Вадиму пришлось пережить агрессию, издевательства и неоднократные побои от собственного отца.
Домашнее насилие — тема очень серьезная и, к сожалению, нередко встречающаяся. Жестокость отцов, отчимов, старших братьев, матерей заканчиваются искалеченными судьбами, испорченной психикой, а иногда и смертями. Абьюзеры не считают, что делают что-то неправильное. Их оправдания просты: «Я просто делаю из сына настоящего мужчину», «Меня отец тоже лупил, и ничего, человеком стал». Ты не делаешь из ребенка мужчину, ты уничтожаешь его. Ты не стал человеком, ты превратился в животное.
Люди, становившиеся жертвами абьюзеров, замыкаются, не хотят вспоминать прошлое и уж тем более о нем рассказывать. Вадим (имя изменено по его просьбе), наш сегодняшний герой, не побоялся встретиться с журналистом и рассказать о своем ужасном детстве. И во время рассказа у нас сжимались кулаки от возмущения.
— Я рос в полноценной семье. Мать, отец, отец отца, мой дедушка, старшая сестра. Наша семья ничем не отличалась от обычных семей. Мать с отцом работали, выбивались из сил, все-таки 90-е были тяжелым временем. Вы извините, я не буду говорить, кем и где работали, не хочется, чтобы меня узнали. И так тяжело даются эти откровения. Зарабатывали не очень, отцу приходилось подворовывать, насколько знаю. И один раз он попался. Обошлось увольнением, но отца это подломило, начал пить. К тому же, для мужчины явно важна самореализация. На старой работе его ценили, уважали коллеги, подчиненные. А после увольнения кем он стал?
Время такое, что работодатели не становились в очередь. Насколько помню, он работал водителем, грузчиком, потом устроился в милицию. Но пить не перестал. Впрочем, особо это никак не сказывалось. Первые лет восемь жизни я не ощущал никакого дискомфорта. Ну выпивает, ну ворчит на жизнь. Ни во что особо плохое это не выливалось.
— А потом умер дедушка, остановилось сердце, мне тогда было восемь лет. И это событие стало окончанием всего моего детства. Отец просто перестал себя контролировать. Стал еще сильнее пить, ругаться с матерью. На нее руку не поднимал, а вот моим воспитанием занялся вплотную. Заниматься воспитанием — это просто-напросто издеваться. Отец (я осозанно не говорю «папа», потому что «папа» — это что-то родное, близкое, а отец — более отчужденное слово) менялся постепенно. Но первый конфликт случился уже через неделю после похорон. Он просто зашел ко мне в комнату, пьяный, конечно, и докопался до какой-то ерунды. То ли книги я не убрал в шкаф, то ли кружку из-под чая оставил на столе. Чтоб вы понимали, это не считалось каким-то преступлением у нас в семье.
Отец решил иначе. Дал подзатыльник, наорал и заставил немедленно прибраться, помыть посуду, пол. Понимаешь, дело не в том, что я делал что-то по дому, это нормально. А в том, как он заставлял. Отчетливо помню нависающее тяжелое и красное от алкоголя лицо, запах перегара и лука. И заплетающийся пьяный крик. Он получал удовольствие, унижая меня, угнетая. Я ревел от страха и унижения и быстро-быстро все делал.
— Как ты понимаешь, это не было разовой акцией. Постепенно отец начал превращаться в какого-то зверя. Наверное, его поведение можно как-то объяснить. Устал, что жизнь его топчет, устал быть жертвой обстоятельств. А тут понял, что есть люди слабее его. И что можно самоутверждаться за их счет. С тех пор так и повелось: алкоголь — жесткое воспитание — унижение, слезы.
Сперва отец бил меня нечасто — даст подзатыльник или пощечину, на этом ограничивался. Но это было и не нужно, я чувствовал себя и без побоев кроликом перед удавом… Я впервые в жизни начал бояться конкретного человека. До этого страхов тоже хватало, но они все были эфемерные: боялся, что заболеет мама, что получу двойку, что не поедем на дачу на выходные. А сейчас начал бояться ЕГО, своего отца. Хоть он издевался надо мной только пьяным, но я не разделял эти состояния. Боялся его, ненавидел и избегал любого. Прятался в комнате, стал замкнутым, необщительным, убегал на улицу.
— Один раз он пил с друзьями на природе. И с кем-то очень сильно повздорил. Как я понял уже потом, дело дошло даже до драки. И драки для отца неприятной. Его выгнали, пнули под зад — я видел след от ботинка на его штанах. И он пришел домой. Очень злой и очень пьяный. Перед этим он начал звонить в дверь, яростно так, драконя кнопку звонка. Я не знал, кто там, но испугался заочно. Чувствовалось, что человек по ту сторону двери пришел не с добрыми намерениями.
В итоге он вышиб замок на этой старенькой хлипкой двери — в квартиры раньше мало кто ставил железные — влетел в комнату, вытащил меня из-за стола, где я прятался, и начал избивать. Он бил жестоко, сильно и много. Он бил меня кулаками по голове, пинал по лицу, почкам. Но в то же время, видимо, очень расчетливо, потому что ничего не сломал. Может, в милиции научили его так бить, я не знаю. В какой-то момент я вырвался и убежал в одних носках, не обуваясь, из квартиры и побежал по лестнице вверх. Не знаю, почему не на улицу, ничего не соображал тогда. Забежал на самый верхний этаж и вжался в угол.
Он поднялся следом и продолжил меня бить прямо там. Потом схватил за волосы и потащил обратно в квартиру. Я точно помню, что визжал, орал, ревел белухой, однако никто, ни один человек не выглянул из десятков квартир в подъезде, не спросил, что происходит. Не верю, что никого не было дома, все просто боялись. Или считали, что это не их дело.
— Синяки были на всем теле. Разбит нос, лицо в крови, заплыли оба глаза. Было больно ходить, больно дышать. Я просто лежал на кровати и боялся пошевелиться — все тело отдавалось сильной болью. Но переломов, кажется, не было. Зато сейчас вполне понимаю, что могло быть сотрясение мозга: меня вытошнило два раза, голова раскалывалась. Матери я сказал, что подрался на улице. Она, кажется, поверила. Она очень хорошая женщина, кормила меня, заботилась по мере возможности. Просто, мне кажется, отец и ей внушил, что надо из меня делать мужика и человека. Завуалированно.
Такой жести больше не было, но издевался он надо мной еще несколько лет, пока я не почувствовал силу… Соседи лицемерно при встрече спрашивали, что случилось, сокрушались, сочувствовали. Что-то не видел, чтоб вы вышли заступиться или хотя бы вызвали милицию. Одна бабка вообще сказала: «Надо было ударить его в ответ, чтоб он понял. Взял бы нож или палку». Тебя там не было, старая карга, ты не знаешь, что такое сковывающий движения животный ужас. И если бы я взял палку, он бы меня вообще убил этой же палкой.
— В первый раз я его избил на семейном празднике. Отец просто не понял, что я уже могу дать сдачи. В очередной раз напился, полез задираться, я огрызнулся. Он встал из-за стола, чтобы ударить меня, но я сильно ударил его ногой в пах. Потом просто накинулся на него и начал избивать. Бил, кусал, царапал. Он лежал, а я просто вбивал в слепой ярости его лицо в пол, размазывал в кровавую кашу. Бил, бил, бил. Если бы меня не оттащили, убил бы, наверное. Я ничего не мог с собой поделать, просто нахлынуло сразу все. Все обиды, все мои страхи, все унижения, вся ненависть к этому человеку.
Потом были еще стычки несколько раз, и снова я выходил безусловным победителем. Я стал просто сильнее… Наконец отец понял, что не справится со мной, и просто перестал задираться. Так и прожили несколько лет, потом я женился, взяли ипотеку, съехали.
— Отец умер семь лет назад. Кажется, гепатит или цирроз. Еще бы, столько пить. К этому времени мы были в состоянии холодного мира. Отстраненно общались, делали вид, что все нормально. Простил я его? Нет, не простил. Не могу. Матери, конечно, сказал, что простил, ей это нужно знать. На похороны ездил, организовывал все. Но сейчас вот тебе рассказываю эту историю, а внутри снова просыпается ненависть к этому человеку. Ничего не могу с этим поделать, хоть его и нет уже давно. Не знаю, к психологу надо или психиатру.
Очень внимательно слежу за собой, не проявится ли где-то в семье мое прошлое. Воспитываем с женой дочку, ребенок растет в любви. Жена знает о моей перенесенной психологической травме, но открылся я ей тоже не сразу. Сейчас вот общаюсь с тобой и надеюсь, что смогу своими откровениями отпустить ситуацию.
Комментирует психолог
Агрессия порождает агрессию, как и ненависть порождает ненависть. Выражения расхожие, но небезосновательные. В семье всегда самым уязвимым и беззащитным является ребенок, поэтому домашние тираны чаще всего выбирают объектом своих издевательств именно его. Вопреки их мнению (ну наподдал, делов-то, до свадьбы заживет), психологические травмы и физическое насилие в детстве застревают глубоко в памяти и нередко проявляются во взрослой жизни. Причем, проявиться могут неожиданно — предпосылкой становится серьезная стрессовая ситуация, даже не имеющая отношения к непосредственно перенесенным издевательствам. Сработает так называемый триггер.
Что делать, пережив насилие? Универсального ответа нет. Надо продолжать жить, а вот как — здесь уже потребуется личная консультация психолога. Из рассказа Вадима я вижу, что работа велась, хоть и необязательно со специалистом. Вполне возможно, молодой человек пытался сам разобраться в ситуации, проанализировать свои чувства. Это уже свидетельствует о многом. Здесь речь идет не о прощении, как это кажется со стороны. Надо научиться жить с прошлым, но так, чтобы оно не руководило настоящим. Если «внимательно следить за собой, не проявится ли где-то в семье», то можно и до невроза дотянуть, тогда уже психологом не отделаешься, потребуется помощь психиатра или невролога.
Наталья Сидорова — перинатальный и семейный психолог, автор нескольких семинаров для молодых и будущих родителей. Познакомиться с ней и пообщаться можно в Instagram, фото iprofiles.ru
Комментирует полиция
Куда обращаться ребенку? К сожалению, ситуации, когда ребенок подвергается насилию в семье, не так уж редки. Главное для него не терпеть и не бояться. Есть специально обученные люди, которые помогут ребенку в тяжелой ситуации. В Тюменской области работает в круглосуточном режиме социальная служба экстренного реагирования «Ребенок в семье». Позвонить можно по бесплатной федеральной линии 8-800-200-72-01. Кроме того, существует круглосуточный бесплатный телефон доверия для детей, подростков и их родителей — 8-800-2000-122. Также в каждой школе, детском саду, любом другом образовательном учреждении есть свои психологи.
Семьям с детьми, попавшим в кризисную ситуацию, в том числе пострадавшим от насильственных преступлений, предоставляются психологические, педагогические, медицинские, бытовые и правовые услуги. Для оказания помощи несовершеннолетним, оказавшимся в трудной жизненной ситуации, в регионе действует социальная Служба экстренного реагирования. Специалисты такой службы оперативно осуществляют выезды не только по сообщениям, поступившим от сотрудников ОВД, но и от граждан, ведомств системы профилактики.
Что прозит домашнему тирану? При выявлении семьи, в которой отец применяет к ребенку физическую силу, сотрудниками ОВД решается вопрос о привлечении его к административной либо уголовной ответственности в зависимости от тяжести причинения вреда здоровью. В дальнейшем такой родитель ставится на учет в подразделение по делам несовершеннолетних для проведения профилактической работы, к которой подключаются специалисты Службы.
Чтобы подобное не повторялось, ребенку совместно с матерью предлагаются услуги семейного стационара, который предусматривает проведение одновременно реабилитационной работы с отцом (отчимом), матерью и ребенком, при этом мать (отец, отчим) продолжает с помощью специалистов выполнять свои родительские обязанности. Реализация таких мероприятий осуществляется при участии полиции, здравоохранения, образования, центров занятости, культуры и спорта.
Контроль за семьей осуществляется на постоянной основе как сотрудниками полиции, так и ведущими специалистами (психологами, педагогами и др.).
Дети нередко боятся разрушения семьи сильнее, чем нападков тирана. Можно ли сохранить семью после обращения в социальную службу? Конечно. Основная задача службы — оказать помощь, сохранив кровную семью для ребенка и даже самому плохому родителю дать возможность исправиться. Когда родитель игнорирует помощь, продолжает ненадлежащим образом исполнять свои обязанности, только в этом случае сотрудники полиции ходатайствуют о лишении либо ограничении его в родительских правах.
Подполковник Антон Каморников — временно исполняющий обязанности начальника отдела информации и общественных связей УМВД России по Тюменской области, фото ВК
Главное фото — Pixabay.com
