Я не знаю, учимся ли мы демократии. Наши-«не наши» коллеги смущенно улыбаются, когда кто-то из группы боевито спрашивает их об опасностях профессии и преследовании властями за нелицеприятную правду. Они говорят, что их профессия — это не опасность, это — удовольствие.
*«Тюменские редакторы учатся в Чикаго демократии» — примерно так, с тонкой иронией, написала любимая коллега в своей газете. Теперь уже о поездке руководителей тюменских СМИ можно говорить в прошедшем времени — все благополучно вернулись домой и приступили к своим обязанностям. Однако вопрос — чему же таки учились редакторы в Америке, так и остался висеть в воздухе.
*
Начну «отчетный концерт» с совершенно непатриотичного заявления — демократия начинается с туалетов. Или не демократия, а уважение к человеку, что, в сущности, одно и то же. Понимаю, что просто красочным описанием чистых-пречистых туалетов уже никого не удивишь. Но гигантская разница с той же просвещенной Европой заключается в том, что в Америке все туалеты бесплатные. То есть без денег. В каждом магазине, в каждом заведении, куда вообще заходят люди. Любой бродяга может зайти в фешенебельный отель, чтобы умыться, например. И никто его не погонит в шею. В гигантских молах, естественно, есть много «редс-румс», где каждый посетитель найдет и всякие сантехнические чудеса в виде сменяющегося автоматиче-ски целлофана на унитазе, и откидные пеленальные столики для младенцев (что характерно, в мужских отсеках, говорят, тоже есть такие столики), и всякие там памперсы, и прочее, и прочее. Не говорю уже о том, что везде есть специальные кабины для инвалидов с широченной дверью и разными поручнями. И пахнет не хуже, нежели в хорошем косметическом салоне.
Все. Точка. Больше на эту тему ничего не скажу. Главное — туалеты есть везде, для всех, отлично оборудованные и не стоят ни цента. Автоматически отсюда вытекает то, что гражданам нет никакого смысла пачкать свой город.
А город этот — Чикаго — очень красив, многолик и разноязычен. Ты бежишь по его улицам по первости, выпучив глаза и зажав в руке карту, потом, через пару-тройку дней, уже идешь спокойным пружинистым шагом и чувствуешь, что город вполне тебя принимает, как, похоже, принимает всякого, кто приехал хоть на неделю, хоть на всю жизнь.
Там много интересного прямо на улицах. Непонятные творения Пикассо, какие-то странные металлические инсталляции, старые особняки, чудом избежавшие знаменитого чикагского пожара, и поразительной мощи небоскребы. Кстати сказать, первый самый высокий небоскреб был построен именно в Чикаго. Первый Макдональдс опять же рожден в Чикаго, более того, в «моем» пригороде. Первый, самый большой мол — тоже родом из Чикаго.
Каждый день мы ходим мимо стройки, точнее, мимо разрушаемого дома. Здоровенная «баба», как и у нас, шибает по крепким старым стенам, только пыли нет — специальный рабочий поливает ее из шланга мельчайшим дождиком. Тает дом прямо на глазах… Тают и наши американские каникулы.
Впрочем, насчет каникул это я так, ради красного словца. Каждый день я подскакиваю (и сама тому не верю!) в 6 утра и еду сначала на автобусе по своему Des Plaines (северо-западный пригород Чикаго), потом 18 остановок на совсем немосковском метро и, наконец, делаю легкую пробежку уже по центру города до места занятий. Мы встречаемся со специалистами по рекламе, маркетологами, издателями и редакторами. Ездим на встречи в крупнейшие американские газеты и беседуем беседы у настоящих каминов с настоящими потомками аристократов, пьем кофе из разномастных кружек в крошечной редакции, где издатель весело выходит к нам босиком и также весело объясняет, что в этом году они опять снизили зарплату всем трем своим сотрудникам. Мы ведем пламенные речи в журнале про здоровье, но не о самом здоровье, а о том, что радио в Америке — единственное независимое СМИ, и надо, чтобы оно таковым и оставалось.
Я не знаю, учимся ли мы демократии. Наши- «не наши» коллеги смущенно улыбаются, когда кто-то из группы боевито спрашивает их об опасностях профессии и преследовании властями за нелицеприятную правду. Они говорят, что их профессия — это не опасность, это — удовольствие. Представьте, так говорит даже очаровательная, но бескомпромиссная Рупа, которая только и делает, что пишет жесткие репортажи о проблемах непривилегированного общества и освещает вопросы уголовного права. Нам и без длинных объяснений понятно, что все свободы слова обеспечиваются Первой из десяти поправок, которые вместе носят название «Билль о правах». Четыре строчки обеспечивают свободу слова и печати. И весь вам билль…
На самом деле противоречия в американских СМИ, само собой, есть. Так, например, профессор-эмеретус Ричард Джонсон на одном из семинаров говорил о том, что американцы, согласно исследованиям, в основном весьма невысокого мнения о печатной прессе. Нередко недовольство читателей вызвано впечатлением, что факт не отделен, как должно, от комментария журналиста, что в событийном материале явственно прослеживается позиция автора. Особенно много писем с упреками редакции получают в период выборов. Однако как бы низко ни падали тиражи газет (Например, в самой большой чикагской газете «Чикаго трибьюн», ежедневный тираж 600 тысяч экз., воскресный — 1 млн экз. Населения в Чикаго вместе с пригородами порядка 7−8 млн.), нам на их «мели» нырять и нырять.
Оценивая поездку, совершенно не хочется впасть в какую-то из крайностей: ой, у нас все плохо, а у них — все круто, или: они там зажрались в своем капитализме, а мы тут хоть и бедноватые, но с широкой русской душой. Всего и везде хватает. Хочется взять лучшее. Некоторые довольно конкретные планы тюменские редакторы себе составили. Что из них удастся воплотить в жизнь — покажет время. Очень сильно радует то, что интернет-газета «Вслух.Ру» всей семьей — с еженедельником «Вслух о главном» и журналом «Выбирай» — на верном пути.
