Города похожи на людей. У каждого — своя судьба, своя история. Год за годом в нее вписываются новые странички… Тюмень еще в начале XX века считалась «столицей деревень». Сегодня это современный областной центр, похожий на другие. В первозданном виде не осталось ни одной улочки. Сохранились лишь отдельные фрагменты старины, не всегда укладывающиеся в общую мозаику. Узнать о том, каким был город на Туре, помогают воспоминания старожилов, документальные хроники, картины художников, успевших запечатлеть деревянную Тюмень, сохранившиеся памятники архитектуры. Молчаливые свидетели прошлого, они привлекают взгляд. Возле старинных особняков хочется подольше задержаться, удивляясь фантазии мастеров, рассмотреть резные наличники, ажурную резьбу. Причудливые узоры, такие разные, не похожие друг на друга, словно зашифрованное послание из другого времени. Прочесть его могут только специалисты. — Обычай украшать дом деревянной резьбой пришел из языческих времен. Считалось, что узоры — это магические обереги, охраняющие дом от злых духов, невзгод и болезней, — поясняет Вадим Шитов, руководитель художественно-реставрационной мастерской. Единственная в Тюмени профессиональная мастерская с непривычным для современного человека названием — «Мних» разместилась в купеческом особняке на улице Сакко. Приходя сюда, оказываешься на небольшом островке, где нашла приют история… В мастерской художника хранятся отреставрированные фрагменты деревянной резьбы, почерневшие от времени экспонаты, ожидающие своего второго рождения… Пока здесь тихо и безлюдно. — Дважды в неделю приходят заниматься студенты Тюменской академии искусств и культуры, изучающие особенности художественной обработки дерева, — замечает Вадим Макарович. — Со мной работают несколько реставраторов, толковые ребята. Отпустил их на вольные хлеба, чтобы не сидели без дела. — Заказов нет, неужели в Тюмени нечего больше реставрировать? — удивляюсь. — Не всегда удается выиграть тендер на реставрацию, — досадует мастер. — Его получает тот, кто предложит наименьшую цену. Но если на материалы, оплату труда требуется определенная сумма, как профессионалам уложиться в требуемый минимум?! Вот и доверяют восстановление памятников людям, которые их не восстанавливают — уничтожают. Так случилось с домом Буркова. — Вот интересная пальметка, я взял ее оттуда как образец, чтобы можно было восстановить, — рассказывает Вадим Шитов, бережно держа почерневшую от времени резную деталь. — Такой же фрагмент оставил специалистам, которые там работали. Горе-мастера его попросту выбросили, сделали непонятную вещь, совсем не похожую на оригинал. Хулиганством можно заниматься на собственной даче, но не на реставрации памятников… С каждым годом их остается все меньше. Тюмень деревянная закончилась, начинается Тюмень бетонных монстров. Когда-то сибирская столица, известная как город мастеров, славилась своей деревянной резьбой. Сегодня у людей не осталось интереса к истории. Современное поколение живет одним днем, не задумываясь, что было вчера, случится завтра… Нельзя забывать свое прошлое. Лишать детей тепла, уюта, уничтожая уцелевшие деревянные дома. — Инспекция по охране памятников и комитет пишут предписания о необходимости реставрации, но они не выполняются, — уверяет мастер. — Если сами горожане не заинтересованы в сохранении старинных домов, никакие указания сверху не спасут ситуацию. Особняки, которые сдаются в аренду, реставрируют. Жилым строениям повезло меньше. Люди стремятся поскорее перебраться из памятников деревянного зодчества в обычные квартиры, иногда сознательно доводя дом до плачевного состояния. Так уж устроен человек: нам хочется пользоваться благами цивилизации, а не довольствоваться удобствами на улице… — Я 25 лет летал, — признается реставратор. — Где только не побывал — и в республиках бывшего Советского Союза, и за рубежом. Видел, как там относятся к памятникам. Такие популярные курорты, как Египет, Турция, живут за счет туризма. Мы едем за тридевять земель, чтобы посмотреть на чужие памятники, послушать экскурсовода, сфотографироваться у каких-нибудь развалин… За границей давно научились из ничего, фактически из воздуха, делать деньги, сохраняя при этом свою историю и культуру. Почему бы нам этому не поучиться? Когда человек впервые приезжает в Тюмень, что он хочет посмотреть? Бетонные коробки, которых в любом городе тьма-тьмущая? Конечно, нет. Гостям принято показывать то, что увидишь только здесь, — уникальные памятники… А их в Тюмени уже можно без труда пересчитать. Куда исчезают деревянные дома? Они не в силах состязаться с элитными многоэтажками, появляющимися в городе как грибы после дождя. Памятники, не вписывающиеся в современный архитектурный облик Тюмени, сносят… С такой проблемой сталкиваются многие российские города, в каждом по-своему пытаются найти выход. К примеру, в Карелии памятники деревянного зодчества — избы и амбары, бани и сараи, колокольни и часовни, построенные в основном на рубеже XIX — XX веков, — свезли на остров в 68 км от Петрозаводска. Но… в этом музее под открытым небом («Кижи») дома без человеческого тепла обветшали, полуразрушились. В Великом Новгороде попытка сохранить деревянные дома оказалась удачной: их перенесли на южную окраину города, в музей деревянного зодчества «Витославицы». Здесь в XII веке располагалось село с таким названием. Чтобы старинные постройки не пустовали, их заселили. Там живут сотрудники музея — историки, археологи, искусствоведы… В Тюмени тоже была подобная задумка: памятники деревянного зодчества собрать на улице Дзержинского, сделать там пешеходную зону. Но, увы, сейчас эта улица застроена… — Если не сохраним свою историю, потомки нам спасибо не скажут, — говорит, словно рубит с плеча, седобородый философ. На его резкие, даже колкие замечания не находится возражений. — В Тюмени осталось около пяти памятников, которые еще можно восстановить. Многие, более 20, уже обновил… Дважды восстанавливал ресторан «Потаскуй». Моя лебединая песня — дом Иконникова (ныне — музей-усадьба Колокольниковых). Резьбу, украшающую памятник, реставрировал по словесному описанию и сохранившейся фотографии времен гражданской войны. Дзержинского, 12, 34, 36, 38, 40, Белинского, 22, Водопроводная, 17, 43, 57, Комсомольская, 6, 17… Адреса спасенных деревянных домиков Вадим Шитов называет без запинки, как школьник таблицу умножения. Стоит ли удивляться: в каждом возрожденном памятнике осталась часть его души, таланта. Труд реставратора часто сравнивают с мастерством хирурга. «Не навреди» — одно общее золотое правило для двух таких разных профессий. «Пациенты» реставратора не могут пожаловаться на то, что их беспокоит, потому и диагноз приходится ставить, полагаясь на интуицию, знания, опыт. — Есть несколько способов восстановления старинных предметов: по сохранившимся деталям, фотографиям или очень точному описанию, — делится секретами художник. — Вырезать копию наличников или других фрагментов нужно один к одному, именно из того материала, из которого сделан оригинал, учитывая множество деталей: толщину, породу дерева, направление волокон и другие, на первый взгляд, незначительные мелочи. Сам реставратор остается лишь тенью мастера, творившего несколько веков назад. Не всякий способен отбросить в сторону свои амбиции, чтобы сохранить уникальный почерк автора. — В течение многих лет приходилось реставрировать разные виды деревянной резьбы: рельефную, объемную, глухую. Настолько приноровился, что кажется, будто руки сами, произвольно повторяют движения старых мастеров, — смеется собеседник и неожиданно серьезно, без бахвальства замечает: — Любую деталь, фигуру могу восстановить, опыта достаточно… Что заставляет заниматься реставрацией? — удивляется вопросу Вадим Макарович. — Желание повторить историю. Смотрите, эту вещь сделал резчик около 200 лет назад. Неизвестный художник создал свой стиль, передал через произведение свои мысли. Шедевр со временем старится. Чтобы он не умирал, нужно его восстановить, повторяя каждый штрих, каждое движение, сделанные мастером в прошлом. Удовольствие в том, что ты один можешь вернуть к жизни вещи, которые создали разные люди. Постоянно приходится учиться, искать индивидуальный подход к каждому образцу. Единого метода попросту не существует. У тех, кто занимался резьбой, не было общей техники: мастера хранили свои секреты. Лишь изучив особенности стиля того или иного автора, берешься за воссоздание резьбы, продолжаешь красоту в ее истинном виде, не изменяя. В этом и есть талант реставратора. Вопреки расхожему мнению, он не копиист, не ремесленник — творец. Живописцы, копируя полотна известных мастеров кисти, привносят в работу что-то свое. Реставрируя какую-то деталь, я творю, а не копирую бездушно. Стамеска для меня — тот же карандаш, которым рисую по дереву. Знаете, когда я работаю, пою, — откровенничает Вадим Шитов. — Умение создать произведение искусства, соблюдая строгие каноны, — особый дар. Не всякому дано услышать в изгибе узора… песню. Я возвращаю вещи к жизни, ничего не изменив, чтобы песня не обрывалась, звучала и дальше. Если этого не чувствуешь, ты простой ремесленник… Реставратор — настоящий творец только тогда, когда держит себя в установленных рамках, не допускает никаких «красивостей». Вольно, свободно делаю свои «скульптуры», заказов на них хватает. …Восстановление памятников Вадим Макарович никогда не считал профессией. Это его жизнь, пища, как сам признается, без которой не обойтись. Когда был летчиком, любимым делом занимался в свободное время. Вышел на пенсию — открыл свою первую реставрационную мастерскую, в районе улицы Сакко. — Сакко, Ванцетти, Комсомольская… Это были уютные улочки, — вспоминает. — Идешь, бывало, гуляешь, зелени вокруг — море, кошки на заборе сидят, тишь да благодать. Я в мастерской часто ночевал. По утру окошко откроешь — слышно, как петухи поют. Сейчас это лишь воспоминания… Когда на Сакко, Хохрякова ломали деревянные дома, я и работники моей мастерской снимали наличники — и относили их в музей, чтобы сохранить образцы резьбы. В Тюмени насчитывалось около 150 видов! В музее отмахивались: «Шитов, прекращай, завалил весь музей деревяшками! Хранить негде…» Нынешний директор Тюменского музейного комплекса Павел Головин недавно приглашал меня на совещание о сохранении деревянных изделий (дерево — материал капризный, ухода требует). По просьбе директора реставратор снял наличники с дома по улице Кирова, 10. «Этот дом с уникальной резьбой, думаю, она — азиатско-бухарская, — делится предположениями мастер. — Вот купол минарета, нижняя часть — зеркальное отражение. Скорее всего, резьба конца XIX века. Этот экспонат буду реставрировать для музея». Что касается дома, он отселен. Дальнейшая его судьба пока неизвестна… — Почему летчик вдруг увлекся реставрацией? — не могу удержаться от вопроса. — Вообще-то я сначала был реставратором, потом уже летчиком. У меня в родне много художников. Старший брат Анатолий — скульптор. Когда жил у него в мастерской, учился лепить, чеканить. Я сызмальства был приучен к искусству, и в выборе дела на всю жизнь не сомневался, — уточняет Вадим Шитов. Ему пришлось оставить профессию реставратора по дереву, редкую и романтичную. Только одной романтикой сыт не будешь. Потому и пошел художник в летчики. Дети часто повторяют судьбу своих родителей. Старший сын Вадима Макаровича, тоже резчик-реставратор, стал… летчиком. Ремесло не рюкзак, за плечами не носить, оно всегда в жизни пригодится. Кто знает, может, Святослав Шитов продолжит дело своего отца. Те, кто интересуется историей края, хорошо знают этого чудака-энтузиаста. Город на Туре давно стал для Вадима Макаровича родным. — Я не коренной сибиряк, родом — из Подмосковья, — замечает собеседник. — Думал, поработаю здесь год-два, но… задержался больше чем на тридцать лет. Поступил в Тюменский государственный университет, на заочное отделение, вдобавок женился спустя какое-то время — так и осел в Тюмени. С 1982 года занимаюсь реставрацией памятников деревянного зодчества. Поначалу меня поддерживали… Теперь — другая ситуация. Бывает, в мастерской по полгода нет заказов. Люди стремятся вкладывать деньги в выгодные проекты, чтобы быстрее вернуть капитал. Эта проблема многих российских городов. Местные жители порой равнодушно относятся к своей истории. Ее восстанавливают приезжие мастера. Чем, собственно, занимаюсь и я. В Тюмени как реставратор начал работать в филиале Тобольской мастерской, затем в кооперативе «Забытые ремесла». В 1994 году создал свою мастерскую — «Мних». Комитет по охране памятников выделил для нее помещение. Почему именно такое название? — улыбается художник. — «Аленка», «Кедр» или что-то подобное не привлекало. Полистал старые словари, в одном из них наткнулся на слово «мних» — в старославянском, древнерусском языках оно обозначает «монах». Есть и другое значение — «отшельник, ваятель, строитель». Тогда я был один, занимался строительством — название подходящее. Если хотите, могу предложить более современную расшифровку: «мастерская, научно-исследовательская, художественная». Бывший купеческий особняк на улице Сакко — лишь временное пристанище мастерской. Мне дали подышать до мая. А потом — полная неясность. Я не занимаюсь извозом, коммерцией, работаю только с памятниками культуры. Выжить профессиональной художественно-реставрационной мастерской непросто. Одна аренда помещения влетает каждый месяц в копеечку… Давно бы бросил все, но думаю: вдруг будут заказы, работа. Пожалуй, стоит подождать. Мы, сибиряки, народ терпеливый. — Вас не пытались переманить за границу? — Было дело, — признается. — Я показывал свои работы во Франции. Где-то через полгода после поездки получил письмо: тамошние эмигранты приглашали на восстановление дома Тургенева. На предложение согласился, но ответа так и не получил. Приехать без официального приглашения в чужую страну не рискнул. То были лихие 90-е, да и здесь работы хватало, потому и не уехал. Насколько мне известно, дом Тургенева все еще не восстановлен… Если бы сегодня снова предложили эту работу, сорвался бы с места. — Звучит непатриотично… — пытаюсь возразить. — Я в душе патриот, — парирует Вадим Шитов. — Какие бы проблемы на меня ни сваливались, не могу равнодушно пройти мимо деревянного памятника, требующего реставрации. Недавно снял наличники с дома по улице 25 лет Октября (взяв разрешение в инспекции по охране памятников). Если дом разрушится, сохранятся образцы резьбы. При необходимости их можно восстановить… Иногда иду по городу, прижимая, словно драгоценность, фрагмент наличника. Невольно замечаю удивленные взгляды прохожих. А мне нет дела до того, как меня воспринимают окружающие. Я иду гордый оттого, что могу спасти, восстановить былую красоту. Считается, чтобы оставить след на Земле, необходимо за свою жизнь посадить дерево, вырастить сына, построить дом… Вадим Шитов — счастливый человек: и деревья посадил, и четырех детей вырастил, и не один дом отреставрировал. — Дома рушатся, я их восстанавливаю. Это тоже строительство, — уверяет. — Мне иногда советуют: пиши свою фамилию на памятнике, с которым работал, чтобы не оставаться неизвестным для большинства горожан. Зачем? Я не создавал его с нуля, только восстановил, продлив жизнь на двадцать-тридцать лет. Каждый деревянный дом не просто объект, на котором когда-то работал, а близкий друг. Проходя мимо, обязательно поздороваюсь с ним, поглажу, порадуюсь: «Стоишь еще, старичок…» Обновляя памятник, нужно сохранить подлинность. Через время другой реставратор подновит мою работу — и памятник не исчезнет… Пройдут века, не будет таких художников, такого направления в искусстве. Появятся другие материалы, но мы сохраним деревянные дома в виде формы, стиля, движения, передающие мысли мастеров прошлого… Интересный факт: слово «реставратор» дало название совершенно другой отрасли, не связанной с памятниками старины. В 1765 году французский кулинар Буланже открыл в Париже свое заведение. Посетителей зазывала многообещающая вывеска: «Je vous restaure vos estomacs!» («Я отреставрирую ваши желудки!»). Дело в том, что Буланже одним из первых предложил в меню суп вместо острых вторых блюд. Заведение смелого кулинара стало именоваться «реставрацией» (калька с французского). Постепенно одно слово преобразовалось в другое «ресторация», затем — в современное «ресторан». Слово «реставрация» происходит от латинского «restauratio» — восстановление. Отсюда — и название профессии: реставратор — восстановитель прежнего облика произведения искусства. На Руси таких мастеров называли «поновщиками», потому что они «поновляли», чинили то, что обветшало.«Тюменские известия»