Алексея Ларичева, главного режиссера театра драмы и комедии, мы решили посетить накануне восстановления одного из его наиболее удачных и любимых зрителями спектаклей. 24 января на сцене театра драмы и комедии вновь заблистал «Гарольд и Мод», впервые поставленный в 1995 году, а несколько сезонов назад снятый за ветхостью сложных декораций. Мэтр был немногословен, но за полчаса мы все-таки успели поговорить и о современном российском театре, и о состоянии актерской труппы местного драматического, и о планах Ларичева-режиссера.
— Алексей Иванович, какова история возвращения «Гарольд и Мод»?
— Этот спектакль был любим — и актерами, причем не только теми, кто был занят в постановке, и зрителями — после снятия спектакля много звонили, интересовались его судьбой. Главная особенность этой постановки в том, что она строилась на актерах, на их взаимоотношениях. Так получилось, что актерский пасьянс разложился удачно, актеры как бы сделали некую единую историю: Потом, в силу того, что декорации устарели, мы были вынуждены сделать остановку на несколько лет. А теперь появилась финансовая возможность восстановить спектакль.
— В 1995 году роль Гарольда начинал играть Сергей Кисса, прекрасный актер, который, к сожалению, ушел из тюменского театра, следы его затерялись… Изменился ли спектакль, когда в него пришел Сергей Осинцев?
— Конечно, изменился, другой актер — другой спектакль. Мне кажется, спектакль, в котором работает Осинцев, несколько теплее, человечнее. Кисса, может быть, точнее попадал в некую ажиотажность современной молодежи, некоторую агрессивность, маскимализм.
— Роль Мод, которую играла Анта Колиниченко, была очень сложной, даже в плане физическом — почти акробатические номера останутся в прежнем виде?
— Могу сказать, что упрощаться ничего не будет. Если что-то изменится, то в сторону усложнения.
— А вообще, какой театр вам сегодня симпатичен, какие его течения?
— Ну, раньше был очень симпатичен театр Фоменко, потому что он был направлен в большей степени в сторону изучения человеческой души. Театр Захарова, потому что это уникальная форма, сочетание, опять-таки, человеческой души и его формальных проявлений. Сейчас таких театров не назвал бы. Может быть, я что-то не вижу, чего-то не знаю.
— Тюмень любима антрепризными театрами, но далеко не все их спектакли хорошего качества.
— Ну, опять та самая пена, которая когда-нибудь сойдет. Они приезжают — и пусть приезжают. Если у нас свободная площадка, то почему бы их ни пустить.
— А есть в городе такой проект — «Мастера сердечных механизмов».
— Это что такое?
— Они привозили Гришковца, несколько спектаклей театра «Школа современной пьесы» Иосифа Райхельгауза, хотят к хорошему столичному театру тюменцев приобщать.
— Хорошо… Я не думаю, что в городе должно быть засилье тюменского театра. Зритель должен иметь возможность сравнить. Он должен понимать. Потому что истинная любовь рождается только тогда, когда человек верит и понимает — вот они такие, мы — такие. Хорошо, когда есть из чего выбирать.
— Большое впечатление на тюменцев произвел спектакль Евгения Гришковца «Одновременно». Как вы театр Гришковца оцениваете?
— Я уважительно отношусь к театру Гришковца, но не могу сказать, что он меня потряс или что я его большой поклонник. Это очень своеобразный театр, очень своеобразный актер, и он достоин всяческого уважения.
— Много сейчас говорят о театре Некрошюса. Но есть отзывы как раз о том, что он играет актерами, как марионетками.
— Говорить о том, что ушло время театра Некрошюса, не могу, потому что это обидно для любого художника. Это тоже своеобразный художник.
— А чем именно он своеобразен?
— Для него характерно прежде всего формальное и неформальное отрицание всего традиционного театра, всего, чему Некрошюса учили, точнее, пытались учить.
— А театр Ларичева — все-таки больше традиционный?
— Нет, я бы так не сказал. Я пытаюсь делать так, чтобы театр Ларичева был разным. Бывают периоды, когда я считаю, что традиционный театр должен быть во главе угла, — это когда театральный мир штормит, когда слишком много экспериментов могут запутать какие-то нравственные ориентиры зрителя. Именно тогда нужен традиционный театр.
— Сейчас такое время?
— Да, сейчас такое время. И наоборот, когда слишком много традиционного, нужно ломать какие-то устои. Вообще, нужно всегда находить золотую середину, вытягивать свою карту.
— Сейчас часто сферу искусства, культуры рассматривают в первую очередь с позиции «рентабельности». Каковы ваши взаимоотношения с «хозрасчетным» театром?
— Он был всегда. И ничего плохого в этом нет. Так было и в послереволюционное время, и в 60-е годы. Что останется? Какие-то коллективы выживут, а какие-то — из тех, что во главу угла ставят только деньги, — конечно, умрут. Останутся те, кто следует своим творческим, эстетическим принципам.
— Какие перспективы вы видите для тюменского театра?
— Самое главное, что открывает очень большие возможности не только для театра, но и для театральной общественности, — это строительство нового здания театра. В том месте, в котором оно должно быть.
— Где это место, по-вашему?
— На площади 400-летия Тюмени.
— Евгений Негинский допускает возможность годичных гастролей театра — в случае, если старое здание станет опасно для жизни, а новое еще не выстроят.
— Думаю год наше старое здание в любом случае еще простоит.
— Но если возникнет необходимость перебраться на время в какой-нибудь ДК?
— К переезду стационарного театра на любую другую площадку — не родную, не намоленную — я, конечно, отношусь плохо.
— На лето у театра намечены гастроли. Что хотите показать?
— Мы еще не думали об этом. Конечно, повезем лучшие спектакли, 8−9 названий. А то, что театр не может обходиться без гастролей, — это совершенно точно. Любые гастроли — это лакмусовая бумажка всего коллектива. Проверка, которая дает понять, правильно ли мы движемся. А вариться только в собственном соку, даже в условиях хорошо посещаемого театра — это всегда очень опасно.
— А что бы вы хотели выставить на конкурс в рамках «Золотого конька»?
— Об этом пока тоже не думал.
— Вы, я знаю, выбираете спектакль для новой постановки. Какие мысли на этот счет?
— Портфель у меня очень большой, где-то около 40 названий. Что я выберу, зависит от массы причин. Сейчас сразу «заряжаются» три режиссера. Я должен попасть так, чтобы не мешать им, чтобы актерский пасьянс, который раскладывается у меня, разложился и у них. Чтобы по эстетике эти пьесы не были похожи.
— Но ведь есть же душевная склонность сделать что-то определенное?
— Есть несколько названий. Но их пока невозможно поставить. Опять-таки в силу разных причин: в силу отсутствия тех актеров, которых мне бы хотелось видеть, технических условий.
— Не скажете, какого все же рода эти вещи?
— Это «Иванов» Чехова, «Сон в летнюю ночь» Шекспира.
— Вот по поводу актеров. Вообще, как вы труппу оцениваете? Питерские критики сказали: очень сплоченная, хорошая.
— Я высоко оцениваю труппу. Она в чем-то уникальна, если сравнивать с другими российскими коллективами. Уникальна не только по своей внутренней организации, сплоченности, по своим нравственным каким-то установкам, но и еще и потому, что есть в ней свои талантливые «позвоночники». Мало их, хотелось бы больше, но все-таки есть.
— А молодые актеры, можно сказать, что они хорошо вписались?
— Молодежью я доволен. Во-первых, они вошли не со знаменами в руках, они вошли мягко, уважительно, что, на мой взгляд, хорошо, во-вторых, вошли через парадную дверь, не с черного хода.
— Рассчитываете ли вы еще расширять труппу за счет молодых актеров?
— Не знаю пока.
— Есть у нас молодежный «ТЕАТРиК» Татьяны Тарасовой.
— Я, к сожалению, с ним не знаком. Никак не могу попасть.
— 30 января будет их спектакль «Костюм» в кукольном театре.
— Не знаю, не знаю, смогу ли увидеть, у нас масса дел.
— А вообще, вам это интересно, что такой театр появился?
— Конечно. Если он живет какой-то своей жизнью. Я знаю, что о нем говорят, и люди с удовольствием ходят — уже хорошо.
**- В театр постоянно приглашаются режиссеры из других городов.
Нет ли ревности?**
— Это, конечно, опасная история. В советские времена вообще не позволялось приглашать режиссеров, ну, что ли, поскандальнее, поспособнее. Я сторонник другого подхода. Я считаю, что чем больше интересных режиссеров будут ставить в театре, тем лучше. Все равно — это мой театр, наш театр — и все новые режиссеры будут работать в копилку именно нашего театра.
— Есть мнение, что публика в Тюмени невоспитанная, недостаточно чуткая, вообще недостаточно. театральная.
— У кого такое мнение? Я такого не слышал. Публика разная, и это нормально. Тюмень очень многослойна — она этим тоже отличается от многих российских городов, от Омска, от Свердловска, например. Поэтому мы — тот театр, который должен выполнять функции по-настоящему народного театра, мы должны удовлетворять все слои населения. И это правильно, ведь мы — государственный театр.
— Вам не кажется, что в театр как раз не ходят представители многих слоев?
— Я бы так не сказал. Мы проводим социологические исследования, смотрим, наблюдаем за зрителями. Они приходят, приходят разные — от случайных до по-настоящему театральных.
— Но вот эта, по-настоящему театральная публика немногочисленна!
— Почему? Для города в 700 тысяч населения это достаточное, я считаю, количество театральной публики — если она наполняет первые четыре спектакля.
— Уже идет подготовка к большому «пиршеству» театральной публики, чего вы ждете от «Золотого конька»?
— Жду хороших спектаклей, хороших коллективов, знакомств, как говорят сегодня, тусовок, разговоров, обмена мнениями. Объективных, доброжелательных критиков. Праздника.
— А к недоброжелательной критике как вы относитесь?
— А никак. Для меня просто ее нет. Потому что, если я вижу, что позиция человека не имеет отношения к театру и к искусству, мне он становится неинтересен. Если он заказной — тем более.
— Профессиональная театральная критика…
— Ее все меньше.
— Да, но есть журналисты, которые пишут о театре с позиции обыкновенного зрителя, в том числе и выражая недовольство.
— Это их право. Когда человек пишет от души, даже если ему не нравится спектакль, но видно, что это его честная позиция, он так думает — это нормально и заслуживает уважения. Но если видно, что это заказной материал либо что человек нечестен в том, что он пишет, — вот это обидно.
— На фестиваль приглашены критики из Москвы и Питера, насколько значимо для вас их мнение?
— Важны фамилии. Сами по себе названия столиц для меня не имеют значения. В Москве бездарностей поболе, чем в Тюмени, в Питере их тоже хватает.
— Ну, а «Конек» кто приезжает судить?
— Это серьезные критики. Например, я очень уважительно отношусь к Ирине Григорьевне Мягковой — она всегда очень хорошо разбирается в спектакле. Даже если она его критикует, она его любит. Критик — это человек, любящий театр. А если критик не любит театр — вот это страшно. Да еще если он способный, а еще если он талантливый — это страшнее вдвойне.
— Вообще, театральную жизнь Тюмени вы считаете достаточно интенсивной?
— Мне, конечно, хотелось бы большего. И большей конкуренции, и каких-то фестивалей, открытий, событий, премьер. Говорить, что достаточно, это какая-то точка… А ее не должно быть.
Справка «Вслух о главном»
*Ларичев Алексей Иванович, родился 5 марта 1963 года.
С 1973 года — актер народного театра «Молодая гвардия» под управлением народного артиста РСФСР Бориса Васильевича Лохина.
1980−1984 гг. — Казанский государственный институт искусств и культуры (ныне — Казанская академия искусств). Кафедра театральной режиссуры и актерского мастерства, курс заслуженного деятеля искусств РСФСР, лауреата премии им.
Работа в качестве главного режиссера:
1984- 1994 гг. — Бугульминский государственный русский драматический театр.
С 1994 г. — Тюменский областной государственный театр драмы и комедии.
1989 г. — Творческая командировка во Францию (Авиньонский международный фестиваль) — как самый молодой главный режиссер театра СССР.
1990 г. — Стажировка в США (Лос-Анжелос, Санта-Фэ, Нью-Мехико).
Приглашение одного из ведущих психологов Голливуда Роберта Рейера (психолог-консультант Стивена Спилберга). При участии Роберта Рейера и старейших звезд американского кинематографа Карла Уолдана, Бержиса Мередита и Георгия Жданова — сподвижника Михаила Чехова был создан совместный проект «Театральная провинция Америки и СССР». Проект в силу смены политической ситуации не осуществился. Участие в Work-shop «Психосинтез и система Станиславского», знакомство со школами Ли Строзберга, Стеллы Адлер, Тед Мена (Театр Сокол ин зе сквея, Нью-Йорк).
1991 г. — член СТД.
1995 г.- член Правления СТД.
За 1984−1998 гг. — 46 постановок в профессиональных театрах России.
Тюменский областной театр драмы и комедии:
1994 г. — Non Dolet — Жан Ануй
1995 г. — Гарольд и Мод — К. Хиггинс и
1995 г. — Мой бедный Марат — А. Арбузов
1996 г. — Эквус — П. Шеффер
1996 г. — Жажда над ручьем — Юлиу Эддис
1997 г. — Нахлебник — И. Тургенев
1998 г. — Мамаша Кураж и ее дети — Б. Брехт
1999 г. — Дорогая Памела — Дж. Патрик
2000 г. — Дама с камелиями — А. Дюма
2000 г. — Продавец дождя — Р. Нэш
2001 г. — Убийство Гонзаго — Н. Йорданов
2002 г. — Чума на оба ваших дома — Г. Горин
2003 г. — Квартет — Р. Харвуд.
