Анатолий Омельчук «Последний в очереди за поцелуем», Тюмень, Мандр и Ка, 2005. Если вы, открывая книгу, вдруг читаете на первой странице всего одну фразу, написанную прописью: «Такая женщина, как ты, – одна на человечество», то вас поневоле тянет заглянуть дальше, дабы найти подтверждение этой фразе. А дальше – целый мир, сотканный из многих других ...
Анатолий Омельчук «Последний в очереди за поцелуем», Тюмень, Мандр и Ка, 2005. Если вы, открывая книгу, вдруг читаете на первой странице всего одну фразу, написанную прописью: «Такая женщина, как ты, — одна на человечество», то вас поневоле тянет заглянуть дальше, дабы найти подтверждение этой фразе. А дальше — целый мир, сотканный из многих других фраз, обрывков мыслей, впечатлений, рассуждений, воспоминаний. Сам автор — известный журналист, историк, глава телерадиокомпании «Регион-Тюмень» Анатолий Омельчук — определил жанр книги довольно разумно: «Книга ошибок. Поэма желаний. История рассуждающего времени». Эта размытость жанра, однако, вполне оправдана его содержанием. Книга собрана из ранее написанного: за ежедневными записями — душа человека, автора, мужчины. И как интересно, как сложно из отрывков, набросков, мыслей, стихов, воспоминаний сложить образ современника, человека незаурядного, талантливого, мыслящего, любящего, страдающего! Именно сложить, как кусочки мозаики, а не сочинить; не придумать, постепенно выстроить для себя то, что зовется внутренним миром. Записки подобного рода, как правило, очень личные. Очень. Почти интимное это дело — что-то когда-то в порыве чувств изобразить. Для себя. Но в произведении каждого автора есть это только свое, однако нам почему-то бывает интересно именно оно, очень личное: «Ведь и в чужой жизни мы ищем исключительно себя». 22 мая. «Достижение цели — всегда катастрофа». И далее: «Вот мы о чем подумали вместе с Иоганном Готлибом Фихте. В понятие „человек“ заложено, что его последняя цель должны быть недостижимой, а путь к ней — бесконечным». Здесь много философии, подчас сжатой и сконцентрированной до образа (16 марта. «Красота — как счастье — миг, и единица ее измерения — время»), порой до открытия (17 марта. «Бог придумал мудро, поселив нас именно на шаре: мы центр! Каждый. Всегда. В любой точке»), порой до нравоучений (30 сентября. «Делай, что тебе нравится, — с ироничным подтекстом. Но к концу жизни иссякает ресурс „нравится“). Любовь занимает особое место в книге и, видимо, в душе автора. Пожалуй, больше всего здесь о любви. Часто афористично: „Время любви прибавляется к жизни“. Порой трогательно: „Любовь ни у кого не отнимает. И ничего никогда не отнимет“. Порой парадоксально: „Как бы ни было плохо — все хорошо“. Порой категорично: „Для любви не существует суда. Она сама — суд“. Тонкое кружево, шелковая вязь слов — все так зыбко, так мучительно, так больно. „Никакая любовь не достойна таких унижений“. „Обнимемся, так одиноко в этом мире“. „Женщина, которую любят, — другая женщина“. Казалось бы, известные истины, но в общем контексте книги они так откровенны, так щемяще-пронзительны. А еще в этой книге многое о слове. Оно здесь царствует, как Ее Величество Женщина, почти на равных. Слово дробится, множится, концентрируется до образа, в нем ищутся дополнительные смыслы, подтексты: „Счастья, счастьи — множественного числа русское „счастье“ не знает. Счастье — окончательно единственное число“. „Дожитки“ — удивительно выразителен русский язык: так сказать о последних человеческих годах». У автора особое, трепетное отношение к слову: «Нам предстоит сделать главное открытие всех человеческих тысячелетий: как мир произошел от Слова. Из Слова». Эти особые отношения со словом есть величайший акт внимания, осторожности, проистекающей не только из банального «слово ранит, слово лечит», а из какой-то высшей космической философской идеи: «Разгадка жизни, мира, космоса, Бога — в Слове». «Слово живет в душе. Слово — двигатель души». Стихи, проза, путевые заметки, афоризмы, парадоксы, голос отчаяния («Жаль… Человечество безнадежно»), откровения («Умная женщина неизбежно красива»), вопросы без ответов («Была без радости любовь… Без радости? Любовь? Была ли?»). Политические упражнения («Экзамен для России»), воспоминания, размышления, краеведческие заметки, что еще? Много того, что может уместить человеческая жизнь. Мысли, чувства, эмоции, перепады настроения, крики о помощи, одиночество среди толпы, счастье, страдание больной души (часто больной от любви и от нее же выздоравливающей). Иначе говоря, поток сознания: безудержный, мощный, идущий из прошлого, захватывающий настоящее, устремленный в неведомое будущее. Склад воспоминаний («Что смерть? Очень просто: закрывается очередной склад воспоминаний»). Багаж любящего («Любящий почти остервенело пытается разгадать тайну своей любви»). Жизнь страждущего («Бог дал человеку несколько эксклюзивных вещей. Язык: чтобы человек осознал и выразил Бога. Любовь: чтобы человек осознал себя. И Чувство Юмора: чтобы человек догадался о несовершенстве Бога, Мира, Себя»). Автор умен, порой лиричен, а то и откровенно циничен. Но ясно одно: он не лжет, ибо предельно откровенен, а потому не подстраивается, не стремится во что бы то ни стало быть положительным героем. Он такой, какой есть. И в этом он безоружен, и в этом же неповторим. Да и жанр календарных записок не позволяет лукавить. Мысли иногда разбросаны так, что не собрать. А иногда даже не мысли, позывы, желание что-то сказать непроговоренное и невозможность Все проговорить. И от этого создается ощущение тайны и загадки одной человеческой судьбы, в которой все: и ежесекундное, и вечное, и земное, и космическое. Ибо человек и правда есть самая непостижимая бездна.
