В конце прошедшей недели жители Ханты-Мансийскаи приехавшие в окружную столицу гости из других югорских городов смогли послушать оперу Джузеппе Верди “Набукко” в постановке Мариинского театра. Это событие состоялось в рамках V Московского пасхального фестиваля, в котором Югра участвует уже второй год подряд. И второй год подряд в Ханты-Мансийск приезжает ...
В конце прошедшей недели жители Ханты-Мансийскаи приехавшие в окружную столицу гости из других югорских городов смогли послушать оперу Джузеппе Верди «Набукко» в постановке Мариинского театра. Это событие состоялось в рамках V Московского пасхального фестиваля, в котором Югра участвует уже второй год подряд. И второй год подряд в Ханты-Мансийск приезжает художественный руководитель Мариинки и пасхального фестиваля Валерий Гергиев. Несмотря на огромную занятость, он нашел время для общения с журналистами.
**- Почему именно опера «Набукко» в нынешнем году привезена в Ханты-Мансийск? Дело в библейском сюжете или…
**
— Дело не в библейском сюжете, а дело в композиторе Джузеппе Верди. Это настолько колоссальная фигура, что приходится просто считаться с мощью этого итальянского художника. Мы так договорились при рождении Московского пасхального фестиваля, что будем совмещать нашу программу примерно в таких пропорциях: около ста концертов благотворительных и примерно 15 выступлений, назовем их светскими. К последним относится и сегодняшний спектакль. Если мы в 20−30 регионах России во всех церквях и храмах даем возможность в течение фестиваля людям приходить и бесплатно слушать хоровое пение, которое возрождает и продолжает традиции церковного православного песнопения, то ничего страшного нет в том, что произведения Верди, Вагнера или других композиторов также звучат со сцен театров и концертных залов. Нас в мире будут настолько уважать, насколько мы будем уважать другие народы и их культуру. К примеру, я не согласен с американской позицией по Ирану и Ираку, но то, что они попросили меня собрать все симфонии Шостаковича и исполнить, уже у них не отнять, и это вызывает уважение. Хочу изложить свою позицию сразу: «Набукко» — это мощнейшее произведение молодого Верди. Я стараюсь передать зрителям ощущение яркости и энергии, которой у Верди было хоть отбавляй. Ведь он же крестьянин. Хотя как музыкант, он впоследствии добился того, чтобы его оперы звучали как произведения человека, я бы так сказал, с голубой кровью. К примеру, тему любви Отелло и Дездемоны мог написать только человек духовно аристократический. Но в этой первой его опере «Набукко» корни Верди в природе, в земле. Этим и важно произведение. Никакого новаторства с моей стороны в исполнении не будет. Я просто честно по-солдатски возьму под козырек и, насколько мне удастся, постараюсь перевести ноты композитора на язык звучания оркестра и хора.**- А как насчет других классических произведений из репертуара вашего театра на ханты-мансийской сцене?
**
— Мне кажется, что мы с вами впервые выступаем в новом качестве. Не просто оркестр Мариинского театра, как это было год назад, а уже солисты, хор в костюмах, с декорациями приехали нынче в ваш город. И мы делаем очередной шаг к тому, чтобы любители оперы, балета здесь на очень гостеприимной земле Югры (мне больше нравится это название) смогли познакомиться с нашим театром в полном объеме. Но это уже будут третий, четвертый и последующие шаги. Чтобы зрители смогли увидеть и наши декорации, и хореографию, и все остальное, нужно время. Кроме того, некоторые спектакли связаны с большими затратами: декорации, костюмы, инструменты, которые необходимо привезти сюда, установить, настроить и так далее. Это очень и очень непросто в столь удаленные города доставить масштабный спектакль. Но и сегодняшний выбор молодого Верди далеко не самый плохой, я вас всех уверяю. Спектакль «Набукко» в Ханты-Мансийске должен увлечь и порадовать зрителей — такие задачи я ставлю. Согласитесь, что вы тоже были бы недовольны, если бы мы играли вам давно заезженный репертуар. Я обещаю, что придет день, и мы привезем вам симфонии Чайковского и произведения других классиков.
— Ваши концерты носят и просветительский характер?
— Вы знаете, на гастролях в Красноярске один из журналистов мне сказал, что на наших концертах присутствует лишь городская элита. Я удивился и спросил, а как же учителя, врачи, студенты и другие любители музыки? Меня это очень покоробило, хотя потом мне говорили, что молодой человек был не совсем прав, все-таки попадали на концерты и представители вузов, больниц и другие. Но я все-таки сразу пообещал, что мы скоро вернемся и я сам прослежу, чтобы не только так называемая элита присутствовала на концертах. Тогда театр Красноярска находился в состоянии как бы средней тяжести: требовалось переоснащение оборудования, ремонт помещений и нам трудно было играть спектакль. Но думаю, что если мы не будем делать такие шаги навстречу зрителям, то театры еще десятилетия будут пребывать в таком состоянии материально-технического обеспечения. Это о том, в чем вы весьма выделяетесь на общероссийском фоне. И вот буквально накануне ханты-мансийского выступления мы сыграли спектакль уже в обновленном театре Красноярска, и говорить о каких-то скидках на техническую немощь театра было нельзя. Он получил достаточно весомый ремонт. Это, может, тоже заслуга наших гастролей.
**- Приезд в Ханты-Мансийск связан только договорными обязательствами или есть и другие причины?
**
— В Ханты-Мансийск во второй раз меня привело даже не обещание, данное губернатору округа Александру Филипенко. Я же вижу, как много делается у вас для детей, молодежи и в целом для людей, которые здесь живут. И дело совсем не в том, что здесь базируется ряд крупнейших нефтяных компаний. У вас может быть много, где-то чуть меньше. Но и где их чуть меньше, там не построено столько театров, концертных залов, картинных галерей и иных культурных комплексов. Решают не нефть и газ, решают люди. Ведь если бы только нефть все решала, то Саудовская Аравия была бы самой продвинутой и цивилизованной страной. Но этого там не произошло. А приезжая в Югру, мы точно знаем, к кому мы едем, а не просто, куда мы едем. И наша дружба зародилась не вчера. На самом деле год назад мы приезжали в Ханты-Мансийск уже с ответным визитом. У нас заключен между театром и округом договор, но дело не в том, что мы что-то пишем на бумаге. Есть просто более серьезные человеческие обязательства и обещания, которые друг другу высказываются, и здесь можно предсказать, что мы будем активно и интенсивно продолжать наше сотрудничество. Тем более что Мариинский театр с января будущего года закрывает свое историческое здание на реконструкцию, а это очень существенный момент, когда мы обсуждаем свое будущее и имеем в уме, что наш родной дом будет закрыт на полтора года. Мы давно уже передвигаемся по всему миру, хоть и не волки, а кормят нас ноги. Волк, между прочим, очень умное животное, поэтому в движении есть тоже высокий смысл. И в том, что мы выступаем в российских регионах, я лично вижу серьезные и высокие мотивы. Я не считаю, что мы принадлежим только Санкт-Петербургу. Театр уже слишком активен и разнообразен, чтобы быть каким-то домашним.
**- На ваш взгляд, зрители Ханты-Мансийска готовы к восприятию классических произведений?
**
— Я вижу, что вы уже готовы ко многим произведениям. И позвольте еще раз сказать, что страна еще долго будет догонять в этом плане Ханты-Мансийск. Это не для того, чтобы рассыпаться в комплиментах. Я раз двадцать бывал в Японии, раз тридцать в Америке. Представляете, маленький японский городок, куда приглашается Мариинский театр или Венский симфонический оркестр. Великолепные отели, современные дороги, автомобили. Открывается занавес — перед вами зал на две-три тысячи человек, совершенная акустика. Все на высшем уровне. Но этим же надо заниматься, а Япония занялась, как мы знаем, сразу после поражения во Второй мировой войне. А мы после Победы надолго забыли, что надо и для людей что-то делать. К примеру, в Москве все сейчас напряженно думают, как закрыть Большой зал консерватории и отреставрировать, как наладить акустику в незвучащем зале консерватории, в Москве еще надо много чего делать. Слава Богу, что там очень деятельный Юрий Михайлович Лужков. Привели в порядок театр Станиславского, построили вторую сцену Большого театра. Но сделать еще, повторюсь, надо очень много. В Питере мы строим свой концертный зал и реконструируем театр. Смешно сказать, но до недавнего времени техника в театре была на уровне веревок: ими занавес открывался, менялись декорации. Так что мы пока даже соревноваться с мировыми сценами не можем. То, что еще царь построил, пока и работает. Но надо догонять японцев и не стесняться этого. А всем вместе нам, россиянам, надо догонять Ханты-Мансийск. Я сам осетин и вырос во Владикавказе. И мне повезло в том, что я вырос именно в регионе, в автономной республике, как в определенной атмосфере с очень ясным колоритом национального воспитания. Поэтому я к регионам или к провинциям отношусь с большим интересом, чем к самым крупным городам, где я чаще и больше работаю. И рад привозить в регионы и Ханты-Мансийск, может, в первую очередь, самые сложные произведения — здесь и сцена, и зритель готовы к этому.
**- У вас очень много поездок и гастролей. Что для вас дом и где он находится, в самолете?
**
— Нет, конечно. Это что-то среднее между квартирой, где я живу, где находятся мои ноты, книги, семья, моя мама, и Мариинским театром. Потому что я должен вернуться домой хотя бы к четырем утра и заснуть, а в одиннадцать утра быть уже на репетиции. Это не только удовольствие или честь руководить таким театром, это и большие обязанности. Так получилось, что я свои обязанности, может, слишком фанатично воспринял и провожу времени больше с театром и его коллективами. Человек либо сам себе судья, либо его судят другие. Но вот я стараюсь судить себя очень жестко. Нас закалили трудные девяностые годы, и мы теперь не боимся двигаться, путешествовать, выполнять какие-то проекты, что, конечно же, не гарантирует легкую и спокойную, размеренную жизнь. Возможно, что и музыканты не всегда рады, что работают со мной, потому что многие из них порой выступают два-три раза в году в России, остальное время за рубежом.
— А вы не боитесь, что вас осудят за то, что в России вы вроде гостя?
— Я лично выступаю в России 60−70 раз в году. Я могу допустить слова о том, что я плохо дирижирую, но если скажут, что я мало дирижирую в России, то я заставлю такого человека извиниться. Я дирижирую в нашей стране в год больше, чем все известные российские дирижеры мирового значения вместе взятые. Поэтому вернусь еще раз к вопросу о доме — это где-то возле Эрмитажа.Тюменские известия
