На войне мы научились ценить дружбу

У майора милиции Голуба внимательный и слегка усталый взгляд человека, немало повидавшего на своем веку и испытавшего чуть больше, чем выпадает на долю среднестатистического гражданина. Вполне возможно, что это самое «чуть» приходится на два года, проведенные в Афганистане, в составе разведроты отдельного батальона спецназа Советской армии. Вот, что рассказал майор Юрий Голуб: — Есть под Самарой поселок нефтяников Осинки. Я там родился, закончил среднюю школу и в 1983-м поступил в Самарский политехнический институт. А в 84-м меня призвали спецнабором в ряды Вооруженных сил. Боевые действия в Афганистане в то время уже шли вовсю. Сначала была, как положено, учебка. Изучали гранатометы, минометы 82-миллиметровые, 122-ммиллиметровые, и систему «Василек» — это миномет, который мог стрелять как вертикально, так и прямой наводкой, при этом автоматический, 4 мины сразу выпускал. Учебка была в Чирчике, потом нас перебросили в Ашхабад, а оттуда в Афганистан. Стояли мы в городе Газни провинции Пахтия. Там вертолетная площадка была, и нашу роту прикомандировали к батальону охраны. У нас было 8 минометов, отделение разведки, корректировщики. Как у любого пацана, который попадает неизвестно куда, первым чувством был некоторый испуг, наверное. Азиатский город с домами из самодельных кирпичей, глиняными дувалами. Вокруг горы. На возвышенности неподалеку старинная крепость. Планировка домов отличается от нашей. Все хозяйственные помещения на втором этаже — туалет, кухня, кладовки. Жилье делилось на женскую половину и мужскую… Все не по-нашему, все в диковинку. Заходили к ним в дома в ходе боевых мероприятий, а так, чтобы чай попить, пообщаться, — такого не было. Жили как? Рота из 87 человек размещалась в большой землянке. Стояли двухъярусные кровати, две буржуйки. Там же располагалась оружейная комната. Офицеры и старшина роты жили отдельно. Все огорожено колючей проволокой. Окопы, минные поля, боевые позиции для стрелков, снайперов. Стояла боевая техника: боевые машины пехоты, бронетранспортеры, тягачи — минометы таскали, эти самые 122-миллиметровые…Часто случались выходы из расположения. По-военному называлось это «реализация». Производили зачистку кишлаков. Главную роль в этом играли афганские войска или милиция, царандой она называлась. А мы лишь помогали в обеспечении порядка. Перед тем, как выйти, объявляли строевой смотр. Строили поротно, проверяли экипировку — вплоть до ложки, сигнальные огни, гранаты, патроны. РД у нас были — «ранцы десантника». Там имелось все — бронежилет, снаряжение. Очень тяжелые. Говорили нам: дескать, чем больше возьмешь, тем больше шансов остаться в живых. Может быть оно и так, но со временем стали меньше брать — только самое необходимое. После смотра на кишлак шли броней, то есть на бэтээрах. Если выход на караван предполагался, нас сажали в десантные вертолеты, летели под прикрытием боевых «вертушек». Реализация могла длиться до трех суток. Караван — одни сутки. Армейская, или батальонная, или полковая операция — неделю, две, месяц. Последняя, в которой я участвовал, была Хостинская армейская операция на границе с Пакистаном. Она продолжалась три месяца. Мы сидели в горах и обеспечивали проход армейских колонн. Оттуда я вернулся и сразу ушел на «дембель». Но до этого еще надо было дожить. В горах проходили караванные тропы. Переправляли наркотики, оружие, валюту. Нам не докладывали, как добывались эти оперативные данные. Поднимали по тревоге, проводили строевой смотр, грузили в вертолет и выбрасывали в горах. Знали, что сегодня будет идти караван. Сначала артиллерия отрабатывала по этому каравану. Или авиация. Вертолеты туда не залетали, действовали штурмовики. А уж после них мы делали зачистку. Сама тропа шириной с крышку вот этой парты (мы разговаривали в учебном классе ГИБДД). Пройти могли только вьючные животные — лошади, ослики. В кишлаках задерживали и на караванных тропах. Могу сказать, что если человек длительное время носит на плече оружие или рюкзак, то на плечах от лямок остаются полоски, и по ним можно было определенно опознать — из кишлака он или с гор. Ну, естественно, на руках оставался пороховой нагар. И — пороховой запах, он долго держался. Думаю, победить мы там не могли. И дело не в численности войск и не в технике. Я видел армейскую артиллерию, мощные системы залпового огня, перед ними «Град» — детская хлопушка. Мощная авиация. Все бесполезно. Местные жители выросли на войне, прекрасно знают свои горы. Со времен Александра Македонского никто не мог их завоевать. И американцам придется уходить, я уверен. Ничего они там не добьются. В личном плане — я в Афгане научился ценить дружбу. Когда знаешь, что рядом товарищ, который не дрогнет, тебя не бросит, в случае чего, это большое значение имеет. У нас рота была, как одна большая семья. Конечно, делились на «молодых», «дедов», «дембелей», но, по крайней мере, никто никогда никого не бросал. У нас были отличные ребята. Вспоминаю их очень часто, хоть и двадцать два года прошло. А своего лучшего друга все эти годы искал и только недавно нашел через Интернет. Вообще, про войну, по стрельбу рассказывать — зряшное дело. Мы с одноклассником после дембеля приехали на родину, нас пригласили в школу. Там директор школы при детях — третьеклассниках, четвероклассниках — спросила: «Ты сам убивал?». Разве это вопрос? А еще: «Стрелял — не стрелял?». Да, стрелял. Вторую щеку не подставлял. И этого достаточно.Юрий Костиков. «События Ноябрьска»