По прибытии в страну смирения Панкратий был приписан к мещанской прослойке города Туринска, но жить остался в Тобольске.
Альтернативой тобольской ссылки внучатому племяннику знаменитейшего поэта и драматурга восемнадцатого века Александра Сумарокова Панкратию могла оказаться казнь. Ему запросто залили бы в горло расплавленное олово. Так на Руси наказывали денежных воров, фальшивомонетчиков. Одним из них он и оказался по причине юношеской бесшабашности. Панкратию повезло, аккурат в это время отменили смертную казнь, заменив ее ссылкой в исправительную страну Сибирь. Вместо назначенных двадцати лет ссылки первый, как говорят о нем, сибирский борзописец отбыл здесь пятнадцать, сделавшись первым редактором первых же Сибирских журналов.
Неплохо преображенцы повеселились
О его преступной проделке, стоившей юноше карьеры, писателю Ивану Дмитриеву рассказал историк Карамзин: «В январе 1787 года, будучи восемнадцатилетним корнетом, он из шалости скопировал на почтовой бумаге пером пятидесятирублевую ассигнацию нового образца и показал ее вахмистрам того полка Максиму Куницкому (22 лет) и Георгию Ромбергу (20 лет). Выпросили ассигнацию у Сумарокова и разменяли ее в трактире при картежной игре. Такой успех ободрил их. Куницкому Сумароков был должен 300 рублей, и первый убедил последнего нарисовать еще две ассигнации. По раскрытию этих обстоятельств военный суд приговорил было их к смертной казни, но потом было сделано смягчение наказания: Куницкого сослали в Сибирь на тридцать лет, а Сумарокова и Ромберга на двадцать».
По прибытии в страну смирения Панкратий был приписан к мещанской прослойке города Туринска ныне Свердловской области. Был городок тогда поселением Тобольской губернии. С дозволения тогдашнего ее губернатора
В ссылке он нашел себе жену. С Софьей Казабе Панкратий Сумароков венчалсяв церкви Петра и Павла по благословению епископа Варлаама. Софья Андреевна стала для него верной спутницей жизни, а также наперсницей во всех творческих инициативах. А их было немало. До появления в Сибири Панкратий, как и его достославный пращур, был не чужд литературному труду, писал стихотворения, главным образом сатирического характера. Часть из них печатал журнал «Лекарство от скуки и заботы». Видимо, это было лишь легким развлечением для развитого прекрасным воспитанием ума.
Он был взращен в благородном семействе, ведущем свой род от некоего Левиса. Сумароковский прародитель прибыл на Русь из Швеции в 1389 году, ко двору старшего сына Дмитрия Донского, великого князя Московского и Владимирского Василия Первого Дмитриевича. Его далекий потомок Панкратий с 12 лет воспитывался в семье бывшего московского губернатора, одного из родственников Сумароковых Ивана Юшкова. В этом великосветском доме отрок получил приличное образование — выучился нескольким европейским языкам, знал математику, химию, физику, астрономию. Довольно рано проявил склонность к живописи, музыке и поэтическому творчеству.
Семнадцати лет от роду был принят на службу в лейб-гвардии конный Преображенский полк. Спустя пять лет был произведен в корнеты. Как раз в те годы увидели свет его первые стихи. Талантливому юноше предрекали безоблачное будущее, но подвело его то самое умение рисовать…
С разрешения губернских властей в Тобольске 24-летний Панкратий Сумароков перевел повесть известного тогда европейского писателя Пфейля «Училище любви». А появился перевод так. Указ Тобольского наместнического правления № 6476 от 5 апреля 1789 года, разосланный во все присутственные места наместничества, извещал о том, что тобольский купец 1-й гильдии и «бумажной фабрики фабрикант» В. Корнильев «своим коштом» завел типографию для печатания книг «на российском диалекте гражданскими литерами, а впредь стараться будет и на разных иностранных». Указ содержал также разрешение купцу Корнильеву «выпустить в публику» «переведенную с французского языка англинскую повесть под заглавием „Училище любви“».
Конечно, первыми читателями книги были цензоры: «…Оная повесть через сношение от управы благочиния с духовною консисториею и по приказанию его преосвященства присутствующим духовной консистории отцом архимандритом и ректором Геннадием свидетельствована, но никакого в ней до Божества противоречия не оказалось; также и оною управою разсматривана, но ничего же в противность относящегося государственным узаконениям не найдено…»
Признавая важную роль «Училища любви» в становлении сибирской печатной книги, современные исследователи невысоко оценивают художественные достоинства «англинской повести». Так, В. Павлов, автор «Повести о Панкратии Сумарокове», пишет об «Училище любви»: «Повесть — дитя своего времени. Дитя неудачное, с изъянцами. …Риторика и слезливость, надуманные ситуации, сентиментализм с „обрывками“ классицизма, маловыразительный язык хранит в себе эта маленькая в сто сорок две страницы книжица».
Весьма критичен в оценке «редкого сибирского издания» и литературовед В. Рак, много сделавший для изучения немецкого и французского источников «Училища любви»: «Если книжечка выпускалась, как можно полагать, для того, чтобы приохотить к чтению малообразованных косных сибирских чиновников и купцов, то выбор был сделан удачно: она отвечала неразвитым, примитивным интересам и вкусам, приобщая в то же время к „настоящей“ изящной словесности».
В «Истории литературы Урала. Конец XIV — XVIII в.» О. Зырянов едва ли не повторяет оценку, данную В. Раком «Училищу любви»: «Популярность этой повести в провинции может быть объяснена относительной примитивностью сюжета и мелодраматичностью интриги, что роднило ее с произведениями низовой литературы. Однако, делая ставку на неразвитые литературные вкусы и интересы провинциального читателя, Сумароков в то же время приобщал его к настоящей „изящной словесности“».
Переводной труд Панкратия вовсе не был «клубничкой», а лишь текстом о торжестве добродетели в мире. Тоболяки, не избалованные литературой, восприняли сумароковский подарок с большой благодарностью. В этом по сути первом крупном литературном труде Сумароков-младший проявил себя талантливым популяризатором просветительства. Это качество отличало творчество горе-преступника Панкратия в его последующих литературных опусах.Открыв не реку, но «Иртыш…»
Не долго думая, решил он вместе с кружком молодых учителей при главном Тобольском народном училище издавать журнал полушутливого, полусерьезного характера, по типу петербургских «Зрителя», «Петербуржского Меркурия» и вышеназванного «Лекарства от скуки и заботы». Просвещенных взглядов губернатор Александр Алябьев пошел навстречу издателям-новаторам: «добро» от него было получено без большого труда, и 6 сентября 1789 года вышел первый номер ежемесячного журнала «Иртыш, превращающийся в Иппокрену» — первое периодическое печатное издание Сибири. Просвещенные тобольские купцы Василий и Дмитрий Корнильевы, открывшие ту самую первую в Сибири типографию, «безвозмездно из благотворения» дали бумагу и напечатали первые четыре книжки журнала.
Возьмем одну из имеющихся теперь в распоряжении современного читателя. Хотя бы майскую, 1791 года. Она сопровождается эпиграфом: «Развязывая ум и руки, велит любить торги, науки, и счастье дома находить». Это из «Оды к Фелице» Гавриила Романовича Державина, положившей начало его литературной славе. В оглавлении майского номера «Иртыша…» значится такое содержание: Заключение материи о изящных науках и письменах, и о упадке их в Риме и Греции; Эпиграмма; Эпитафия; Выписка из записок, читанных во Французской Королевской Академии наук о воздушных явлениях; Прибавление переводившего; Новый грех. Подражание французскому; Эпитимия. Подражание французскому; Весна; Мадригал Прелесть. Заметим, что все прочие номера — подобного наполнения. Все материалы — по сути переводы из писателей просвещенной Европы и цитаты светил российской словесности. Тобольские литераторы, среди которых был не лишенный поэтических способностей прокурор губернии Бахтин, наполняли «Иртыш…» лишь стихами.
Кстати, отбывавший в Тобольске ссылку за свое «Путешествие из Петербурга в Москву» Александр Радищев хоть и не замечен в «водах» «Иртыша…», но он наверняка общался с некоторыми авторами журнала.
Больше всех писал в журнал сам Панкратий. В «Иртыше…» ему принадлежат сказки — «Искусный лекарь» и «Способ воскрешать мертвых»; стихотворения — «Ода на Гордость», «Восточная повесть», «Приказывал жене» и «Кедр»; поэма — «Лишенный зренья Купидон» (одно из лучших его произведений); притчи — «Отстреленная нога», «Караибская любовь» (перевод с франц.), «Соловей, Попугай, Кошка и Медведь»; научные статьи — «Каким образом познаем мы расстояния, величины, виды и положения предметов» (составлено по Ньютону) и «Краткое изложение новейших астрономических открытий». Кроме того длинный ряд других, менее важных, стихотворений, сказок, поэм, басен, сонетов, притч и в особенности эпиграмм.
Журнал просуществовал два года, выйдя к читателю двадцати четырьмя номерами и… закрылся. Однако уже в августе 1792-го Панкратий стал издавать другой журнал — «Библиотеку ученую, экономическую, нравоучительную, историческую и увеселительную» — этакую энциклопедию всевозможного рода сведений, которые послужили Сумарокову материалом для некоторых позднейших работ. Издавать журнал ежемесячником, как предполагалось, вследствие ничтожного числа подписчиков (111) не удалось, и его 12 книжек растянулись на два года.
Большинство статей и в этом издании принадлежит опять же самому Сумарокову. Впрочем, неудача, постигшая и эту его попытку, отбила у Панкратия всякую охоту стоять во главе периодического издания в Сибири, а свои новые произведения он стал посылать в столичные журналы. Речь, главным образом, об издававшемся Подшивайловым в Москве «Приятном и полезном препровождении времени», в котором были напечатаны имевшие успех сатирические куплеты Панкратия «Плач и смех». Много произведений Сумарокова частью уже ранее выходивших в «Иртыше…», частью же новых попало в третью книжку издававшегося между 1796—1799-годами Карамзиным альманаха «Аониды или собрание новых стихотворений». В 1800 году Панкратий Сумароков выпустил сборник своих произведений под заглавием «Собрание некоторых сочинений, подражаний и переводов», куда вошла его чудесная сказка «Альнаскар», в живых и ярких красках изображающая картины сибирской зимы.… А у нас и то хорошо
На третий день после вступления в должность император Александра I повелел Сенату немедленно амнистировать несправедливо осужденных. Невольный фальшивомонетчик Сумароков подал прошение на высочайшее имя и в конце июня 1801 года был амнистирован. Ему разрешили «жить, где пожелает», а в 1802-м был подписан царский указ «О всемилостивейшем возвращении бывшему корнету гвардии Сумарокову, сосланному в Сибирь с лишением чинов и дворянства за вину, дворянского звания и распространения оного на детей, от него рожденных». Всему этому помогла, конечно, написанная им на манер дедушки торжественная ода «Послание к Киргиз-Кайсацкому Царю Всемилу…» Этот литературный труд Панкратий отправил для передачи императору двоюродному дяде сенатору Павлу Сумарокову.
Возвратившись из ссылки, бывший тобольский каторжанин принял предложение московского издателя и совладельца типографии Кряжева возглавить редакцию нового периодического литературно-художественного издания «Журнал приятного, любопытного и забавного чтения». Он было с прежним азартом набросился на работу, но и этот его журнал просуществовал около пары лет. Но, как и в Сибири, судьба благоволила Панкратию. Он соглашается на предложение Карамзина сменить его на посту редактора знаменитого «Вестника Европы». Впрочем, по оценкам исследователей творчества Панкратия Сумарокова, о его деятельности в качестве сменщика великого русского историка, «точных данных не имеется». Думается все же, что об этом краткосрочном периоде жизни Сумарокова-младшего можно сказать, перефразировав самого Карамзина: «Редактором не был, но бывал…»
В 1805 году бывший тобольский житель покинул «Вестник Европы», почти перестав писать. Тогда же он поселился в родовом имении Кунеево Тульской губернии, где сделался, между прочим, деятельным хозяйственником. Организовал там «лазорную фабрику, суричную, поташную и еще некоторые другие». Это заставило его плотно заняться… химией, к которой он, впрочем, «совершенно пристрастился». Однако, это не отбило насовсем охоту заниматься литературой. Из отдельных его изданий того времени исследователи отмечают «Сочинения и переводы П. Сумарокова», куда вошло лучшее его произведение, поэма «Амур, лишенный зрения». Занялся Панкратий вновь и издательским ремеслом. Создал два сборника совершенно утилитарного характера — «Источник здравия, или словарь всех употребляемых снедей, приправ и напитков из трех царств природы» и «Истинный способ быть здоровым, долговечным и богатым», составленные на основании богатого материала из раньше упомянутой «Библиотеки». После его смерти в Санкт-Петербурге вышел сборник «Стихотворений П. Сумарокова».
Некоторые литературоведы высказывают категоричное мнение: «как поэт Панкратий Сумароков особенного значения не имеет и в настоящее время совершенно забыт, но не подлежит сомнению его важная заслуга как пионера сибирской журналистики». А вот нелестно отозвавшийся о тобольском сказочнике Петре Ершове Виссарион Белинский писал о Панкратии следующее: «Скромное имя г. Сумарокова не блестит в наших литературных адрес-календарях; оно почти незаметно между лучезарными созвездиями и светилами, окружающими его. Но это просто несправедливость судьбы, ибо если о достоинстве вещей должно судить не безотносительно, а по сравнению, то имя г. Сумарокова должно принадлежать к числу самых громких, самых блестящих имен в нашей литературе, особенно в настоящее время. Но, видно, он не участвует ни в какой литературной компании, издающей журнал, и, особенно, не умеет писать предисловий к своим сочинениям и не имеет духу писать на них рецензий и печатать их, разумеется под вымышленными именами, в журналах, что также в числе самых верных средств к прославлению. Но, оставя все шутки, скажем, что г. Сумароков, не отличаясь особенною силою таланта и даже совершенно не будучи поэтом в истинном смысле этого слова, заслуживает внимание как приятный рассказчик былей и небылиц, почерпаемых им из мира русской, преимущественно провинциальной, жизни и отличающихся занимательностию и хорошим языком. Его повести с удовольствием читались и читаются нашею публикою. Они не отличаются ни глубиною мысли, ни энергиею чувства, ни поэтическою истиною, ни даже большою современностию; но в них есть что-то не совсем истертое и обыкновенное, а у нас и это хорошо. Они не заставят вас задрожать от восторга, они не выжмут из глаз ваших горячей слезы, но вы с тихим удовольствием прочтете их в длинный зимний вечер, но вы не бросите ни одной из них, не дочитавши, хотя и заранее догадываетесь о развязке. Герои повестей г. Сумарокова люди не слишком мудреные, не слишком глубокие или страстные; это люди, каких много, но вы полюбите их от души, примете участие в их судьбе и, сколько-нибудь познакомившись с ними, непременно захотите узнать, чем кончились их похождения».
При подготовке публикации использовались источники: Тобольский биографический словарь. — Екатеринбург: «Уральский рабочий». 2004; Наталья Дворцова, ТюмГУ. «Училище любви Панкратия Сумарокова как пространство встречи России и Европы»; az.lib.ru; enc.biblioclub.ru.
Фото vnikitskom.ru
