Официальная советская трактовка начала «красного террора» в России известна. Согласно ей по приказу затаивших обиду на эсеров член их партии Каннегиссер 30 августа 1918 года застрелил председателя Петроградской Ч К Урицкого, а в Москве после митинга на заводе Михельсона эсерка Фаина Каплан ранила самого Ленина. Это дало право ленинскому Совнаркому объявить о начале «красного террора» в ответ, разумеется, на этот самый вопиющий «белый террор». И тут же начать повальные аресты и расстрелы по всей стране и уничтожать в качестве заложников по спискам людей, никак не причастных ни к питерскому убийству высокопоставленного чекиста, ни к московскому выстрелу в Ленина. Публикация 5 сентября 1918 года этого указа Совнаркома развязала руки чекистам. О «красном терроре», длившемся с 1918 по 1920 годы, всю самую активную фазу Гражданской войны в России, впервые рассказал общественно-политический деятель Сергей Петрович Мельгунов (1879−1959). Его книга «Красный террор в России» была опубликована в Германии в 1923 году, то есть сразу же после высылки его из Советской России, по материалам деникинской комиссии по расследованию зверств большевизма на отбитых у советской власти белыми территориях. В СССР эта книга была запрещена. Впервые издана в постсоветской России. В 2008 году издательство Айрис-пресс выпустило книгу «Красный террор в России», включив в нее ранее не публиковавшиеся в нашей стране очерки Мельгунова под названием «Чекистский олимп», которые достаточно объективно характеризуют «вождей» ВЧК. За последние годы о конкретных примерах деятельности органов ВЧК-ГПУ написано достаточно, но «Красный террор в России» историка-эмигранта Мельгунова остается самым авторитетным исследованием по этой тематике. Не случайно на его книгу ссылаются почти все исследователи, включая автора знаменитого «Архипелага ГУЛАГ» — Александра Солженицына. Мельгунов приводит множество примеров конкретных пыток и бессудных расправ в губернских ЧК в Киеве, Одессе, Харькове, Ростове, Екатеринограде и других наиболее жестоких центрах чекистского террора в Гражданскую войну. Зачастую уровень жестокости чекистских органов зависел исключительно от степени личного садизма местных чекистов. Современные киношные и литературные маньяки и уроды, как говорится, отдыхают. В целом по всей России тогда действовали конвейеры смерти: аресты по спискам неблагонадежных, пытки, изъятие имущества, расстрелы в подвалах бывших купеческих особняков. Обезумевшие от крови палачи теряли человеческий образ. Мельгунов рассказал, что главный московский палач Мага, расстрелявший не одну тысячу людей, как-то закончив очередную «операцию», набросился с криками «раздевайся такой-сякой» на коменданта тюрьмы особого отдела ВЧК Попова, присутствовавшего при этом расстреле. Глаза, налитые кровью, весь ужасный, обрызганный кровью и мозгами, Мага был невменяем. Попов бросился бежать, поднялась паника, при которой другие чекисты скрутили Магу. Наивный интеллигент Мельгунов посчитал Магу вымышленным и фантастическим штатным палачом. Самое ужасное — он действительно существовал, звали его Петр Иванович Магго. Латыш по национальности, окончил два класса начальной школы, батрачил у помещика, участвовал в Первой мировой войне, в 1917 году вступил в партию большевиков и почти сразу стал сотрудником для особых поручений комендатуры ВЧК-ГПУ, или, проще говоря, палачом. Десять лет не выпускал Магго из рук нагана, загубил из него около одиннадцати тысяч душ. За эти годы стал Почетным чекистом, получил несколько орденов, грамот и золотых часов. В его характеристике отмечено: «К работе относится серьезно». Лишь однажды ему попало от высокого чекистского начальства, когда в отчете указал, что многие приговоренные к смерти умирают со словами: «Да здравствует Сталин!». Резолюция руководства была чисто большевистской: «Надо проводить воспитательную работу среди приговоренных к расстрелу, чтобы они в столь неподходящий момент не морали имя вождя». Но такие расстрельные казусы случались в 1937−1038 годах, а десятью годами раньше, во временя Мельгунова «красный террор» как уродливое порождение социалистической идеи, описанной писателем Достоевским в романе «Бесы». Как говорил выразитель этой идеи Верховенский, «мы провозгласим разрушение… Мы пустим пожары… мы пустим легенды… Тут каждая шелудивая „кучка“ пригодится. Я вам в этих же самых кучках таких охотников отыщу, что на всякий выстрел пойдут, да еще за честь благодарны останутся. Ну-с, и начнется смута! Раскачка такая пойдет, какой еще мир не видал… Затуманится Русь, заплачет земля по старым богам». Верховенский — литературный образ, а чекистские «вожди» в книге Мельгунова «Красный террор в России» — реальность. Жуткая реальность. Это они пробудили в обыкновенных людях низменные инстинкты. Это они породили палачей с партбилетами. Это они сделали так, что преданность партии Ленина-Сталина означала быть благодарным за честь выстрелить в затылок невинного человека.
Неудобно на сайте? Читайте самое интересное в
Telegram и самое полезное в
Vk.
