандидатскую диссертацию. Ничего не понимал, просто тормоз. А вы принесли для таких, как я, своё пособие с тремя плоскостями, и процесс пошел».
Адекватно современности
— В 1994 году директор лицея Леонид Петрович Бобер пригласил меня преподавать техническое черчение и элективный курс «История техники». Не скрою, приглашение польстило. Леонид Петрович в Тюменском индустриальном институте был личностью известной, заведовал кафедрой учебного телевидения, гремевшей на всю страну. Человек он творческий, неугомонный, и жизнь лицейская была наполнена событиями, важными для всех: спортом, художественной самодеятельностью, олимпиадами, литературными гостиными. Директор любил блины, его жена, Тамара Николаевна, на масленицу пекла их на весь коллектив. Учителя переодевались в праздничные национальные костюмы и ходили по кабинетам, угощая вкуснейшими блинами «от Николаевны».
…Говорят, что сейчас дети хуже. Нет, дети хорошие, они просто другие — сложнее для нас, настоящие ребусы, загадки. И мы должны потрудиться, чтобы понять каждого. А поняв, — научить. Нередко приходит школьник и говорит, что ничего в черчении не понимает: в школе-то этот предмет не преподавали. Я ему всегда отвечаю, что если захочет, у него обязательно получится. Вот уже двадцать лет, работая в лицее, стараюсь, чтобы задания для всех были индивидуальными, с учетом предела учебных возможностей каждого. Детям нужно сосредоточиться на задаче. Кто разобрался, тот и работает качественно.
В этом году стало сложнее работать. Дети совершенно не готовы к черчению, не знают простейших вещей, не умеют держать карандаш, выполнять элементарные линии. Пришлось перестраиваться. Летом спать ляжешь — сна нет, и только рой мыслей: как же лучше рассказать, чтобы поняли, как научить чертить всех, ученики-то — будущие инженеры, они должны уметь чертить, понимать чертежи.
Некоторые рассуждают: зачем, мол, утруждаться, чертить вручную, когда есть современные компьютерные программы, есть AUTOKAD. Конечно, программа замечательная. Но если не знаешь азов, не знаешь ГОСТы, то не сумеешь прочитать чертеж, разобраться с техническим заданием. Вот я и ищу новые способы, понятные современным школьникам, адекватные их восприятию, уровню готовности. Даю задания с разным уровнем сложности.
Меня очень радует, когда дети просят разрешение сделать все задания. Всегда им говорю: «Чем больше вы чертите, тем лучше будет у вас получаться». А дети в лицее талантливые. Смотришь на них и думаешь, что у России есть будущее, и мы еще потрудимся на благо Родины.
