Интернет-газета «Вслух, Ру» продолжает публикацию цикла эксклюзивных материалов «Хочу рассказать вам…», приоткрывающих малоизвестные страницы истории нашего края. Их автор — журналист Вячеслав Гончаров — свидетель строительства газо- и нефтепроводов, железных дорог и новых городов на тюменском Севере — подготовил рукопись об истории сибирских нефтепроводов. Вячеслав Гончаров рассказывает о своих впечатлениях от встреч с интересными людьми, о знаменательных событиях из жизни области.
БОЛОТО
На обширных пространствах Тюменской области болот хватает. Много писано и переписано об их коварстве, рассказано жутких историй и просто легенд об их непроходимости, о гибельности для людей и животных. И порой трудно понять: где правда, а где вымысел. Сегодня я хочу рассказать подлинную историю, свидетелем и участником которой мне довелось быть в далеком 1961 году.
Еще не появились на карте Тюменской области ни нефтепроводы, ни газопроводы. Еще железная дорога «Тюмень — Сургут» только-только вырисовывалась на кальках проектировщиков, а у небольшого поселка Хмелевка, что в Тавдинском районе Свердловской области, высадился первый десант строителей СМП-29, чтобы начать строительство железной дороги «Тавда — Сотник». Теперь она называется «Екатеринбург — Устье Аха».
Десант — это громко сказано: приехали руководители во главе с начальником СМП Владимиром Евлампиевичем Дитковским. Обосновались в простом деревянном сарае. Но первая моя встреча с ним произошла не там, а на краю коварного Кумбайского болота, куда привел меня главный инженер Женя Спасский (теперь Евгений Сергеевич — крупный руководитель, опытный специалист транспортного строительства) а тогда такой же молодой и задиристый, как и я.
Вокруг шумели вековые сосны, гнули спины на краю болота чахлые березки, шуршали камыши над тихими затхлыми заводями. Крупный, крепко сбитый, в старом потертом плаще с откинутым капюшоном, он вышел из избушки охотника-манси, почерневшей и покосившейся от времени, протянул мне крепкую широкую ладонь.
— Дитковский, — чуть помедлил. — Владимир Евлампиевич.
Повернулся к Жене Спассскому. Взгляд суровый, насупленный: зачем сам пришел и его притащил?
Женя не выносил пристального властного взгляда, но и сам мог «закусить удила»: «Вы один не пойдете, мы пойдем тоже».
Дитковский посмотрел на нас, на нашу экипировку и презрительно усмехнулся:
-Я пойду с проводником. Вы останетесь. Я должен знать, что нам заложили проектировщики, сколько грунта потребуется, чтобы здесь прошла дорога.
-Мы идем с Вами, — уперся Женя, — мне, как главному инженеру, это тоже полезно знать.
Дитковский вновь смерил нас тяжелым взглядом:
-Входите, чай вскипел, — он распахнул скрипучую дверь избушки.- «Тоже пойдем», — передразнил он с усмешкой. — Что вы знаете о Кумбае? Видите тот остров? — Дитковский ткнул толстым коротким пальцем в закопченное грязное оконце.- Это Могильный. Болото здесь непроходимо. Я боюсь утопить людей и технику.
Раз боишься, нужно пройти самому, чтобы потом не было страха. Когда он усвоил эту истину? Наверное, в том суровом 1942-ом, когда под обстрелом строил дорогу «Ахтуба — Сталинград».
Проводник не пришел, решаемся идти одни. И так времени потеряно слишком много. Ему труднее, чем нам: мы молодые, мы можем перепрыгнуть с кочки на кочку, а он упитан и тяжел. Дитковскому не приходится выбирать: он идет, проваливается по пояс, ложась на живот, обливаясь потом, ползет только вперед. Ему в тысячу раз труднее. Он ворчит, кряхтит, стонет, но, как бульдозер, движется, ползет, цепляясь руками за грубую вонючую болотную траву. И когда остается несколько метров, всего несколько метров до спасительной кромки первых кривых сосенок, Дитковский обессиленно падает. Грузно падает на кочку.
Мы помогаем ему сесть. Он долго сидит, обхватив голову руками, и молчит. Мы тоже молчим. Мы выдохлись до предела. Мы понимаем, каково Владимиру Евлампиевичу, поэтому и молчим. Наконец, он поднимает голову, поворачивается к нам и, скорее рычит, чем говорит:
-Мы прошли, пройдет и дорога.
Для справки: когда началась отсыпка этого Кумбайского болота, вместо 600 тысяч кубометров грунта, заложенных проектировщиками, строители вбухали в трясину 4 миллиона кубометров. А ведь это было не самое большое болото. Через 4 года Кумбай предстояло преодолеть и строителям первого нефтепровода «Шаим — Тюмень». Им было легче: они прошли болото зимой.
