Он был белой вороной или – вороном, этот «неудобный» батюшка, служивший по совести и строптивому характеру.
Епископ Гермоген выгнал из духовной семинарии Иосифа Джугашвили, будущего Сталина, запретил Распутину общаться с царской семьей, принудив тобольского «старца» поклясться в этом перед иконой, и готовил побег из тобольского узилища бывшего российского императора Николая II. Владыка погиб в водах Туры, будучи сброшенным с камнем на шее с речного теплоходика «Ока» командой матроса Павла Хохрякова, чьим именем названы улицы Тобольска, Ханты-Мансийска, Тюмени и ряда уральских городов.
Гонитель бесов
Он был белой вороной или — вороном, этот «неудобный» батюшка, служивший по совести и строптивому характеру. Владыка решительно выступил против обсуждавшихся в Синоде проектов введения в Русской православной церкви чина диаконис и, что совсем считал дичью, богослужебного чина отпевания… инославных. Христиан, конечно, но — не православных. Их, по мнению Гермогена, отпевать в церквах было негоже. Не ограничившись подачей особого мнения по поводу этих проектов на заседаниях Синода, владыка послал телеграмму с протестом императору.
Подобной фронды в жизни Гермогена хватало. И, конечно, были неприятности. 3 января 1912 года было удовлетворено представленное обер-прокурором Священного Синода Владимиром Саблером постановление об увольнении епископа Ермогена от участия его в заседаниях этого высшего органа Русской православной церкви. 7 января члены Синода подписали соответствующий указ, который в тот же день был вручен владыке. Однако епископ медлил с отъездом из столицы в пределы своей, тогда Саратовской, епархии, и даже давал интервью различным столичным газетам. Конечно, и духовная, и высшая светская власть были возмущены тем, что архиерей вынес конфликт на суд общественности. Своим новым указом Синод объявил епископу Ермогену порицание за «голословное опорочение перед Государем Императором постановлений и суждений Святейшего Синода».
15 января обер-прокурор
Политическая позиция епископа Гермогена выражалась в неприятии не только революции, но и любых отличных от монархической позиций. Конечно, это касалось и тех, кто выступал против царизма. Коснулось и двадцатилетнего учащегося Тифлисской духовной семинарии Сосо Джугашвили, который был исключен из лучшего учебного заведения Закавказья его ректором Гермогеном.
Осенью 1905 года епископ Гермоген благословил деятельность созданной в Саратове народно-монархической партии. Спустя полгода она была преобразована в местный отдел партии «Союз русского народа», в работе которого владыка принимал все большее участие. В апреле 1907 года он направил в адрес проходившего в Москве Всероссийского съезда русских людей обращение, в котором писал о необходимости вхождения СРН в церковную ограду, то есть о том, чтобы приравнять статус правой политической партии к статусу церковного братства. Съезд отверг подобные предложения, а печатный орган СРН осудил обращение владыки Ермогена, который после этого решил создать собственную политическую партию. Уже в мае 1907 года он призывал в проповедях вступать в число членов Православного всероссийского братского Союза русского народа. Летом того же года партия была оформлена организационно. Ее членами могли стать только православные, а ее почетным покровителем и председателем объявлялся сам епископ Гермоген, который на деле и был руководителем партии. Среди саратовских правых произошел раскол между «братчиками» (членами ПВБСРН) и «союзниками» (членами местного отдела СРН).
Епископ Гермоген в большинстве случаев присутствовал на собраниях ПВБСРН. Часто партийные собрания совмещались с религиозно-нравственными чтениями, инициатором организации которых также был епископ Гермоген. В 1907—1911 годах владыка и его ближайшие сотрудники по ПВБСРН провели несколько крупных публичных выступлений против современных им писателей, театральных деятелей и явлений общественной жизни, причем наиболее резкой критике было подвергнуто творчество
Как правящий архиерей проявил себя властным и жестким администратором, деятельность которого вызывала много нареканий. Нередко он перемещал священнослужителей, включая видных священников, прослуживших не одно десятилетие в своих приходах, из городских приходов в сельские без видимых причин. При нем пришло в расстройство епархиальное делопроизводство, как распорядительное, так и финансовое. Сборы и расходы на епархиальные нужды проводились небрежно, без должного учета, что порождало злоупотребления. Многие указы Святейшего Синода не передавались епископом в духовную консисторию и не исполнялись. Роль духовной консистории в епархиальном управлении была практически сведена к нулю. Из-за вмешательства епископа произошел упадок благотворительной деятельности Саратовского братства Святого Креста. При этом епископом было основано Христорождественское братство взаимопомощи ремесленников и фабрично-заводских рабочих.
Епископ Гермоген был склонен доверять и оказывать поддержку известным своей радикальностью иеромонаху Илиодору (Труфанову) и Тобольскому «старцу» Григорию Распутину, а также им подобным. Неприятие им формализма высшего церковного управления и вторжений светских властей, независимый стиль руководства создавали напряженность в его взаимоотношениях с Синодом и мирским начальством. Наибольшей остроты достиг конфликт между епископом Гермогеном и Саратовским губернатором
И однажды Синод Русской православной церкви все же принял решение об увольнении епископа Гермогена на покой с пребыванием в Жировицком Успенском монастыре Гродненской епархии. В Саратов решено было направить чиновника
«Дело» епископа Гермогена, широко освещавшееся в прессе, вызвало резонанс в российском обществе. Отдельные дискуссии о нем прошли в Государственной думе в связи с рассмотрением сметы Святейшего Синода. Решения и действия Синода критиковали представители практически всех думских политических партий.
В Жировицком монастыре епископу отвели две комнаты. Одну из них позднее соединили с Никольским храмом, а в ее стене было устроено окно, через которое в сильные морозы можно было слушать богослужение. В Жировицах владыка занимался врачеванием и даже устроил палату для больных, специально приезжавших к нему. Его регулярно посещали саратовские почитатели, которые сожалели о его удалении с кафедры. Епископ Ермоген проповедовал в монастырском храме и выезжал с этой целью в близлежащие храмы.
Ввиду приближения фронта по просьбе главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, оказывавшего епископу Ермогену покровительство, 25 августа 1915 года ему был назначен местопребыванием Николо-Угрешский мужской монастырь Московской епархии. В ноябре 1916-го владыка самовольно выехал из обители в Саратовскую епархию. Поездка была связана с деятельностью бывшего иеромонаха Илиодора, который после отречения от сана объявил себя основателем новой религии. Узнав о деятельности расстриги, епископ Гермоген составил воззвание и отправился в Саратовскую епархию, чтобы сообщить своей бывшей пастве о заблуждениях Илиодора.
8 марта 1917 года владыка Гермоген был утвержден епископом Тобольским и Сибирским. Февральскую революцию 1917 года он встретил настороженно: «Я ни благословляю случившегося переворота, ни праздную мнимой еще „пасхи“ (вернее же мучительнейшей Голгофы) нашей многострадальной России и исстрадавшегося душой духовенства и народа, ни лобзаю туманное и „бурное“ лицо „революции“, ни в дружбу и единение с ней не вступаю, ибо ясно еще не знаю, кто и что она есть сегодня и что она даст нашей родине, особенно же Церкви Божией завтра».
Большую часть 1917 года он провел за пределами своей новой епархии. Принимал участие в работе 1-й сессии Поместного Собора Православной российской церкви 1917-1918 годов. Был заместителем председателя соборного Отдела высшего церковного управления. Выступал за участие членов Собора в Предпарламенте, хотя и считал его «болезненным, противоречивым государственным учреждением». Наблюдал своими глазами захват власти большевиками в Москве, что не могло не сформировать его отрицательного отношения к новой власти. В начале декабря 1917 года выехал из Москвы в Тобольск.
В деле управления Тобольской епархией епископ Гермоген обратился к собственному опыту организации религиозно-нравственных и внебогослужебных бесед в Саратове. 21 декабря 1917 года в здании Тобольского общественного собрания он провел чтение о необходимости церковных Соборов «как средства для упорядочения пришедших в расстройство дел церковных».
С начала 1918 года в городских храмах Тобольска были организованы постоянные церковные беседы, которые велись проповедническим кружком, состоявшим не только из духовенства, но и из мирян. Кроме того, предполагалось организовать лекции по церковно-общественным вопросам и даже провести систематический круг лекционных чтений (в частности, по истории Русской церкви). Епископ Гермоген принимал активное участие в деятельности Тобольского Иоанно-Димитриевского братства, уделяя особое внимание необходимости оказания помощи солдатам-фронтовикам. Он резко отреагировал на декрет об отделении Церкви от государства в январе 1918 года, обратившись к народу с воззванием, которое заканчивалось призывом встать на защиту веры.
Архиерейское служение владыки Гермогена в Тобольске совпало с пребыванием там в заточении по решению Временного правительства семьи последнего русского царя. Епископ установил негласную связь с ними, духовно поддерживал затворников. Более того, он пытался организовать «выкупа» царских узников у охраны, назначенной правительством Керенского. Охрана из трех гвардейских стрелковых рот, несколько месяцев не получавшая своего жалованья, не скрывала своего согласия отдать царскую семью любой власти, которая в полной мере погасит перед ними все долги. Деньги для выкупа епископу Гермогену были тайно доставлены от монархистов Петрограда и Москвы.
В ответ на обращение Гермогена патриарх Тихон от участия в освобождении Романовых отказался, сказав, что сделать для них ничего не может, и предпочел ограничиться передачей Николаю II большой просфоры и своего благословения.
«Святейший очень скорбел о Их судьбе, — писал владыка, — говорил мне, что он хоть бы морально помогал Узникам, но лично для Них ничего сделать не может, а монархистов, которые могли бы помочь, как организации, в Москве не существует. Все рассыпались, все заняты спасанием своих животов».
Тем не менее, средства для выкупа нашлись. И патриарх распорядился не тратить их по прямому назначению, а отложить для церковных нужд. Так в Тобольске сложилась ситуация, когда с одной стороны, епископ Гермоген, не смея ослушаться патриарха, прятал в окрестных монастырях материальные ценности, предназначенные для выкупа царской семьи, с другой — большевики Сибири и Урала также не могли заполучить узников, поскольку опасались хорошо вооруженного отряда охраны, состоявшего из прошедших фронт трехсот орденоносных солдат и офицеров. Впрочем, скоро, 22 апреля 1918 года, из Москвы в Тобольск прибыли полторы сотни красноармейцев, возглавляемые особо уполномоченным советского правительства В. Яковлевым, доставившим полугодовое жалованье для охраны семьи Николая II. В результате царская семья была выкуплена и увезена в столицу Урала на свою Голгофу…
Унесенный «Окой»
Что касается Тобольско-Сибирского епископа, исполнительный комитет Совета депутатов опубликовал обращение к гражданам Тобольска и Тобольской губернии относительно ареста Гермогена, где его обвиняли в том, будто он «нарушил данное обещание, обрушившись в проповеди на святотатство… На второй день, в воскресенье, он не только произносил разжигающие речи, призывая защитить его, но даже устроил крестный ход, несмотря на то, что в Тобольске не бывало, чтобы в Вербное воскресенье устраивались крестные ходы. Все эти обстоятельства вызвали крайнее озлобление Красной гвардии, и в предупреждение гражданской войны и кровопролития было постановлено епископа Гермогена, как нарушившего обещание, подвергнуть аресту и увезти из Тобольска, что и было исполнено без всяких эксцессов и осложнений вечером в воскресенье… Никаким оскорблениям епископ не подвергался, отношение к нему предупредительное, и все его близкие могут быть совершенно спокойны за его судьбу».
Созданная позже по благословению Патриарха Тихона комиссия по расследованию насилия, учиненного над епископом Гермогеном, попросила Тобольский исполком предоставить ей документальный материал, на котором строятся обвинения владыки. Председатель исполкома Дислер ответил, что епископ Гермоген арестован по распоряжению Центрального исполнительного комитета как черносотенец и погромщик, но у них нет никаких документальных данных, изобличающих его преступную деятельность.
В час ночи 16 апреля большевики тайно вывезли святителя из Тобольска и повезли по весенней распутице в Екатеринбург. «Кто бы ни пошел вам навстречу, стреляйте!» — такой приказ отдан был конвоирам. Ямщики доехали до Иртыша, но весенняя потайка была такая, что переправляться через реку на лошадях стало немыслимо. По приказу конвоя епископ вышел из экипажа и двинулся пешком по тающему льду через реку в сопровождении солдат, которые всю дорогу насмехались над ним. Это был первый день Страстной седмицы.
В Екатеринбург владыка прибыл в среду, 18 апреля, и был помещен в тюрьму вблизи Сенной площади, рядом с Симеоновской церковью. Дверь камеры выходила в особый коридор, перпендикулярный главному и отделенный от него глухой дверью с запором. Надзор администрации был очень строгим, камера постоянно находилась на замке, пронести можно было только обед, который доставлялся из местного женского монастыря, воду для чая и одну-две книги религиозно-нравственного содержания, но на это требовалось каждый раз разрешение комиссара.
Несмотря на трудные тюремные условия и преклонный возраст, узник был бодр духом и благодушно переносил испытания. Владыка был всем доволен и сердечно благодарил за те хлопоты, которые доставляли его узы близким. Утешая свою «благоговейно любимую и незабвенную паству», владыка писал: «Дорогие о Господе! Утеши, обрадуй и возвесели вас Господь. Вновь всей душой молю, не скорбите обо мне по поводу заключения моего в темнице. Это мое училище духовное. Слава Богу, дающему столь мудрые и благотворные испытания мне, крайне нуждающемуся в строгих и серьезных мерах воздействия на мой внутренний духовный мир… Вместе с тем эти видимые и кажущиеся весьма тяжкими испытания составляют, в сущности, естественный и законный круг условий и обстоятельств, неразрывно связанных с нашим служением. Прошу лишь святых молитв ваших, чтобы перенести эти испытания именно так, как от Бога посланные, с искреннейшим благочестивым терпением и чистосердечным благодарением Господу Всемилостивому… что, первое, сподобил пострадать за самое служение, Им на меня возложенное, и, второе, что самые страдания так чудно придуманы (хотя совершаются врагами Божиими и моими) для внутреннейшей, сокровенной, незримой для взора человеческого „встряски“ или потрясения, от которых ленивый, сонливый человек приходит в сознание и тревогу, начинает трезвиться, бодрствовать не только во внешнем быту, но, главное, в своем быту внутреннейшем, в области духа и сердца; от этих потрясений (между жизнью и смертью) не только проясняется внутреннейшее глубокое сознание, но и усиливается и утверждается в душе спасительный страх Божий — этот чудный воспитатель и хранитель нашей духовной жизни… Посему воистину — слава Богу за все… Если Господу угодно и Он поможет вам сделать что-либо для возможности вскоре вновь вступить в служение — слава и великое благодарение Богу, а если нет, то да будет Его Премудрая Святейшая Воля и Промышление».
Из тюрьмы владыка написал Патриарху Тихону письмо с изложением всех происшедших за последнее время событий и смиренно просил Святейшего, если то Богу будет угодно, оставить его на Тобольской кафедре, а пребывание в тюрьме и всякое другое насильственное задержание вне епархии считать за продолжение служения.
Прибывшая из Тобольска от епархиального съезда делегация начала хлопоты по освобождению епископа на поруки. Совет депутатов назвал сумму залога в сто тысяч рублей.
Узнав об этом, владыка написал: «Дорогие о Господе, отец Николай, отец Ефрем, отец Михаил и Константин Александрович! Милость Божия будет со всеми вами. Узнал, что мое освобождение возможно под условием залога, вернее выкупа (так как „отданные раз деньги уже не выдаются обратно“, как говорят повсюду) в сто тысяч рублей!!! Для меня это, конечно, несметное количество денег; сто рублей я бы еще дал из своего старого… небольшого жалованья — даже, пожалуй, до трехсот рублей (это последняя грань). Если же паства будет выкупать меня, то какой же я „отец“, который будет вводить детей в такие громадные расходы вместо того, чтобы для них приобретать или им дать. Это что-то несовместимое с пастырством. Наконец, я ведь вовсе не преступник, тем более уж не политический преступник… Затем, можно ли поручиться, что они, взявши сто тысяч (страшно даже выговорить), вновь не арестуют меня через сутки всего… Если я „преступник“ для них со стороны церковной среды, то перестанут ли они считать меня таковым, сами преступая все правила и законы церковные, вторгаясь в Церковь и вынуждая меня вступать в защиту Церкви».
Екатеринбургский совнарком, поторговавшись, уменьшил сумму выкупа до десяти тысяч рублей. Деньги при помощи местного духовенства были получены от коммерсанта
От владыки Гермогена старались скрыть их арест, но он скоро догадался об истинном положении дел. «Дорогой отец Николай, — писал он священнику Николаю Богородицкому. — Я сильно стал беспокоиться за моих гостей и ходатаев, что-то уже много дней от них нет никакой весточки. Боюсь прямо, как бы их не арестовали из-за меня, непотребного…»
Большой и настоятельной заботой для святителя было приобщение Святых Христовых Таин. Мысль о такой возможности подал протоиерей Николай Богородицкий. Владыка в записке от 27 мая ответил: «[Получил] Вашу радостнейшую, истинно пасхальную весть о возможности ходатайствовать для меня или… выхода в храм (что несравненно лучше при всех обстоятельствах) для причащения Святейших Христовых Тайн, или… прибыть Вам ко мне со Святейшими Тайнами…»
Разрешение на причащение в камере последовало накануне Троицы. 11 (24) июня, в день Святого Духа по окончании литургии протоиерей Николай взял Святые Дары и с тремя певчими отправился в тюрьму. Владыка Гермоген давно ожидал их. Когда началась исповедь, то трое певчих, запертые в маленьком коридоре, невольно явились свидетелями покаянного плача и воздыханий святителя.
После причащения служили молебен, на котором разрешено было присутствовать и другим узникам. Епископ служил с большим молитвенным подъемом. Особенно трогателен был момент, когда по окончании молебна он преподал каждому благословение и попрощался. Он сказал тогда присутствовавшим: «Это разве тюрьма?! Вот где апостол Павел был заключен, то тюрьма! А это, благодарение Господу, училище благочестия!..» Все плакали. Растроганный владыка, детски радуясь, благодарил певчих за труды и, несмотря на усиленные отказы, заставил бывшего в числе прочих регента взять несколько рублей «для раздачи певчим».
Вечером следующего дня епископ Гермоген был увезен из тюрьмы. С ним вместе увезли несколько человек, в том числе священника села Каменского Екатеринбургской епархии Петра Корелина. На вокзале родственники простились с арестованными, только епископа Гермогена никто не провожал. Но это нисколько не опечалило его, он понимал, что вскоре ему предстоит мученическая кончина, и, готовясь к ней, он был духовно тверд и совершенно спокоен.
Ночью 13 июня поезд прибыл в Тюмень, где под командованием матроса Хохрякова была сформирована речная флотилия, и все узники были доставлены на пароход «Ермак». Вечером следующего дня пароход остановился у села Покровского, и здесь всех, исключая епископа и священника, перевели на флагманский пароход «Ока», где находился Хохряков, а затем высадили на берег и расстреляли.
«Передайте, раб крещеный, всему великому миру…»
Готовясь к столкновению с войсками Сибирского правительства, большевики возводили на пароходе «Ермак» укрепления и заставили трудиться над ними епископа и священника. Святитель был одет в рясу серого цвета, чесучовый кафтан, подпоясан широким кожаным поясом, на голове — бархатная скуфейка. Он был физически изнурен, но бодрость духа не покидала его. Таская землю, распиливая доски и прибивая их гвоздями, владыка все время пел пасхальные песнопения.
15 июня в десять часов вечера епископа и священника перевели на пароход «Ока». Подходя к трапу и уже предчувствуя близкую кончину, святитель тихо сказал лоцману парохода «Ермак»: «Передайте, раб крещеный, всему великому миру, чтобы обо мне помолились Богу».
На пароходе арестованных посадили в грязный и темный трюм; пароход пошел вниз по реке по направлению к Тобольску.
Хохряков распорядился казнить узников. Около полуночи большевики вывели священника Петра Корелина на палубу, привязали к нему два тяжелых гранитных камня и сбросили в воду. В половине первого ночи епископа Гермогена вывели из трюма на палубу. До последней минуты он творил молитву. Когда палачи перевязывали веревкой камень, он кротко благословил их. Связав владыку и прикрепив к нему на короткой веревке камень, убийцы столкнули его в воду.
Честные останки священномученика Гермогена были вынесены вместе с камнем на берег реки и 3 июля обнаружены крестьянином села Усальского Георгием Лосевым, который нашел тело епископа «со связанными на спине руками и привязанным к рукам на веревке тяжелым камнем весом 1 пуд 35 фунтов. Лосев… доложил своему сельскому старосте, а последний… командировал крестьянина Алексея Морякова сделать могилу и положить труп в том виде, в каком он был обнаружен…»
Здесь тело епископа оставалось до 21 июля, когда был произведен его осмотр судебными властями Сибирского правительства, чьи войска освободили уже в это время от большевиков Тобольск, и затем перевезено в село Покровское и помещено во временную могилу на Покровском кладбище. 23 июля тело владыки снова было осмотрено, и члены комиссии пришли к непоколебимому убеждению, что перед ними действительно лежат останки Гермогена Тобольского; по окончании осмотра они с крестным ходом были перенесены в церковную ограду и положены во временную могилу.
27 июля тело епископа было вынуто из земли и перенесено в Покровский храм, точно в память о том, что Покров Божией Матери защищает Россию, день празднования этой иконе и был избран когда-то днем празднования всех монархических организаций, членам которых епископ Гермоген предложил христианские пути для спасения своих душ и России. Священнослужители облачили тело епископа в архиерейские одежды; затем оно было перенесено с крестным ходом при громадном стечении молящихся на пароход «Алтай».
Подойдя к месту, где были обретены честные останки святителя, пароход пристал к берегу; здесь отслужили панихиду и на месте первой могилы священномученика поставили большой деревянный крест с надписью: «Здесь 3 июля 1918 года обретены честные останки мученика епископа Гермогена, убиенного 16 июня 1918 года за Веру, Церковь и Родину».
Вечером следующего дня пароход подошел к Тобольску. На пристани гроб с телом святителя был встречен крестным ходом всех городских церквей и многотысячными толпами народа.
В последний раз обошел священномученник во главе своей паствы с крестным ходом стогны кафедрального града, и, наконец, гроб с его телом поместили в Софийский Успенский собор. Здесь он простоял пять суток, не издавая запаха тления. Перед погребением молящиеся долго прощались со своим архипастырем, с величайшим благоговением лобызая руки мученика, не перестававшего и по преставлении благословлять их на подвиг дерзновенного стояния за церковные святыни православной апостольской веры.
2 августа после Божественной литургии епископ Иринарх в сослужении сонма духовенства, в присутствии военных и гражданских представителей Сибирского правительства и множества молящихся совершил чин погребения.
Останки были погребены в склепе, устроенном в Иоанно-Златоустовском приделе Софийско-Успенского собора на месте могилы, прославленного в 1916 году святителя Иоанна, митрополита Тобольского.
24 августа (6 сентября) 1918 года при открытии одного из заседаний Поместного Собора товарищ председателя, митрополит Новгородский Арсений (Стадницкий), довел «до сведения Собора, что… расстреляны Преосвященный Макарий (Гневушев), епископ бывший Орловский, и протоиерей
Священномученик Гермоген был причислен к лику святых на Архиерейском Соборе 2000 года. 3 сентября 2005 года были обретены мощи священномученика и перенесены в Покровский храм Тобольского кремля. Теперь они находятся в Софийском соборе.
При подготовке публикации использовались источники: drevo-info.ru, azbyka.ru, www.prlib.ru.
Фото logoslovo.ru (портрет Гермогена Тобольского), kursk-sestry.ru (икона Святого Гермогена Тобольского)
