Через шесть недель по смерти Иоанна Грозного, 31 мая 1584 года, происходило царское венчание Феодора Иоанновича (1557 - 1598)
Не только великие ученые, музыканты, художники, поэты, воеводы и землепроходцы причислены к званию «орденов на груди Тобольска». В этой когорте почетных людей имеются и высокопоставленные персоны, в том числе царских кровей. При одном из них, самодержце всея Руси и великом князе Московском, третьем сыне Иоанна Грозного и царицы Анастасии Романовны Захарьиной-Юрьевой, последнем представителе старшей ветви Рюриковичей была основана яркая плеяда сибирских городов. Среди них — Тюмень (1586), Тобольск (1587), Сургут (1594)…
Через шесть недель по смерти Иоанна Грозного, 31 мая 1584 года, происходило царское венчание Феодора Иоанновича (1557 — 1598). Во время коронационных пиров посыпались милости царя: он оделил богатыми подарками митрополита, святителей и других лиц и сам в свою очередь принял дары от бояр, купцов и гостей, русских и иностранных. Выпустил на свободу многих заключенных, освободил военнопленных. Уменьшены были налоги, несколько заслуженных сановников возведены в боярский сан. Ивану Петровичу Шуйскому пожалованы были все доходы от Пскова. Но никто не был осыпан такими милостями, как Борис Годунов: он получил не только высокий сан конюшего, но и титул ближнего боярина, наместника царств Казанского и Астраханского. Ему даны были громадные поместья, все луга на берегу Москвы-реки, сборы с целых областей, доходы с некоторых промыслов и прочее. Доходы его были таковы, что он мог на свой счет снарядить из своих крестьян стотысячную рать. Правительственное значение его было так велико, что королева Англии Елизавета I называла его в грамотах своих «любительным братом» и «лордом-протектором».
С самого начала царствования Федора Ивановича фактическая власть была в руках Бориса Годунова. О формальном, но все же государе крупный русский историк сообщал, что «не наследовав ума царственного, Федор не имел ни сановитой наружности отца, ни мужественной красоты деда и прадеда: был росту малого, дрябл телом, лицом бледен, всегда улыбался, но без живости; двигался медленно, ходил неровным шагом от слабости в ногах, одним словом, изъявлял в себе преждевременное изнеможение сил естественных и душевных».
С детства любимым местом времяпрепровождения Федора была церковь, а любимым занятием — колокольный звон. Рано приобщившись к этому занятию, Федор стал, при всей своей хилости, прекрасным звонарем, предпочитая перезвоны на самых малых колокольнях. Обычно он просыпался среди ночи, чаще всего в четвертом часу утра, и как только открывал глаза, звал священника с крестом и иконой того святого, чей праздник отмечался в день грядущий. После совместной молитвы и окропления святой водой он посылал постельничего узнать, хорошо ли почивала царица Ирина Федоровна, сестра Бориса Годунова. После того, как царицу одевали и умывали, шел к ней в опочивальню, и с нею вместе шествовали они в церковь. Простояв на заутрене не менее часа, Федор уходил, чтобы, приняв самых близких бояр, пожаловать затем к двухчасовой обедне. После того, поспав три-четыре часа, шел он в баню или же на созерцание кулачного боя. Иные рассказывают, что для него устраивались и медвежьи единоборства, но другие уверяют, что жестоких забав государь не терпел оттого, что был добр и очень боялся Бога.
По возвращении домой он отправлялся к вечерне, а оттуда — в покои царицы, где царя окружали кувыркающиеся и дерущиеся шуты и шутихи, многочисленные карлы и карлицы, дураки и дуры.
Каждую неделю, если не был болен, Федор Иванович навещал один из ближайших монастырей. Когда на пути встречался коленопреклоненный челобитчик, то грамотку или словесную мольбу царь не принимал, а отсылал его к своему шурину — Борису Годунову. Из-за родственной близости к царю Годунов стал первым человеком на Руси, оттеснив всех прочих бояр.
Конечно, и царь, и Годунов, и их взаимоотношения были притчей во языцех, в том числе и заморских. Хотя сочинения зарубежных авторов и противоречат друг другу. Так, например, польский посол Лев Сапега писал, что Фёдор «довольно худощав», а английский посланник Джайлс Флетчер отмечал, что царь «приземист и толстоват, телосложения слабого и склонен к водяной». Вероятно, один из иностранцев не видел царя или намеренно исказил правду. С одной стороны, Флетчер утверждал, что Фёдор «прост и слабоумен», а с другой — «весьма любезен и хорош в общении».
Лев Сапега прибыл в Россию в 1584 году отнюдь не с дружеским визитом. В связи с победой в 1582 году Речи Посполитой в войне с Россией он требовал 120 тысяч золотых за московских пленников. Литовских же пленных должны были освободить без выкупа, удовлетворить жалобы литовских людей, а также исключить из титула Фёдора Ивановича именование «Ливонский». Царь отклонил польские жалобы, ссылаясь на то, что негоже вспоминать старое, и оставил титул неизменным. Таким образом, у Сапеги были основания остаться недовольным и критиковать московского правителя.
Посольство Николая Варкоча 1589 года из Священной Римской империи прибыло в Россию, чтобы договориться о создании антитурецкой лиги и разузнать содержание завещания Ивана IV в интересах короля Рудольфа II. В оправдание своей «проваленной» дипломатической миссии австрийский посол Варкоч также нелестно отзывался о царе Фёдоре.
Дж. Флетчер был вызван в Москву из-за злоупотреблений английских купцов. На некоторых из них, в том числе на Горсея и Флетчера, царь Фёдор жаловался в переписке с английской королевой Елизаветой Тюдор. Чтобы оправдать себя и своих соотечественников, Флетчер, не без помощи Горсея, мог оклеветать царя Фёдора. Даже королева Елизавета сочла сочинение Флетчера злобным памфлетом и запретила публиковать в Англии. Казимир Валишевский также отмечал, что в книге Флетчера много ошибок и это — преднамеренное «зложелательство».
Другие иностранцы вообще не видели царя, но тем не менее писали о нем. Сообщения Юхана III, Жака Маржерета, Исаака Масса, Конрада Буссова, Мартина Берга, Петра Петрея, Элиаса Геркмана содержат расхожее мнение о государе и как будто перепевают друг друга.
Не повезло Фёдору Ивановичу и со многими сочинителями-соотечественниками. Отрицательную характеристику ему дают такие источники, как «Временник» Ивана Тимофеева, «Сказание» Авраамия Палицына, «Житие царевича Димитрия Угличского», сочинение Григория Котошихина, «Летописная книга», приписываемая князю И.М. Катырёву-Ростовскому, «Летописная книга», приписываемая князю Семёну Ивановичу Шаховскому, где сообщается про набожность царя Фёдора и про его соправителя шурина Бориса Годунова. Все они написаны после бездетной смерти Фёдора Ивановича и обусловлены острой борьбой за царский трон, который превратился в арену ожесточенной борьбы претендентов на царствование. Эта борьба вылилась на страницы многочисленных сочинений, в которых каждый кандидат пытался обосновывать свои права на престол, используя имя царя Фёдора.
Сторонники Василия Шуйского утверждали, что его отец Иван Петрович Шуйский входил в регентский совет при Фёдоре. Проромановские сочинители вводили в состав совета Никиту Романовича, деда царя Михаила, а также заявляли, что царь Фёдор завещал трон своему двоюродному брату Фёдору Никитичу Романову, отцу Михаила.
Другие источники начала XVII века, такие как «Повесть о явлении и чудесах Казанской иконы Богородицы», «Соловецкий летописец второй половины XVI века», «Новый летописец», «Московский летописец», «Книга, глаголемая Летописец Новгородский вкратце, церквам божьим», ничего отрицательного про царя Фёдора не пишут, а даже наоборот, говорят о достоинствах и его политической активности во многих государственных делах.
Известно, что перед смертью Иван Грозный в своем завещании поручил управление страной регентскому совету, состоящему из Годунова, Мстиславского, Шуйского, Юрьева, Бельского. Но, по мнению Зимина, Фёдор Иванович вступил на престол в полном согласии с традицией престолонаследия и в соответствии с завещанием отца.
Многие источники, в частности Горсей, отмечают, что Иван Грозный создал регентский совет лишь в помощь царевичу Фёдору. Помощь и советы опытных бояр очень пригодились бы новому царю, так как ему доставалось государство в тяжелом положении после последствий опричнины и разорительных войн Ивана IV Грозного.
Также нужно отметить, что при жизни отца Фёдор пользовался не только доверием, но и занимал высокое положение. Он принимал участие в свадебных церемониях своего батюшки, когда тот женился на Марфе Собакиной в 1572 году, а потом на Марии Нагой в 1580 году. Фёдор был на «отцовом месте», вместо посаженного отца, а его брат наследник престола Иван всего лишь тысяцким.
В завещании Ивана Грозного 1572 года оба брата — Иван и Фёдор — представлены одинаково дееспособными, и разница между ними была лишь в старшинстве. Младший сын Фёдор получал по данному завещанию отца удел с 14 городами, главный из которых был Суздаль, что было неплохим наследством. Предсмертное завещание Ивана Грозного до нас не дошло. Оно лишь упоминается в описи Посольского приказа 1614 года. В этой духовной грамоте также ничего не говорится о слабоумии и недееспособности Фёдора Ивановича, а лишь то, что после смерти старшего сына Ивана Ивановича Иван IV сделал Фёдора своим наследником, а младшему Дмитрию отвел в удел город Углич.
При воцарении Фёдора Борис Годунов получил титул конюшего боярина, который позволял быть главным в Думе и над всеми боярами после царя. Годунов, скорее всего, лишь сменил его на новый титул — «правитель». Кроме того, Борис Годунов в царствование Фёдора Ивановича был возведен в ранг царского слуги и именовался еще казанским и астраханским наместником.
О том, что Борис Годунов имел всего лишь титул и, возможно, новую должность «правитель», а не фактическую власть при царе Фёдоре Ивановиче, можно судить по сообщениям иностранных современников Фёдора.
Так Пётр Петрей сообщает: «…когда он (Фёдор) советовался со своими знатнейшими боярами и думцами, как лучше приняться за управление и устроить его, все единогласно решили, что шурин его, Борис Фёдорович Годунов, бывший тогда государственным конюшим, должен управлять вместе с ним». После выраженного желания боярского совета государь встал, повесил ему на шею золотую цепь и сказал: «Шурин Борис! Этою цепью я, Фёдор Иоаннович, царь и великий князь всея Руси, беру тебя в должность к себе и делаю наряду с собою правителем царства, с тем уговором и условием, чтобы ты взял с моей шеи на свою трудное и великое бремя правления, решал все малые тяжебные дела в моей земле по своему крайнему разумению и благоразумию, а большие и важные, как внутренние, так и внешние, предлагал и подносил мне, а без воли и ведома моего не делал и не решал ничего, потому что я венчанный и помазанный царь и великий князь…» Это подтверждают другие иностранцы: Мартин Бер, Конрад Буссов.
Наиболее интересны с этой точки зрения те русские источники, которые не всегда положительно пишут о царствовании Фёдора, бросая тень на него лишь тогда, когда упоминают правителя Годунова. Так в «Повести о житии царя Фёдора Ивановича» о правителе Годунове говорится: «…и повелел (Фёдор) мудрому своему правителю Борису Фёдоровичу послать большое войско на нечестивых булгар. Достохвальный же правитель Борис Фёдорович не мешкая приказ благочестивого царя выполняет».
«Пискаревский летописец» про правителя Годунова сообщает: «…по повелению царя и великого князя Фёодора Иоанновича стал правити всю Рускую землю Борис Фёдорович Годунов з братиею и з дядиею: з Дмитреем и [с] Степаном, и з Григорьем, и с Ываном, и с ыными своими советники, и з бояры, и з думными дворяны, и з дьяки: с Ондреем Щелкаловым с товарищи».
Борис Годунов не раз получал выговоры от самого царя Фёдора. Так в конце 1585 года Фёдор был смертельно болен. Борис Годунов, боясь потерять своё высокое положение при дворе, вступил в переговоры с австрийским двором с целью выдать свою сестру царицу Ирину Годунову за одного из братьев австрийского императора, который станет князем и «коронованным царём московитов». Такая интрига Годунова оскорбила Фёдора Ивановича до глубины души.
Десятого июля 1591 года от царя Фёдора в Серпухов был послан князь Михаил Козловский «с опалою» «к князь Фёдору Мстисловскому да к конюшому и к боярину и ко дворовому воеводе к Борису Фёдоровичу Годунову» и к другим воеводам за то, что они ослушались царского приказа послать «из Серпухова за крымским царем воевод к Туле и в Калугу и в Новосиль». Но впоследствии за заслуги в обороне Москвы в начале июля 1591 года Борис Годунов вместе с другими воеводами был прощен и получил дорогие подарки от царя Фёдора за свою службу.
Есть интересное сообщение Исаака Массы о царских выговорах Годунову. Однажды царь Фёдор в поездке на богомолье в Троице-Сергиев монастырь получил от своего главного царского холопа Александра жалобу о том, что их при занимании крестьянских изб на ночлег силой выгоняют холопы Бориса Годунова. «Царь был раздосадован и сказал: «Борис, Борис, ты взаправду слишком много позволяешь себе в моем царстве; всевидящий бог взыщет на тебе». Также Масса сообщает о том, что царь Фёдор был в хороших отношениях со своими родственниками Романовыми по линии матери, и «так как они вели себя безупречно, то Борис ничего не мог предпринять против них, хотя и изыскивал к тому всяческие средства, за что однажды получил от царя выговор, которого не мог забыть».
Поэтому мы склонны считать, что «правитель» Годунов при своей должности являлся лишь правой рукой или главным советником царя. При этом, как писал о нем Карамзин, Борис Фёдорович «тираном не был, но бывал».
Фёдору досталось тяжелое наследие от отца — Ивана Грозного. Затяжные и неудачные войны — сначала Ливонская, а затем война со Швецией — истощили внутренние ресурсы государства, опричнина и кровавые расправы привели к деморализации общества. Необходимы были меры по стабилизации и улучшению экономического и политического положения государства.
В первые годы правления Фёдора были «по всей стране смещены продажные чиновники, судьи, военачальники и наместники, их места заняли более честные люди, которым по указу под страхом сурового наказания запрещалось брать взятки и допускать злоупотребления, как во времена прежнего царя, а отправлять правосудие, невзирая на лица; чтобы это лучше исполнялось, им увеличили земельные участки и годовое жалованье. Большие подати, налоги и пошлины, собиравшиеся во времена прежнего царя, были уменьшены, а некоторые совсем отменены, и ни одно наказание не налагалось без доказательства вины, даже если преступление было столь серьезным, что требовало смерти преступника. Словом, последовали основательные перемены в правлении; однако все произошло спокойно, тихо, мирно, без труда для государя, без обиды для подчиненных, это принесло государству безопасность и честь».
По приказу царя Фёдора были построены «каменные толстые и крепостные стены в Казани, Астрахани, Смоленске, которые прежде были земляные и деревянные. Он воздвиг в Москве храм Вознесения Москвы, при котором имелся большой монастырь для многочисленных девственниц-монахинь, а внутри великого храма находились гробы княгинь и цариц. Этот же царь построил каменные здания для суда и для торговых лавок на площади срединной крепости Москвы, в Китай-городе, которые до сего времени были деревянные. Выстроил он и монастырь во имя Пречистой Донской за Москвою в 4 милях».
Закрепощение крестьян по указу царя Фёдора Ивановича распространялось на всю страну. Такая мера была вызвана интересами служилых людей-помещиков и среднего достатка вотчинников с целью сохранить доходность земель служилых людей.
В 1589 году русская церковь достигла полной самостоятельности от константинопольской и была организована в виде особого патриархата. Торжественное учреждение патриаршества впервые в России свершилось 26 января 1589 года. Об инициативе царя Фёдора в учреждении патриаршества говорят очевидец Арсений Елассонский и сам патриарх Иов.
Одним из наиболее тяжелых последствий Ливонской войны для России была потеря балтийского побережья. В январе 1582 года было подписано перемирие между Россией и Речью Посполитой на 10 лет. А в 1583 году было заключено Плюсское перемирие со Швецией, по которому к шведам отошли старинные русские земли у Финского залива и нескольких городов-крепостей: Нарва, Ям, Копорье, Корела. Поэтому в начале своего правления царь Фёдор Иванович был озабочен тем, чтобы вернуть России выход к Балтийскому морю. Царь лично руководил военным походом против шведов.
Личное участие и инициативу Фёдора Ивановича в обороне Москвы от крымских войск летом 1591 года подтверждают Пискаревский и Соловецкий летописцы второй половины XVI века.
Из приведенных выше сведений видно, что исторически сложившееся мнение о «недееспособности» и слабом участии царя Фёдора Ивановича в государственных делах по меньшей мере не очевидно.
Публикация подготовлена с использованием источников: rushist.com; histrf.ru; hrono.ru; history.wikireading; Повесть о житии царя Фёдора Ивановича // Библиотека Древней Руси. Т. 14. СПб., 2006; Разрядная книга 1475-1605 гг. Том III. Часть II. М., Наука, 1984; Флетчер Дж. О государстве Русском. СПб., 1905;
Фото factinate.com
