Повышение закупочных цен на любой продукт, как известно, отрицательно сказывается на финансовом состоянии его потребителей. Ситуация с нефтью не исключение. С той лишь разницей, что от роста нефтедоллара не меньшим образом страдает и население стран-экспортеров. В погоне за сверхприбылью поставщики, прибегая к всевозможным манипуляторам, увеличивают ...
Повышение закупочных цен на любой продукт, как известно, отрицательно сказывается на финансовом состоянии его потребителей. Ситуация с нефтью не исключение. С той лишь разницей, что от роста нефтедоллара не меньшим образом страдает и население стран-экспортеров. В погоне за сверхприбылью поставщики, прибегая к всевозможным манипуляторам, увеличивают стоимость нефтепродукта на внутреннем рынке.
«ТИ» публикуют интервью кандидата экономических наук, заместителя директора департамента экономики Тюменской области Алексея ЯНИНА, данное нашему корреспонденту.
**- Алексей Николаевич, в последнее время наметилась тенденция на повышение стоимости сырой нефти в масштабах мирового рынка. Для России, доля нефтяного экспорта которой весьма значительна, это благо?
**
— Здесь есть плюсы и минусы. Конечно, растут доходы государства. Правда, в большей степени эти деньги оседают в стабилизационном фонде, но в то же время у органов власти увеличивается возможность по финансированию бюджетной сферы: увеличению зарплаты, пенсий…
Однако существуют и отрицательные моменты: высокие цены на нефть, по различным каналам, косвенно влияют на стимулирование инфляции, дополнительный рост стоимости нефтепродуктов.
— Из каких составляющих формируется цена на нефть (я имею в виду мировой рынок)?
— Сложный вопрос… Конечно, в основе лежат затраты на добычу. Но еще в недавнем прошлом компании добывали нефть по цене 10 долларов за баррель и при этом не были в убытке. Сейчас мы наблюдаем цифру $ 70, в то время, как затраты исчисляются 6−8 долларами за баррель. То есть они составляют порядка 10 процентов. Стоимость сырой нефти многократно превышает реально осуществляемые затраты на ее добычу, транспорт, сбыт.
**- Идет откровенная спекуляция?
**
— Да, спекулятивный элемент является преобладающим: это опасение срыва поставок, а также оживление мировой экономики (она в последнее время растет достаточно активно — более чем на 4 процента в год, это очень высокий показатель. Растет и потребление). Спрос рождает предложение.
— Выходит, транснациональные компании как монополисты правят бал?
— Их «заслуга» есть, непременно. Но и потребитель согласен платить все больше и больше за надежность поставок. Запад пережил этот небывалый нефтедолларовый всплеск с минимальными потерями. Там экономика адаптировалась даже к подобным аномально высоким ценам.
**- На сегодня стоимость барреля, если я не ошибаюсь, приближается к отметке $ 80?
**
— Нет, российская нефть продается по цене 70 долларов, а вот более ценные сорта (такие, как западно-техасская легкая или «брент») — $ 75−76 за баррель.
**- По прогнозам аналитиков, в скором будущем эта цифра может измениться в сторону увеличения, превысив 100 $. Тем не менее продукт будет востребован. Это реально?
**
— И США, и Западная Европа нефть покупать будут, так как собственных ресурсов у них недостаточно. К примеру, Америка потребляет 900, а производит только 300 млн. тонн нефти в год. Деваться им некуда — слишком они привязаны к поставкам извне. Еще недавно трудно было поверить в цифру $ 70 за баррель, но сейчас нельзя исключать дальнейшего роста цен.
— Получается, что мы, как страна-экспортер, и довольно крупный, буквально душим покупателя, берем его, что называется, за горло?
— Ну, не только мы. На Россию приходится 250 млн. тонн экспорта сырой нефти, а суммарное потребление ее в мире составляет свыше 4 млрд. тонн в год. То есть нельзя сказать, что наша страна является главным игроком. Крупным — да, но не основным.
**- А ситуация на внутреннем рынке? Почему вынужден страдать отечественный потребитель?
**
— Во-первых, это обусловлено взаимосвязью с ростом мировых цен: автоматически увеличивается налог (НДПИ), который включается в себестоимость добычи нефти и в конечном счете — в стоимость нефтепродуктов. И второе: нужно прямо сказать, что у нас сложился рынок, который слабо контролируется. Пока органам власти (и в первую очередь федеральным) не удалось создать механизмы, способные обеспечить на нем реальную конкуренцию.
В рознице монополизация не так заметно проявляется, а в оптовом звене она, безусловно, существует. Антимонопольные органы периодически занимаются этим вопросом, пытаются обнаружить факт сговора. Но в принципе рынок устроен так, что регионы распределены между крупными игроками. И в любом случае доказать что-либо будет невозможно.
— Возьмем, к примеру, стоимость бензина. Еще каких-то 2−3 года назад она составляла от 6 до 10 рублей за литр (в зависимости от марки). Сегодня АИ-92 продается уже по 18 рублей, а АИ-96 — по 19 рублей за литр.
— Конечно, уровень цен для России очень высок. Они всего на 10 процентов ниже, чем в США. Правда, в Европе бензин стоит еще дороже. Но и доходы населения этих стран нельзя сравнивать с нашими. Практически в течение всего 2006 года цена была зафиксирована по джентльменскому соглашению между органами власти и компаниями. Но в конце концов затраты последних растут, и они не хотят добровольно отказываться от дополнительных доходов. Потому какого-то повышения следует ожидать. Не думаю, что оно будет катастрофическим. Скорее всего, в ближайшее время литр ходового бензина будет стоить порядка 19 руб. — 19 руб. 50 коп. До 20 рублей вряд ли дойдет (хотя сегодня это более реально, чем, скажем, два года назад).
— Аналогично тому, что мы видим на ценниках некоторых товаров: условно говоря, 990 руб. 90 коп. — все-таки не тысяча?!
— Да, да… (улыбается). Этот принцип заимствован из западной практики: некий психологический аспект, создающий иллюзию, якобы цена невысокая.
— Повышение коснется всех видов топлива?
— Это происходит где-то параллельно. К примеру, на мировом и российском рынках за последнее время сложился опережающий рост цен на дизельное топливо, чего раньше не было. В отдельных случаях его стоимость даже выше рядового бензина.
— Хотелось бы затронуть еще один аспект макроэкономической политики. Речь идет о строительстве новых трубопроводов. Их, по мнению многих специалистов, и так достаточно.
— Номинально — да, тем более что добыча нефти в ближайшее время расти не будет. Вопрос в другом: в повышении надежности системы поставок, увеличении числа рынков сбыта.
— Но ведь это требует огромных инвестиций?
— Совершенно верно, однако за надежность нужно платить.
— И кто будет нести финансовые издержки?
— В конечном счете — потребитель нефтепродуктов, того же бензина. Так как затраты на строительство будут включены в тарифы по перекачке, затем все это ляжет на стоимость нефти, поставляемой на нефтеперерабатывающие заводы. Из чего следует то, о чем я сказал.
**- И на чьи же плечи ляжет бремя? Страны-поставщика или страны-потребителя?
**
— И той, и другой — нагрузка будет распределена.
**- Ну, Алексей Николаевич, тогда, судя по всему, через некоторое время мы с вами будем вести разговор не о каких-то там двадцати рублях за литр бензина, а, как минимум, о полтиннике?
**
— Нет-нет. Во-первых, это будет происходить постепенно. А во-вторых, резкого удорожания не будет.
— Вы сторонник диверсификации?
— Диверсифицировать производство поставок нефти нужно. И абсолютно правильно принято решение о строительстве трубопроводов по восточному направлению к Тихому океану, а также в район Баренцева моря.
Смотрите: вот недавно произошла авария в районе Брянской области, после чего органы надзора резко сократили объемы перекачки. От подобных явлений необходимо застраховаться. К тому же диверсификация уменьшает зависимость поставщика от потребителя (среди последних тоже существуют монополии), что также необходимо учитывать.
**- Существует мнение, что в периоды высоких цен на нефть активизируются работы по использованию альтернативных источников энергии?
**
— Да. Это уже неоднократно замечалось. Но надо сказать, что сломать, тем более быстро, такую колоссальную машину мирового энергообеспечения невозможно. В течение ближайших десятилетий основой энергетики по-прежнему будут нефть и газ. В то же время постепенно станут расширяться масштабы применения водородного топлива. Но, скажем, существующие на нем автомобили крайне дороги, и речь пока абсолютно не идет об их массовом использовании.
Перспектива действительно связана с постепенным замещением углеводородных ресурсов, но она рассчитана на многие десятилетия. Это моя позиция. И потом, я бы очень осторожно высказывался о какой-то чрезмерной выгодности. Потому что, смотрите, длительное время мы ожидаем прорыва в термоядерной энергетике, а его все нет. Боюсь, что и с водородной тоже будет все не очень просто. Процесс этот не только сложный, дорогой, но и крайне опасный, так как при малейшей утечке водорода возникает взрыв и…
— Тогда последствия будут более серьёзными, чем от разлива нефти?
— По степени опасности данные явления несопоставимы.
— В числе приоритетных направлений, озвученных
— Да, она в условиях подорожания углеводородного топлива стала относительно более выгодной. Но… здесь тоже есть целый комплекс проблем, связанных в основном с утилизацией отходов, чтобы не было опасности заражения. Да и 100-процентное исключение аварий, увы, не гарантировано.
— Чернобыль — тому подтверждение?
— И Чернобыль, и периодически возникающие инциденты в Японии, Франции, правда, не такие масштабные. Тем не менее сложности есть.
— Но нефть и газ когда-нибудь кончатся. И что тогда?
— Уже много десятилетий говорят о том, что скоро запасы нефти иссякнут, а их становится все больше. Я помню, тридцать лет назад, по мировым оценкам, они составляли 70−80 млрд. тонн. Сейчас — в два раза больше. То есть наблюдается тенденция к их увеличению, особенно в условиях высоких цен на нефть.«Тюменские известия»
