Сэма питсум! Я родился!

Одной из особенностей хантыйского языка является то, что род имен существительных в нем не определяется и это переносится на грамматические формы глаголов. Поэтому «я родился, я родилась» в переводе на хантыйский язык будет иметь только одну форму — «сэма питсум».

Я надеюсь, что голос «моего младенца», боль его души, тревога за его будущее будут услышаны.
Я нарисовала его. Тому рисунку уже восемнадцать лет. Когда меня спрашивают: «Кто это?» — я отвечаю: «Это — я, мой хантыйский народ, полумладенец, полувзрослый. Это — образ моего народа, который не дорос до зрелости и в то же время еще не вымер. Это — образ моего народа, который находится в глубоком летаргическом сне. Пустышка во рту означает «государственное обеспечение», что сунули моему народу, и «сосем» мы ее в интернатах уже около 80-ти лет. На черной половине моего рисунка — петля, ружье, бутылка, могилы. Это значит, что мой народ от безысходности уходит в «мир иной». На другой половине красными звездочками обозначены редкие «живые клеточки». Это наши лидеры: Татьяна Гоголева, Еремей Айпин, Юрий Вэлла, Татьяна Молданова, Зоя Рябчикова, Ольга Кравченко, Наталья Вылла, Аграфена Сопочина и другие, которые борются за выживание народа. В общем, я появился, я появилась на свет 1 января 2008 года, объявленного в России годом семьи. Я издал первый крик, впервые услышал ласковый голос мамы. Я впервые услышал слово «пухие» — сыночек, впервые услышала слово «эвие» — доченька. Я впервые увидел солнце. Оказывается, то место, в котором появляются разные мысли, называется головой. Так вот, у меня в ней сразу возникло много-много вопросов. Только найду ли на них ответы? Где я родился?.. На стойбище? В больнице? В какой стране?.. Кто я? Ханты, манси, ненец. Кому-то я нужен или нет? Почему я родился?.. Так получилось… или меня ждали? Если ждали, то кто ждал меня? У меня есть руки и ноги. Для чего они? У меня есть глаза. Для чего они? У меня есть сердце. Для чего оно? Буду ли я говорить на родном языке? Меня окружают люди. Кто они? Раньше говорили, что семья — это ячейка общества. А что такое семья сегодня? Ведь женщина, родившая меня, не знает, что такое семья. Почему? Да потому, что ее родители не знали, что такое семья. Родители ее родителей тоже не знали. Потому что они росли в интернате. К сожалению, мало кто помнит положительный опыт культурных баз, когда по всему Крайнему Северу создавали колхозы, строили и открывали школы, больницы, оснащенные рентгеновскими и хирургическими кабинетами. Тогда, в 30-е годы, на территории Казымского сельского Совета в деревнях Нумто, Юильск, Помут, Кислор, Хуллор были открыты малокомплектные школы. Дети жили дома, с родителями. На то были объективные причины, и, в первую очередь, характер труда родителей-оленеводов, охотников, их кочевой образ жизни. А потом стали укрупнять хозяйства, детей вывозили в Казымский интернат, чтобы научить русскому языку, чтобы научить жить по-другому. Благая цель обернулась катастрофой: Казымскому интернату сегодня уже около 80-ти лет. В 2005 году достроено новое здание интерната… Это значит, что его хватит еще на десятки поколений…
Почему я это знаю? Потому что я ляксасум (перевоплощение души) в своего дедушку, ляксасум в свою бабушку. Их души — и моя душа. Прапрадедушка мой был знатным охотником и рыбаком, прадедушка — знатным оленеводом. У них тоже были голова и руки, и ноги. Они так же, как и дедушка Еремея Айпина — Стреляющий Глухарей, говорили: «…смотри, слушай и думай…». Прапрабабушка, прабабушка мои были мастерицами. Все умели делать: шить красивую одежду, ставить ловушки на зверей, ездить на оленьей упряжке… Они, будучи маленькими, видели, как их мамы, сидя у чувала, покачивая в люльке детей, пели хантыйские песни, а вечерами дедушки и бабушки рассказывали сказки и легенды. У меня много вопросов. Где я буду жить, когда мне исполнится семь лет? Ведь я должен пойти в школу? Где будет находиться моя школа? В Казыме? В Нумто? В Юильске? В Ханты-Мансийске? Какой будет моя школа? Может быть, кочевой? Или дистанционной?.. А может быть, никакой? А если меня отдадут в интернат? Нет, не хочу! В интернате я — никто. В интернате моя голова будет думать о маме и папе. В интернате никто не обласкает меня так, как мама, не научит меня читать следы на свежем снегу, ставить петли, разводить костер. В интернате мои глаза не будут видеть дыма над трубой избушки, не будут видеть ловких движений мускулистых, крепких рук моего отца. В интернате мои уши не будут слышать шума ветра, щебетанья птиц, плеска воды, лая моей любимой Ханши. В интернате я не увижу моего олененка, который должен появиться на свет весной, мои руки не коснутся его плюшевой головы, мои ноги не поведут по тропе к речушке. В интернате мои ноги узнают путь только до школы и столовой, мои руки научатся только ложку ко рту подносить. У меня еще есть вопросы к юристам, психологам и государственным чиновникам.
Есть такой юридический термин: лишение родительских прав. А за что детей лишают права быть с родителями, быть с папой и мамой, быть одной семьей?! Если меня отдадут в интернат, за что моих родителей, трудолюбивых, ведущих здоровый образ жизни, лишать права жить со мной, ласкать меня, любить меня, говорить со мной на родном языке? В первый же месяц, как привезут меня в интернат, будут изучать уровень моей готовности к обучению в школе, уровень адаптации. К какой категории отнесут меня, семилетнего, оторванного от папы с мамой? Кто я буду? Дезадаптированный?.. Делинквентный?.. Аддиктивный?.. Понимают ли государственные чиновники, педагоги, психологи, что происходит в детском сердце, когда садят в вертолет и увозят надолго. Понимают ли взрослые дяди и тети, о чем думает в этот миг детская голова? Куда пойдут ножки: по прямой ли, кривой дорожке? Что смогут мои ручки? Научатся хотя бы топор держать в руках? Сегодня от учителя-предметника, классного руководителя, педагога-психолога требуют устранения причин неуспешности в обучении и проблем воспитания. Так о каком устранении причин можно спрашивать с педагогов, работающих в условиях пришкольного интерната? Если уж устранять причины, то нужно вернуть детей к родителям. И, конечно же, потребуется не одно десятилетие, чтобы изменить психологию потребителя. Через интернатскую систему воспитания уже прошли три-четыре поколения коренного населения Севера; влияние ее на социально-психологический климат в регионе огромно. К сожалению, исправить уже причиненный вред вряд ли возможно. Говорят, что детство — самая счастливая пора. И есть такие слова песни: «…Детство, детство — это смех и радость…» Только это не о тех мальчишках и девчонках, которые по чьей-то вине вынуждены жить в государственных учреждениях. Ведь мир детства прекрасен лишь, когда есть мама и папа, и они рядом.
Какие бы умные программы-концепции ни разрабатывались, ничто и никто не заменит семьи. Никаким искусственным путем не выучит ребенок хантыйский, ненецкий или мансийский язык без естественной языковой среды. У меня есть вопросы к родителям — бывшим воспитанникам интерната, дети которых сегодня воспитываются в интернатах. У вас тоже есть руки и ноги. Чему они научились? У вас тоже есть глаза. Как часто видите вы своих детей? Вы хотите, чтобы ваши внуки и правнуки воспитывались в интернатах? У вас еще есть время подумать!!! Известная ненецкая писательница Анна Неркаги сказала: «…Гибель любой народности, будь то ненцы, ханты или селькупы, отразится со временем на здоровье всего человечества». Может быть, моя маленькая голова думает не так, как головы взрослых дядей и тетей. Может быть, мои вопросы кому-то не понравились. Но ведь я только родился. Я родилась! В 2008 году, объявленном ГОДОМ СЕМЬИ!
Этот год вселяет надежду, что кто-то прочитает мои мысли о том, что наступит счастливый момент, когда я не буду бояться вертолета. Когда каждое утро будить нас будет не воспитатель, а ласковый голос мамы.
Хочется верить, что в этом году, объявленном ГОДОМ СЕМЬИ, будут приняты мудрые решения о развитии территорий, где проживают семьи детей, находящихся в интернатах.

*Галина Обатина, учитель Казымской школы-интерната.
Фото Анатолия Пашука.*«Новости Югры»