Какие тайны скрывает наша земля и для чего нужна археология? Своими размышлениями на этот счет делится доктор исторических наук, директор института гуманитарных исследований ТюмГУ Александр Матвеев, с которым мы встретились накануне Дня российской науки. — Александр Васильевич, чем можно объяснить тягу ученых к земле? — Почему наше поколение в 70–80-х ...
Какие тайны скрывает наша земля и для чего нужна археология? Своими размышлениями на этот счет делится доктор исторических наук, директор института гуманитарных исследований ТюмГУ Александр Матвеев, с которым мы встретились накануне Дня российской науки.
**- Александр Васильевич, чем можно объяснить тягу ученых к земле?
**
— Почему наше поколение в 70−80-х годах прошлого века пришло в археологию, понятно. Тогда были мощные идеологические шоры. Поэтому я ушел от современности туда, где мог говорить, что думал, ни под кого не подстраиваясь.
Можете назвать это своеобразной формой протеста. Не хочу сказать, что археология самая интересная из наук. Меня привлекает в ней то, что не надо заниматься рутинной работой. Она настолько захватывает! Идя вглубь, не знаешь, что тебя ожидает.
Археология — молодая наука. Первые сводки древностей, например, Тобольской губернии появились во второй половине XIX столетия. Сначала насчитывалось всего несколько десятков объектов. Сейчас, если взять всю Тюмен-скую область, их определено уже больше десяти тысяч. Древности Тюменского региона начали изучать по большому счету недавно.
Первые научные раскопки стали проводить примерно сто лет назад, причем неумело. В поисках золота
Сейчас нам многое известно. Прирост информации колоссальный. Работы ведутся по всей области. Большинство археологических культур, которые здесь существовали, уже открыты, привязаны к определенному времени и территории. К сожалению, мы лишь в редких случаях можем соотнести их с теми или иными древними народами, но такова уж специфика археологических источников.
**- Говорят, история ничему не учит. Что может дать археология, кроме представлений о том, как люди жили раньше?
**
— Археология многому может научить. Но вот что касается рядового читателя — сложный вопрос. Может, и ничему. Или же ее надо так преподносить, как мы пока не умеем. Чему археология учит того, кто ею занимается? Тому, что все имеет начало и конец.
Но конец — одновременно начало чего-то другого. Археологи привыкли иметь дело с очень большими периодами времени, когда многое видно и понятно четче и яснее. Нам трудно было представить крах советской империи, хотя по большому счету археологи должны были его предвидеть! (Смеется). Мы живем в изменяющемся мире. Звучит банально, но не учитывать этого нельзя.
— Интересно увидеть извлеченные из глубины тысячелетий находки. К тому же они приносят известность их открывателям. На мой взгляд, здесь есть одна проблема. В 1990 году на плато Укок в Горном Алтае обнаружили курганы с могилами древних людей.
Найденную там мумию (ее назвали «принцесса Укока»), демонстрировали почти по всему миру. Некоторые духовные лидеры объясняют болезни и стихийные бедствия раскопками и вывозом мумии с Алтая. Многие жители жалуются на неуважение к религиозным взглядам. В этой связи можно вспомнить о Тамерлане и Великой Отечественной войне… Как к этому относиться? По прошествии веков табу стираются?
— Отношение двойственное. Надо сказать, что определенный цинизм у археологов проявляется. Да, мы вскрываем захоронения, берем кости
В одном из районов Тюменской области не так давно говорили, что после раскопок среди населения участились онкологические заболевания. Тоже чистой воды профанация. Если бы действительно существовали проклятия, охраняющие захоронения, то в первую очередь страдали бы археологи.
Конечно, религиозные традиции надо учитывать. Но если мы не будем вести поиски, то ничего не узнаем. К примеру, история Египта стала известна только в результате раскопок! Но вседозволенность, конечно же, недопустима.
— Какова дальнейшая судьба находок? Где, например, ожерелье из драгоценной синей шпинели, которое вы нашли в Ингальской долине?
— В основном золото уже выкопали до нас. Переплавили, сломали, продали. Если говорить об этом ожерелье, оно уникально. Глядя на камни, я понимаю тех, кто писал, что блеск камней может лишить покоя. Достаточно дорогие вещи выставить в Тюмени, к сожалению, нельзя. Ожерелье находится в Эрмитаже.
А вот что касается памятников, должен сказать, что их много гибнет. Человек осваивает землю — невозможно жить и не разрушать старое, это естественный процесс. Конечно, хотелось бы, чтобы он получше контролировался.
Известный московский археолог Михаил Косарев в конце прошлого века говорил, что лучше вообще отказаться от раскопок на какое-то время. Потому что часто мы это делаем не совсем правильно, теряем много информации, иногда даже губим памятники. Здесь есть здравое зерно. Но где гарантия, что лет через 50 объект останется? Я пришел к выводу, что у нас в области любые раскопки являются охранными.
Бывает, приедешь, а объекта уже нет. Уничтожают по незнанию, иногда специально. Когда мы копали Упоровские курганы, нам рассказывали, что раньше их разравнивали тракторами. Сколько таких курганов сровняли с землей? Но когда мы объясняли, что это такое, многие сокрушались. Бывает и наоборот — уничтожают, чтобы не заботиться об их сохранности. Здесь важно, как работает система государственной охраны.
Мы стараемся сделать то, что в наших силах. Работаем с органами власти, строителями, проектировщиками. Осматриваем места, где должны проложить новые дороги или пробурить нефтяные скважины. В Ингальской долине многое сделано. Красивейший район, великолепные памятники, там проводятся небольшие экскурсии. Хочется, чтобы этот комплекс памятников по-настоящему заиграл в плане туризма.
— В заключение обычно принято спрашивать о планах.
— Сейчас меня занимает Ермак. Сначала я сторонился этой тематики, потому что она не совсем связана с археологией, но оказался в ней по уши. Почти ничего не известно, когда начался поход Ермака, где он погиб и когда это произошло. Ответить на эти и другие вопросы, придерживаясь старых методов расследования, невозможно. Анализ дошедших до нас письменных источников уже ничего нового не даст. А вот привлечение археологических методов позволит прояснить некоторые проблемы.
Мы написали книгу о том, с какого времени надо исчислять историю Ханты-Мансийска, придя к выводу, что город значительно старше, чем это считалось до сих пор. Возраст Ханты-Мансийска отсчитывался с 1637 года, с момента строительства Самаровского яма, поселения ямщиков. Но ямщики поселились не на пустом месте, а там, где издавна стояли остяцкие юрты. И мы пошли дальше.
Здесь важен факт непрерывного развития поселения и дата первого упоминания о нем. Мы дошли до времен похода Ермака. Точно известно, что один из его отрядов взял это поселение 20 мая 1582 года. В результате мы прибавили Ханты-Мансийску 55 лет.
В прошлом году нам удалось определить место последней битвы Ермака. Она произошла в нашей области, в Вагайском районе. Следы боя пока не найдены, так как раскопки еще не начаты. Мы сопоставили имеющиеся материалы, карты, аэрофотоснимки. Надо было решить непростую головоломку — с максимально возможной точностью определить место исторического события. Считаю, что эта задача уже решена.
Теперь перед нами встает другая проблема, еще более сложная — найти следы этого сражения: оружие, захоронения, останки погибших. Если это удастся сделать, итоги работ станут серьезным открытием.
Досье: Александр Матвеев
*Родился в 1955 году в Новосибирске. Окончил исторический факультет Новосибирского педагогического института.
С конца 70-х годов ведет раскопки на территории Тюменской области.
С 2003 года возглавляет институт гуманитарных исследований ТюмГУ.
Доктор исторических наук. Автор и соавтор серии книг, среди них «Археологические путешествия по Тюмени и ее окрестностям», «Археологическое наследие Тюменской области», «Затерянный мир Ингальской долины», «Со времен князя Самара: в поисках исторических корней Ханты-Мансийска».*
