История тюменского Кузьмича.
Ялуторовский тракт — одна из самых популярный трасс, ведущих из Тюмени. Она соединяет город с Омском, Новосибирском, ведет на Дальний Восток. Помимо этого на тракте много сел, деревень, поселков городского типа. Один из них — Богандинский — находится не так далеко, около 40 километров от Тюмени. Мы сворачиваем на несвежий поселковый асфальт и несколько километров едем по нему. Затем поворот на песчаную дорогу, усеянную канавами и рытвинами. По ней не ездят автобусы, не развозят продукты по магазинам. Собственно, никаких магазинов дальше и нет. Ездят сюда на джипах и кроссоверах, да и то не в любое время года: не так давно в размытой яме забуксовал Land Cruiser, пришлось тянуть трактором.
Песчаная дорога используется грибниками и рыболовами. Но и по ней мы не доезжаем до конца — очередной поворот. Дальше ведет уже не дорога, а скорей тропинка. Иначе и не назовешь: заросшая травой небольшая колея. Через 12 километров еле заметная тропка приводит на поляну с полуразрушенными домами и победившей природой. Когда-то здесь находилась охотничья база, места живностью богаты. Теперь у объекта сменилось несколько хозяев, база стала никому не нужна, сюда приезжают только по старой памяти. И здесь, в обесточенном полуразрушенном доме, живет местный лесовичок — Виктор Николаевич Бобок. Человек с необычной историей. Первый раз мы были у него в гостях в 2018 году.
Егерь Кузьмич
Фамилия Бобок наводит на литературные мысли. Так назывался рассказ Достоевского о писателе, который после утомительных похорон решил отдохнуть и задремал на кладбище. Сквозь дрему он услышал приглушенные голоса. Оказывается, это общались между собой мертвые, усопшие не так давно. Кто посвежее — вели осмысленные разговоры. Кто лежал уже давно — деградировали. А сам «бобок» — это звук, который издавал старый мертвец. На большее его истлевшие ткани были неспособны.
Впрочем, наш Бобок — вполне живой и интересный человек. Виктор Николаевич родился на Украине, простой работяга. Был шахтером, ездил на тюменский север помощником бурильщика. Почти четверть жизни — 20 лет из 73 — он живет здесь, охраняет охотничье хозяйство.
Сперва все было хорошо: живет на природе, получает зарплату, пенсию. Здесь, вдалеке от цивилизации, начинается жизнь, которая по душе Виктору Николаевичу. Утром проснулся, заварил чай с полезными травами. Они растут прямо под ногами, успевай рвать. Сочетание спорыша и шалфея придает привычному напитку волшебный аромат. От таких травяных сборов начинает кружиться голова в хорошем смысле. В городе такого не попробуешь. Для профилактики болезней почек Виктор запаривает сушеные корни лопуха, рвет подмаренник северный. Тут же растут тысячелистник, зверобой. Природа щедра. Сейчас, в середине осени, у Бобка необходимые травки уже лежат в мешках, сушатся.
— Иногда приходится выбираться в город, решать вопросы, так у меня через два дня от городского шума начинает трещать голова, — признается старик. — Смрад, шум, негатив, эмоции человеческие. А здесь время будто остановилось. Здесь только я и вот этот лес. Смотрел же «Особенности национальной охоты»? Вот я тот самый егерь Кузьмич. Только генерала знакомого нет.
Жизнь в единении с природой
Однако бесконечным счастье быть не могло. Охотничье угодье оказалось невыгодным. Его выставили на торги и продали частному лицу. С этого момента жизнь Виктора Бобка изменилась. Новому хозяину сторож не нужен, а, стало быть и платить ему не пойми за что тоже смысла нет. Впрочем, выгонять старика владелец угодий не стал. Живет себе и пусть живет. Тем более, идти Виктору Николаевичу некуда: в Черниговскую область, откуда он родом, не попасть.
Света у него нет — нерентабельно. Отопления тоже нет. Единение с природой стало практически максимальным. Дом покосившийся, старый, из щелей дует. Зимой приходится топить печку почти круглосуточно. Благо, с дровами никаких сложностей. Рубить деревья старым рукам уже не под силу, но в лесу полно валежника, да еще неподалеку завелось семейство бобров. Животные точат и валят березы, остается только перетащить поближе к дому.
Без электричества особо не разойдешься. Света нет, интернета нет. Из благ цивилизации остался только простенький мобильник да приемник на аккумуляторной батарее. Ее Виктор заряжает от тракторного аккумулятора — рядом стоит брошенный «Беларусь», старые хозяева продали за бесценок. На нем дед возит дрова, от него же подпитывает приемник, который ловит только одну волну — «Радио книга».
Но информационный шум Виктору и не нужен. И так есть чем себя занять. Например, прямо за домом растут помидоры. Мало, но полакомиться хватит. Иногда ходит с садками на рыбалку. Иногда по грибы — места тут хорошие, во мху обильно растут боровики.
Впрочем, совсем без людей старик не остается:
— Все равно приезжают в гости, место-то хорошее. Нет-нет да и заглянет кто-нибудь из знакомых. На рыбалку поедут или на охоту, все через меня, — чешет затылок Виктор. — Иногда отвозят в поселок, там я покупаю продукты. Пенсия маленькая, 12 тысяч, но опять же не плачу коммуналку, да и разносолов мне не надо. Куплю сразу на месяц всего — и обратно привезут. Так и живу. Храню скоропортящееся в колодце, у меня их тут три. Два для воды, один вроде холодильника. Скоро зима, так весь лес сплошным холодильником станет.
Сухомяткой дед не питается, варит каши, супы. Кастрюли борща хватает на несколько дней. Летом готовит на газовой плите — еще один привет цивилизации. Баллона хватает на сезон. Весной заправил, до осени пользуется. Заправляет во время очередной поездки к людям
Одиночество Виктору разбавляет кошка, ее привезли в подарок котенком несколько лет назад. Днем она ходит по своим кошачьим делам, а ночевать приходит в дом, спит в ногах на старом топчане. Ей даже дверь открывать не надо: пролезает через чердак. Познакомиться с кошкой нам не удалось, бродит где-то неподалеку.
Беда не приходит одна
Все бы ничего. Электричества нет — ну так привык Виктор и без него. Книги? Радио работает, да и зрение ни к черту уже, старость. Зарплату не платят? Пенсии хватает, хоть и небольшая. По идее, можно было бы собрать документы и подать на повышенную пенсию, отработал-то Бобок ого-го сколько, одних северных надбавок хватило бы. Но кто их собирать будет?
К тому же подкралась тут еще одна напасть. Кажется, уже непреодолимая. Заболел Виктор Николаевич. Заболел серьезно — рак простаты, одна из последних стадий. Ходит с катетером, периодически увозят на чистку и обследования в больницы. Там же прописывают лекарства. В лекарства старик не особо верит. Пьет исправно, но излечением не грезит. Поздно спохватился, да и годы уже не
Но спокойно тоже не получается. Беда не приходит одна. Тот самый владелец охотничьих угодий решил, что содержать такую делянку ему нет смысла. Строить ничего особо не получается, а ежегодно выплачивать десятки тысяч налогов накладно. И решил он от делянки отказаться. Даже не продать, а просто передать другому владельцу. Хотя бы на налогах сэкономить. И оказалось, что просто так отдать нельзя. Не нужна новому владельцу делянка в таком виде. Необходимо сперва привести территорию в первозданный вид. А значит снести все постройки. Охотничьи домики, веранды, сараи, вплоть до туалета. Дом Виктора Николаевича.
— Взялись за дело с усердием, — крутит в руках сигаретку Бобок. — Приезжают работники через день, ломают, разбирают. Успокаивают, что до моего домика дойдет дело в последнюю очередь, но мне от этого не особо легче. Снесут, куда я поеду? Прописан в Нижней Тавде, только дом сгорел давно. Есть брат в Черниговской области, так туда не добраться. В больницу умирать тоже не примут, да и не хочу я. Вот и получается, что человек никому не нужен.
Ситуация сложная. По закону человек не должен остаться без жилья. Но опять же Виктор Николаевич двадцать с лишним лет жил в лесу на птичьих правах. На Украину точно не вариант. В Нижнетавдинский район — некуда. Родных нет, близких нет, права качать не умеет. Собирать документы для получения жилплощади нет сил. Да и времени осталось не так уж много — опухоль. Остаться бы доживать в лачуге, да не факт, что получится.
«Есть, например, здесь один такой, который почти совсем разложился, но раз недель в шесть он все еще вдруг пробормочет одно словцо, конечно бессмысленное, про какой-то бобок: „Бобок, бобок“, — но и в нем, значит, жизнь все еще теплится незаметною искрой…» — несмотря на напрашивающиеся аналогии, жизнь в Викторе Николаевиче Бобке не теплится, а вполне еще горит. На тот свет старик не собирается. Вот только на этом он, кажется, никому уже и не нужен.
— Не скучай, Виктор Николаевич, — говорим ему на прощанье. — Напишем про тебя, может и заинтересуется кто проблемой. Давай, будь здоров.
— Вы еще тут что ли? — смеется в ответ неунывающий Кузьмич.
