Он водил знакомство с героями Отечественной войны 1812-го года, сотрудничал с «Искрой», своими рисованными комиксами лет на пятьдесят опередил американцев: за океаном первые журнальные карикатуры появились уже ближе к веку двадцатому. Он писал о Ермаке и был дружен с автором «Конька-Горбунка». Его именем названы улицы в Тобольске и Ханты-Мансийске. Знакомьтесь — Михаил Степанович Знаменский.
Карикатурой — по родимым пятнам
На протяжении своей жизни Знаменский проявил себя как мастер в различных областях науки и искусства: был художником религиозным и историческим, иконописцем, иллюстратором атласов и богословских книг, одним из пионеров русской реставрационной школы, а также педагогом.
Способности к рисованию у отрока Миши Знаменского проявились во время обучения в Тобольской духовной семинарии. Часто рисунки юноши превращались в добросердечные шаржи на учителей. Молодой художник очень любил природу, часто и подолгу просиживал в удивительных окрестностях Тобольска, делая карандашные наброски. Впрочем, его зарисовки требовали огранки, поэтому несколько раз в неделю, после семинарских уроков, он стал ходить в мастерскую к тобольскому иконописцу Василию Козлову, где много и упорно работал над библейскими сюжетами. Однако требовалось более методичное обучение рисованию. Такие классы открылись при Петербургской образцовой духовной семинарии, куда и отправился юный художник после 4-х лет обучения в Тобольске.
В имперской столице главными для молодого Знаменского стали уроки академика Солнцева. Там же состоялось его знакомство с художником и крупнейшим русским гравером XIX века Уткиным.
Быстро и незаметно пролетели два года в Петербурге, учеба подходила к концу. 20-летний Михаил Знаменский получил аттестат об окончании Петербургской духовной семинарии и осенью 1853-го вернулся в Тобольск. Его назначают учителем рисования в Тобольскую семинарию, где он прослужил почти 10 лет, и учителем славянского языка, арифметики и географии в духовное училище при семинарии. В 1859 году Знаменский поступил преподавателем рисования в Тобольскую женскую Мариинскую школу, в которой прослужил до 1868 года. В свободное время рисовал карикатуры, которые становились все более популярными и печатались в лучших иллюстрированных изданиях России. Таковыми в те времена были «Маляр», «Всемирная иллюстрация», а также знаменитая «Искра».
Это не ленинская газета, а популярный сатирический журнал. Название журнала напоминало читателям о запрещенном, ходившем по рукам ответе декабриста Одоевского на пушкинское послание в Сибирь: «…Из искры возгорится пламя, и просвещенный наш народ сберется под святое знамя».
Иллюстрация с портала russkay-literatura.ru
«Искра» начала выходить в 1859 году, одновременно с появлением своего собрата «Свистка». Она так остро и зло обличала пороки самодержавно-крепостнического строя и была настолько популярна, что стала настоящей угрозой для царской администрации. «Попасть в «Искру», «упечь в «Искру» — обыденные выражения в 60-х годах XIX века. И, конечно, это было фатальным для «попавших» или «упеченных».
Карикатуры Михаила Знаменского отличались остроумием и едкостью, так что многие боялись попасть под его карандаш. Летом 1859 года он едет в Петербург для сдачи своей экзаменационной работы в Академию художеств, начало его сотрудничества с «Искрой» относится к тому же времени. Знаменский обличает пороки — стяжательство, взяточничество, воровство казенных денег и другие родимые пятна полицейско-бюрократического режима. Лет на пять, с конца 1862 года, участие художника в «Искре» прервалось. Его смелые карикатуры вновь появляются на страницах журнала в 1867 году и печатаются из номера в номер. Всего за эти годы было опубликовано почти 400 карикатур.
Удар по классикам
В 1869 году почти все страницы 18-ти номеров журнала «Искра» были заполнены пародией Знаменского на «Войну и мир» Толстого и «Обрыв» Гончарова. Почему появились эти работы в публичном пространстве России? Таким образом уже известный карикатурист Знаменский выразил превалирующие суждения об эпопее Льва Николаевича.
Мнение большого писателя о ходе войны 1812 года в целом и Бородинского сражения в частности не могли приветствоваться их непосредственными участниками. По их убеждению, победой в войне Россия была обязана именно талантливым замыслам полководцев, расторопности и смелости исполнителей, от рядового до генерала. И конечно, идея Толстого о полной бесполезности каких-либо планов, о том, что способности полководцев не играли роли, а все зависело от случайного стечения событий и героизма маленьких людей, никак не могла быть принята.
Участник боев князь Пётр Вяземский обвинил Толстого в искажении образа императора Александра, «так как вся сцена романа о кидании бисквитов в толпу народа выдумана». Лев Николаевич не согласился и сослался на то, что подобную сцену описал Сергей Глинка в своей книге «Записки о 1812 годе Сергея Глинки, первого ратника московского ополчения». Но, посмотрев «Записки», легко убедиться, что ничего подобного там нет. И это лишь один из примеров вольного обращения с фактами великого русского писателя.
Карикатуры Знаменского стали возможны и благодаря большим претензиям современников к описанию Толстым военных действий. Здесь Лев Николаевич раздражал вчерашних бойцов и в деталях романа, и в общем взгляде писателя на ход битвы. Противники его критиков и карикатур Знаменского ссылались на то, что военным людям могут быть понятны чисто батальные детали, но не литературный стиль романа. Хотя в ту эпоху военные как раз и составляли наиболее образованную и творческую часть общества, поэтому объяснимо, что многие эпизоды романа Толстого вызывали у них недоумение. Даже такие незначительные штрихи, как путаница в мундирах или деталях обмундирования и оружия, вызывали раздражение. Военными людьми — тем самым высшим светом того времени — подобные ошибки воспринимались крайне болезненно. И это ярко представлял в своих рисунках Михаил Знаменский.
А критикой «Обрыва» Знаменский произвел на свет новый жанр газетно-журнального дела — литературное рисовальное попурри. Именно его рисованный роман-пародия на последний гончаровский роман был издан в 1875 году в Тюмени. Книга вышла под пространым названием: «Обрыв». Роман классический, картинный, отменно длинный, длинный, длинный, и сатирический и чинный". Заглавие, данное автором своему произведению, — парафраз известной пушкинской строки из поэмы «Граф Нулин»:
Она сидит перед окном;
Пред ней открыт четвертый том
Сентиментального романа:
Любовь Элизы и Армана,
Иль переписка двух семей —
Роман классический, старинный,
Отменно длинный, длинный, длинный
Нравоучительный и чинный,
Без романтических затей.
В комиксе Знаменского дается юмористическое изображение событий романа Ивана Александровича с юмористическими же комментариями, а также цитатами из первоисточника. Автор высмеивает персонажей и ситуации романа, отношение Гончарова к Марку Волохову и другим героям демократического лагеря, никчемность и дворянское прекраснодушие Райского.
На титуле книги сатирически изображены основные герои гончаровского романа. Далее идет следующее вступление под заголовком «Нечто вроде пролога»: «В одном приволжском городке открыл я рукопись, склеенную из миллиона лоскутков. История этой рукописи следующая: несколько лет тому назад, во время проезда начальника губернии через городок этот, из окна того дома, где изволил остановиться Его Пр-во, вылетела куча рваной бумаги, на которую и бросились обывательские куры со всех сторон, приняв за какую-то куриную крупу эти, как снег, посыпавшиеся обрывки бумаги. Находившийся же по соседству исправник обрывки эти принял за изорванные Его Пр-вом доносы на него, исправника, и, со свойственным ему самоотвержением, отважно вступил в ожесточенную борьбу с курами и успел спасти многое. Обрывки эти оказались сказанием о жизни некоего художника Бориса Райскаго. Я воспользовался этой рукописью, иллюстрировал ее и, предлагая читателю, долгом считаю объяснить, что если ему встретится какая-нибудь недомолвка или недостаток связи, то причиной тому обывательские куры, успевшие поклевать многое. Мих. Знаменский».
Это произведение включает в себя около 60 листов с черно-белыми или подцвеченными литографиями. На каждом листе помещена картинка-карикатура, снабженная текстом, шутливо интерпретирующим сюжет романа. Например, на одной из них изображены бурлаки, тянущие бечеву. Только почему-то нарисованы они в полный рост, не сгибаясь, разудало выступающими каким-то плясовым шагом. Бурлацкая бечева на их плечах небрежно накинута. Они в сапогах с каблуками, с лентами и брошами на тульях шляп. Словно вышли не на тяжкую работу, а в праздничный день на народную забаву перетягивания каната. И подпись под этой карикатурой: «Широкая Волга… бурлаки с их нескончаемыми веселыми песнями заронили в младенческую душу Райскаго стремление к изящному и первый зародыш артистического чувства».
Заключает серию подобных карикатур изображение путевого столба с надписью: «Русские девы, не принимайте ошибки за образец и не скачите как козы с обрывов». И далее изображен путник с палитрой, привязанной к спине, и подписью под рисунком: «Борис Райский, разыгрывая из себя болвана, понял, что природа создала его именно для делания болванов, и отправился за границу учиться скульптуре».
«Серебро» этнографии
Михаил Знаменский был тесно связан с тобольским кружком декабристов и с передовой интеллигенцией города. В его памяти остались воспоминания о прекрасных музыкальных вечерах у Муравьёвых. Один из таких вечеров художник изобразил в его знаменитой акварели «Музыкальный вечер у Муравьёвых». Кроме того, Знаменский был автором целого ряда портретов декабристов. В конце 70-х годов XIX века Знаменский увлекается произведениями погибшего на эшафоте поэта-декабриста Рылеева. Романтическая поэма «Войнаровский» затронула душу художника, он посвятил поэме одну из лучших своих работ — акварель «Смерть Войнаровского».
К 50-м годам позапрошлого века относится начало дружбы Знаменского с автором «Конька-Горбунка», земляком Петром Ершовым. Тот преподавал русскую словесность в тобольской гимназии, а затем, с 1857 по 1862 годы, был ее директором. Их дружба крепла с каждым годом, особенно после того, как большинство тобольских декабристов покинуло город. Поэма Петра Павловича «Сузгэ», написанная им по мотивам собранных о времени похода Ермака сказаний, в свое время увлекла Знаменского, он мечтал издать ее отдельной книжкой. И это же произведение Ершова натолкнуло Михаила Степановича на мысль произвести раскопки в исторических окрестностях Тобольска, что художник-краевед и осуществил в 1878—1880 годах.
В конце 1863 года Знаменский освободился от службы в семинарии, ему удалось совершить поездку в Берёзов и Обдорск для изучения природы края и быта народов Севера. По возвращении он получил место переводчика с татарского языка при тобольском губернском управлении. Летом 1866 года он совершил еще одну поездку на Север и достиг Надыма — крайнего северного поселения того времени. В результате этих поездок был составлен интересный альбом акварельных рисунков, посвященных тобольскому Северу.
Иллюстрация с портала artpriced.ru
Рисунки и пейзажи Знаменского как реалиста-этнографа и краеведа Зауралья пользовались заслуженным признанием. В 1871 году он получил предложение представить свои этнографические и краеведческие работы на Московской политехнической выставке, где они имели успех. Общество любителей естествознания, антропологии и этнографии при Московском университете присудило ему серебряную медаль.
Творческая деятельность Знаменского не ограничивалась рисованием. Он хорошо знал литературу. Любимым его писателем был Александр Островский, и не случайно. Обладая артистическим талантом, Михаил Степанович принимал участие в постановках Тобольского драматического общества, выступая на здешней сцене в комедиях Островского.
Таланты Михаила Знаменского оценили только после его смерти. А умер он в бедности. Только два венка легли на его свежую могилу на Завальном кладбище: «От друзей» и «Артисту-любителю и художнику от Тобольского драматического общества».
Так как вся жизнь Знаменского была связана с Тобольском, с декабристами, интересно одно его высказывание: «Не родись корсиканец Наполеон, судьба моя, мой характер был бы совсем другой. Я даже могу знать, кто бы был теперь — и был бы я или диакон, или писец какого-нибудь уездного духовного правления, бремененный многочисленным семейством, придерживающий чарочку и, во всяком случае, довольный своей судьбой. Но дело устроилось иначе. Бонапарт шел, шел выше и выше, сел на престол — забрался в Россию, — наши пошли проводить его и отдать ему визит. Западный климат подействовал на… восточную натуру. Появилось 14 декабря и 25-й год. Десятки пошли в каторгу, потом рассыпались по Сибири, и их разбитые верования и надежды заменила глубокая вера в промысел Божий и желание делать добро. А московская натура влекла их набирать воспитанников. И вот, соприкасаясь с ними, я уже не считал идеалом счастья даже священнический быт, а на мое удаление от бурсацкой науки раболепствующее начальство смотрело снисходительно и передвигало из класса в класс, а не выбрасывало, как негодные плевела. И проявляющаяся склонность к рисованию, приобретенная мною от созерцания в детстве живописного обозрения, нашла с их стороны одобрение».
