Три актера попеременно изображают собирательный образ Шукшинского героя – простоватого, искреннего мужика, в какой-то момент сталкивающегося с невозможностью жить и от того тоскующего.
Три охапки роз унесли со сцены трое тюменских артистов вчера после премьеры камерного спектакля «Шукшин, мон амур» в Тюменском драмтеатре. Любимцы зрителей Александр Кудрин, Сергей Скобелев и Николай Аузин, уже нагруженные букетами, улыбающиеся, довольные, вытащили на сцену упиравшуюся постановочную группу спектакля во главе с режиссером Алексеем Южаковым, чтобы те, собственно, получили то, зачем трудились, зрительскую реакцию.
Спускаясь в фойе, зрители гудели. «Я, говорит, играю! И куклой так — бац!» — смеется, изображая девочку Нинку, героиню Аузина в одном из эпизодов спектакля, зрительница, одевавшая пуховик. «Я ухохоталась!» — вторит ей другая. Мужчины в гардеробной очереди молчали, но тоже, кажется, были довольны. Хотя, конечно, поводов для веселья постановка дает не то чтобы много.
«Шукшин, мон амур» поставлен по одному из самых трагичных рассказов Василия Макаровича «Жена мужа в Париж провожала» с добавлением еще нескольких, в том числе «Хозяин бани и огорода», «Микроскоп».
Тоска по дому, тоска по человеку, которым мог бы быть главный герой Колька Паратов, пропадающий в Москве с нелюбимой женой и любимой дочкой, на тюменской сцене вылилась в «оптимистическую трагедию», так определен жанр постановки, которую сообразили на троих.
Три актера попеременно изображают собирательный образ Шукшинского героя — простоватого, искреннего мужика, в какой-то момент сталкивающегося с невозможностью жить и от того тоскующего. Но за время недлинного спектакля они успевают сыграть еще несколько ролей, демонстрируя актерские мускулы, чему и рады.
Так, Скобелев и Аузин, в какой-то момент набрасывающие себе на плечи цветастый платок, с разной степенью погружения делят образ Валюши. Да Николай Аузин в одной из частей постановки играет Нинку, дочку героев, так, что от смеха заходятся не только зрители, но и сами артисты. Премьера на грани срыва — большой девчачий бант на ободке, то и дело сползающем с головы Николая, и оттопыренная нижняя губа в особенно трагические моменты недолгой еще жизни его героини делают свое дело.
Все трое изображают еще ряд второстепенных героев, среди которых закономерно выделяется кинорежиссер Сергея Скобелева, манерный, капризный мужчина («А вас как звать?» — «Ну, допустим, Никита Сергеевич». — «Здравствуйте, Никита Сергеевич!!! Давно мечтал это сказать…»).
Элементы травести, переодевание, легкая клоунада с выпиванием и припрятыванием горячительных напитков («Вы там пьете, что ли?! Я щас приду!»), находки с изображением чудес науки, ножная швейная машинка, с которой так ловко управляется тот же Скобелев, — вся эта комедийная часть, выстроенная в, можно сказать, аскетичных декорациях — нескольких табуретках, зеркалах и куче мешков — обрамлена смертью. Спектакль начинается с поминок, плавно перетекающих в воспоминания о главном герое, том самом ладном сибирском мужичке с льняным чубчиком-чубариком, и заканчивается горькой думой о потерянном рае — далекой родной деревне, изобретательно изображенной на сцене подручными средствами, и гибелью героя.
Три актера в моменты напряженного действия как заведенные, зловещим эхом повторяют фразы («Только тронь!!!»). Три зеркала, с которых уже сорваны черные похоронные тряпки, в которых огражаются герои. Три «биографических» образа, созданные в постановке. Можно предположить, что эти помноженные друг на друга отражения словно создают армию таких вот героев, слегка промахнувшихся в жизни и севших не на своем месте крепко, до смерти. Хотя перепрыгивание из одного образа в другой порой начинает мешать, погружения не происходит, или оно происходит своеобразно.
Режиссер решает свои задачи предельно прозрачно, лаконично, даже скупо. Главная черта спектакля — условность, которую подкрепляют и декорации, и частые смены ролей у исполнителей. Именно им, одним из ведущих артистов труппы театра, Алексей Южаков и отдает на откуп эту историю, делая актерский спектакль.
_Фото tdt. kto72.ru_
