«Все однофамильцы принадлежат к одному роду» В студенческие годы была я знакома с братьями-ингушами – общительными, славными ребятами. Но не все их поступки были мне понятны. Например, почему если мы идем всей компанией в кафе со старшим Русланом, то младший Мустафа стабильно уклоняется от наших посиделок и коротко отвечает: «Нельзя»? А когда к ...
«Все однофамильцы принадлежат к одному роду»В студенческие годы была я знакома с братьями-ингушами — общительными, славными ребятами. Но не все их поступки были мне понятны. Например, почему если мы идем всей компанией в кафе со старшим Русланом, то младший Мустафа стабильно уклоняется от наших посиделок и коротко отвечает: «Нельзя»? А когда к ним в гости из Ингушетии приехал отец, они, как дошколята, не выходили из дома после 9 вечера. И уж совсем «добила» нас новость: Руслан уехал жениться после того, как с родины пришел срочный вызов на его собственную свадьбу. Оказалось, родственники для него сосватали девушку из хорошей семьи…Молитва для младенца
Многое разъяснилось после того, как несколько недель назад я побывала на празднике в большой ингушской семье Ваделовых из Тюмени. 4 месяца назад у них родился пятый ребенок — дочь Ясмина (поскольку ингуши народ в принципе немногочисленный, минимум 5−6 детей в каждой семье — это абсолютно нормальное явление). Гости-соотечественники съехались к Ваделовым не только из нашей области — из Заводоуковска и Емуртлы Упоровского района, но даже из Ингушетии прибыл двоюродный брат главы семейства Харона Тархановича. Главный смысл праздника заключался в чтении молитвы (мовлат) в честь младенца, и специально для этого в дом был приглашен мулла. Такое мероприятие сродни православному крещению — процедура «дает путевку в жизнь» недавно родившемуся человечку. Хотя мовлат читают и по многим другим случаям — по удачному возвращению из поездки, по успешному выздоровлению…Накрыты 2 стола в разных комнатах — за одним сидят мужчины, за вторым — женщины (правда, по будням, если в доме нет посторонних, семья кушает за одним столом). Женщины участие в молитве не принимают. Посмотреть своими глазами на мужское застолье у меня по понятным причинам не получается, поэтому довольствуюсь устными объяснениями и доносящимися из соседней комнаты звуками молитв. Их две — первая восхваляет Аллаха, вторая раздается минут через 40 минут в честь маленькой Ясмины.
Меня назвали самой почетной гостьей и потому усаживают на соответствующее место во главе стола. Дальше происходит секундное замешательство, во время которого женщины определяются, кому где находится по статусу. У мужчин то же самое — на самом почетном месте сидит мулла. Дальше сложнее — ни в коем случае нельзя устраиваться за один стол сыну с отцом и младшему брату со старшим, независимо от того, родные они или двоюродные. Это непреложный канон. Хозяин дома, объясняют мне, сейчас не сидит за столом, так как присутствует его старший брат. Поэтому праздник у мужчин получается в несколько «заходов». Обслуживают мужчин самые молодые из них, чтобы женщине не приходилось наклоняться перед чужими мужьями и тем самым ставить себя в неудобное положение. Если в комнату входит мужчина или просто старший по возрасту, женщины и дети дружно поднимаются со своих мест. Когда по улице вместе идут двое, младший обязан находиться слева и отставать хотя бы на полшага. Это говорит об уважении к старшему. **Черемшу везут мешками
«Пора попробовать наши блюда», — подсказывает мне Любовь Даурбекова — начальник отдела культуры кавказских народов АНОК ДНК «Строитель», взявшая на себя роль моего гида. Действительно, до тех пор, пока я не взялась за ложку, никто из присутствующих женщин не начинает есть. На столе национальные блюда перемежаются с вполне традиционными салатиками из крабовых палочек и морковки с чесноком. На самом большом блюде — жареная баранина (барана специально к празднику купили в деревне). Перед каждым ставится небольшая чашка с густой подливой — берх. В это блюдо окунают кусочки любого мяса, а также специально приготовленные галушки из пресного или кукурузного теста. Готовить берх умеет каждая ингушка с детства. А вот с кукурузной мукой сложнее — ее привозят из Ингушетии, так как в Тюмени этот продукт не продается. Равно как и черемша — горный чеснок, любимейшее у тюменских ингушей лакомство. Приезжающие в гости из республики родственники везут черемшу мешками, но все равно на всех желающих не хватает. Зато запрещены грибы. Никто из сибирских ингушей сейчас не может точно рассказать о корнях этого табу. Да и не все его соблюдают. Любовь Даурбекова признается: «Первые 2 года, когда мы приехали в Тюмень, мне казалось, что как только я съем гриб, тут же умру. А сейчас грибы — любимая еда. Я их собираю в больших количествах, заготавливаю на зиму». Весь праздник в доме Ваделовых длится всего 2−3 часа. Никаких песен и танцев, ни капли спиртного на столах — оно запрещено. Ингуши говорят — хочешь испортить праздник, принеси спиртное. А Харон Ваделов шутит: «Напьются, подерутся, и придется всю диаспору собирать, чтобы их примирить». Позволить себе алкоголь можно лишь в компании ровесников где-нибудь на большой свадьбе, хотя даже там вряд ли будет общий стол с бутылками и тем более «брудершафты».Осуждение — самое страшное наказание**
Все тюменские ингуши единогласно соглашаются — здесь жить и общаться с окружающими гораздо легче и проще. Суровые национальные каноны и обряды и в Сибири никто не отменял, но они более сглажены и терпимы. Хотя почти все местные ингуши, независимо от десятков лет, прожитых на гостеприимной тюменской земле, своим домом называют историческую родину. Даже дети, которые родились и выросли здесь, с приближением лета все чаще задают один и тот же вопрос: «Когда мы поедем домой?» Домом у ингушей считается место, где живут родители и ближайшие родственники — до сих пор независимо от места проживания, самыми святыми являются родственные связи. Знать свой род до 20 колена — это обязанность каждого ингуша. Все однофамильцы принадлежат к одному роду, а значит, являются братьями и сестрами. У Любови Даурбековой даже составлена схема своего рода, которая постоянно обновляется, когда в семьях рождаются дети. Не мудрено, что в случае радости или беды, за «своего» род встает стеной. В случае смерти ингуша, похоронить его могут только на родовом кладбище на родине, но отправить тело из Сибири и организовать похороны требует серьезных финансов. Помогают все, кто чем может — деньгами, транспортом. Тесные семейные связи сильно влияют и на отношение к тем, кто криминальными делами позорит всю национальность. Не только им, но всей семье выносится массовое осуждение. Это одно из самых страшных наказаний. В такую семью не придут порядочные гости и не позовут к себе, дочерей не удастся выдать замуж, потому что перед сватовством родословная невесты тщательно проверяется. В случае несчастья или болезни диаспора откажется помогать. Харон Ваделов вспоминает: «Меня самого не раз без повода забирали в милицию и фотографировали как лицо кавказкой национальности — это неприятно, хотя я в свое время работал в Тюмени следователем. Решили ломать стереотип путем создания в городе «Центра ингушской культуры «Магас», меня люди выбрали его председателем. Появился свой детский танцевальный коллектив «Машар», организовывали Дни кавказской культуры, участвовали в областных фестивалях: «Мост дружбы», «Радуга». Постепенно вся эта работа вошла в привычку, а многих привела к национальной терпимости и пониманию, что в каждой нации есть как порядочные граждане, так и мерзавцы». К тому же с появлением в 2002 году «Магаса» все соотечественники с их делами и поступками оказались как на ладони. «Тонкая и продуманная национальная политика тюменских властей привела к тому, что своей национальностью начали гордиться все без исключения ингуши. Постоянно проводимые для диаспоры праздники и концерты неизменно собирают полные залы — по 600−800 человек съезжаются. Поэтому я всегда думала, что нас на юге области как минимум 10 тысяч проживает. А последняя перепись населения показала, что всего-то 1200 человек», — рассказывает Любовь Даурбекова.
