Сергей Филь: сибиряк польской закваски

Его называют теоретиком и практиком национально-культурного строительства. Однако в разные годы ему довелось заниматься не только общественной деятельностью, но и преподаванием, туризмом и бизнесом. Президент общественной организации поляков Тюменской области Latarnik, вице-президент Конгресса поляков России по вопросам Полонии, Сибири и Дальнего Востока, заслуженный деятель культуры Республики Польша — лишь некоторые регалии Сергея Филя. Он — автор почти сотни работ о 400-летней истории поляков в Сибири и создатель единственного в России историко-этнографического музея «Поляки в Тюменском крае». Во многом благодаря его энергии и энтузиазму все больше тюменцев проявляют интерес к своим польским корням. Сергей Филь ответил на вопросы читателей еженедельника «Вслух о главном» и ИГ «Вслух.ру» в рубрике «Народное интервью». — Сергей Генрикович, вы часто бываете в Польше? По делам служебным или личным? Валерия, Тюмень— В Польше я бываю ежегодно — один раз, дважды, трижды в год — это зависит от числа приглашений. При этом все поездки связаны с общественными нагрузками. Поскольку я вице-президент Конгресса поляков России и президент общественной организации польской культуры и просвещения Тюменской области Latarnik, то являюсь непременным участником разного рода международных форумов лидеров польских организаций планеты, где наряду с председателем Конгресса представляю мнение российской стороны. Кроме того, как краевед я выступаю на съездах польских историков. Эти встречи проходят обычно раз в четыре года — в Кракове, во Вроцлаве, в Познани…— Ваши доклады — на польском языке?— Естественно, поскольку на конгресс съезжаются историки из разных стран, и единственный рабочий язык конференции — польский. Но, как показала практика, у меня достаточный словарный запас, я стараюсь его постоянно пополнять, делая свой язык более богатым, эластичным. На нем я пишу книги, выступаю, и это не вызывает непонимания… Кроме этого, ежегодно я вывожу детей польского происхождения в Польшу. Как правило, это поездки творческие. Ребята не только из тюменских коллективов, но и из Ялуторовска, Ишима, села Казанское дают за время путешествия три-четыре солидных концерта по полтора часа, совмещая это с отдыхом. А поскольку я сторонник отдыха активного — познавательного характера, и фонд «Помощь полякам на Востоке» и Всемирная организация «Польская община» финансируют наши экскурсионные программы, мы можем нанять автобус и поехать в любую точку Польши, чтобы осмотреть замки крестоносцев, как мы это делали в прошлом году, или побывать в Беловежской Пуще с польской стороны, или увидеть места паломничества польских католиков — так называемые санктуарии, святые места, осмотреть готические костелы, движущиеся алтари и прочее, и прочее, и прочее — то есть то, что составляет культурное наследие Польши. Вернувшись с таким багажом впечатлений, ребятишки совершенно по-иному относятся к сохранению польских традиций, к участию в мероприятиях общества Latarnik.— В своей книге вы употребляете выражение «польская закваска». В Тюменской области людей такой закваски много?— Конечно, это термин ненаучный, но я определяю им стремление стать поляком все в большей и большей степени, для чего, безусловно, нужна некая основа, что называется «закваска». Это может быть бабушкино напутствие или книга на польском языке, завещанная сыну, как было в моем случае. Мой отец оставил мне 1900 года трилогию Генрика Сенкевича «Огнем и мечом», «Потоп», «Пан Володыевский». Папа, депортированный десятилетним мальчиком с семьей из Львова в Омск, благодаря этой трилогии не забыл польский язык. Я тоже передам эти книги своим детям. И вот какие-то слова, вещь, личный пример старшего поколения позволяют ощутить себя не только носителем русской культуры (поскольку мы — представители почти 150 национальностей, живущих в Тюменской области, — преимущественно ими и являемся), но также сохранить культуру предков. Сберечь баланс очень важно, потому что быть одинаковыми неинтересно. Это как в мозаике, каждый камушек которой ценен и самодостаточен и вместе с тем привносит нечто в общее картину, делая ее ярче. Культурный обмен может быть основан только на различии.— При этом есть примеры, когда польской культурой интересуются люди других национальностей. Вспомните Рустама Фахретдинова, одного из создателей вашего кукольного театрика.— Да, и это хорошо. Мы таким интересантам не говорим — нет, вы нам не подходите по национальному признаку, мы не для вас стараемся — в противном случае возникнет опасность превращения в какую-то замкнутую национальную организацию, что неверно. Напротив, наши двери широко открыты. Если человек интересуется польской культурой, он может, например, приходить на бесплатные уроки польского языка, пользоваться нашей библиотекой. У нас самые богатые в области фонды литературы на польском языке — художественной, справочной. Причем есть издания и самые новые, и достаточно старые - начала века. А есть даже раритеты — например, самое крупное в Сибири собрание молитвенников на польском языке XIX века — это очень интересная часть книжного фонда музея «Поляки в Тюменском крае». Мы считаем своим долгом пропагандировать польскую культуру, тем самым приближая ее и делая доступнее, а значит, понятнее, и вызывая соответствующее позитивное отношение к польскому народу, к его истории, формируя так называемую народную дипломатию, которая иногда совсем не соответствует государственной.— Вот Эмма как раз интересуется, можно ли в вашем обществе выучить польский язык? Куда для этого обратиться? И вообще, польский язык трудный?— И Эмма, и все те, кто хочет изучать польский язык, могут уточнить расписание занятий по телефону Дворца национальных культур «Строитель» 32−33−82.Что касается того, сложен ли польский, заявляю как филолог, а не просто как носитель языка, что, безусловно, как язык славянский он более прост в понимании и в общении, чем, например, языки романо-германской группы — многие грамматические категории сходны с русскими. Но, сравнивая польский и русский языки, приходишь к выводу, что польский более архаичен по своему словарному запасу. Это интересно. Вот, например, в русском языке в текстах XVIII века встречается слово «веверица». Оказывается, это белка. А почему же мы знаем этого зверька под именем белка? А это такая веверица, у которой шерсть в определенное время года бывает белой, то есть видовое понятие дало название родовому. Между тем в польском языке сохранилось слово «вевюрка».Или звательная форма. У Пушкина: «Чего тебе надобно, старче?» Так вот, так называемый «волАчь» — звательный падеж — в польском языке сохранился до сих пор, как и носовые гласные. Причем из всех славянских языков они остались только в польском, хотя были и в древнерусском. То есть польский язык похож на русский, но вместе с тем и отличается от него. Некоторые слова, звучащие как-то совсем по-русски — например, «запомнить», — могут означать прямо противоположное — «забыть». Или «дыван» — это никак не диван, а ковер. А ковер — это «канапа». А «кавёр» — это икра. Кроме того, польский менее близок к русскому языку, чем белорусский и украинский, поскольку все-таки относится к западнославянской подгруппе.— Вы говорите на других языках, кроме русского и польского?— Нет, только читаю по-английски со словарем и по-латински тоже могу. И потому я очень по-родственному восхищаюсь своим дедом, который, проживая в Австро-Венгрии, знал все ее языки, а также испанский. При этом очень плохо говорил на русском. Уйдя из жизни в 1958 году в Омске, прожив в Сибири 17 лет, он так и не научился объясняться по-русски правильно, коверкал слова, выглядело это порой очень смешно. А был дедушка ни много ни мало главным художником Омского драмтеатра.— Вот как раз вопросы, касающиеся вашей родословной: в вашей родословной есть вельможи? Составили ли вы генеалогическое дерево? Расскажите, как вы попали в Тюмень. Андрей, Тюмень— Вельмож не было. Я — носитель польской культуры по отцовской линии. Среди моих предков были мещане, которые несколько сотен лет проживали во Львове. Среди них художники, инженеры, портные. Семья Филей была очень многочисленной. Старший брат моего деда окончил политехнический институт (сейчас это политехническая академия), был главным архитектором Львовской железной дороги и одним из самых известных библиофилов города. В его библиотеке хранилось свыше 10 тысяч наименований книг — это отмечала львовская пресса 1936 года.— Вы — известный тюменский библиофил. Сколько книг в вашей библиотеке?— В моей всего пять тысяч. (Улыбается.) Кстати, когда я формировал свою библиотеку, я не знал об увлечении дедушкиного брата: может, интерес к книге — какое-то генетически запрограммированное свойство характера? А мой дедушка Зыгмунт-Эмиль — у многих католиков по два-три имени (и до 27-ми — у испанцев) — окончил Венскую академию художеств. Он работал в Мюнхене, а в начале ХХ века имел мастерскую во Львове. Это был очень хороший мастер, который содержал свою семью — жену и троих сыновей — исключительно своим трудом: рисовал пейзажи, натюрморты, портреты. Так было до 1939 года. После 17 сентября, когда Львов был присоединен Советским Союзом, политическая и финансовая ситуация изменилась, и дед вместе с бабушкой и двумя сыновьями (старший Кароль был в тот момент на принудительных работах в Кривом Роге) в вагоне для скота и почти без вещей были высланы в Омск. К счастью, здесь очень быстро разобрались, что отправлять на лесоповал профессионального художника уж совсем глупо, хотя таких примеров масса, и дед впоследствии попал на службу главным художником в театр Вахтангова, который находился тогда в Омске. Художником он был очень хорошим, чему сохранилось множество свидетельств. Рассказывали историю, как кто-то пытался подняться по ступенькам, им нарисованным. Семья дедушки жила в одном доме с Дворжецкими, и Владислав Дворжецкий вспоминал в журнале «Смена» за 1977 или 1978 год о своих соседях, о хриплом голосе деда — Зыгмунт курил трубку. После войны дед решил не возвращаться во Львов — это был совершенно другой город. К тому же, когда Зыгмунт пошел в Союз польских патриотов (был такой просоветский орган, который вербовал беженцев и депортированных, а их было около полутора миллионов, чтобы вернуть на родину), то в конторе почему-то погасла лампочка, и дедушка воспринял это как дурной знак. Я был рожден уже в Сибири. И именно с моей работой связана история переезда нашей семьи в Тюмень. Окончив филологический факультет Омского университета и отслужив в армии, я стал ассистентом кафедры общего языкознания и занялся преподаванием, в том числе и польского языка. Зная это, мне предложили озвучить фильм для польских туристов: в начале 90-х годов цены на туристические услуги у нас были смешные, а многим в Польше было интересно, что это за Сибирь с бескрайними просторами и полноводными реками. Так я ушел в туристический бизнес. Вначале работал в Омске, потом год в Польше, где в центре Варшавы и у меня было свое туристическое агентство. Но обесценивающийся рубль не способствовал притоку туристов из России, поэтому в 1992 году я пришел к идее, которую горячо поддержал отец, — создать общество Latarnik и сделать хобби своей профессией, совместив приятное с полезным. Поскольку основная туристическая структура по аренде теплоходов находилась в Тюмени, мы перебрались сюда и начали приглашать польских туристов в путешествие по Оби, Иртышу. Но так как натура моя все-таки гуманитарная, бизнес меня интересовал постольку, поскольку он приносил средства, на которые можно обзавестись домом и обеспечить свое существование. В свободное время я стал посещать библиотеки, музеи, очень быстро завел знакомства среди преподавателей, ученых, заинтересовался польской темой. Когда я знакомился с фондами областного краеведческого музея, выяснилось, что в них ничтожно мало экспонатов, рассказывающих о жизни поляков в Сибири. В какой-то момент я подумал, что если люди посмотрят на это собрание, то подумают, что поляки вообще не сыграли никакой роли в истории Сибири. А на самом деле документы свидетельствуют, что это не так. И мне захотелось об этом написать. И я позвонил Исламовой Татьяне Михайловне, тогда — директору краеведческого музея, и она, не зная, с кем говорит, пригласила на Словцовские чтения — так началась моя исследовательская стезя. Сейчас мною издано уже семь книг о поляках в Сибири, и я настолько углубился в изучение их культуры, что создал музей, в котором хранится 4 тысячи экспонатов. Коллекция, представленная в ДНК «Строитель», открыта для всех.— Почему вы не уехали на ПМЖ в Польшу? Или это есть в ваших дальнейших планах? Иван, Тюмень— Есть такая русская пословица: «Где родился, там и пригодился», поэтому, любя Польшу, чувствуя себя в ней очень органично, имея массу знакомств, родственников, конечно же, теоретически я давным-давно мог бы переехать туда жить. Но все-таки, и я совершенно искренне это говорю: связь моя с сибирской землей более основательная, более крепкая — я родился здесь, здесь эмоционально окрашен каждый мой шаг, каждый элемент моей памяти. И вот эта ностальгия по русским березкам, по сибирскому воздуху и прочее, несомненно, будет меня тяготить в родной Польше — все-таки второй родине, а не первой. Поэтому я никуда не собираюсь уезжать.— Когда поляки появились в Сибири и сколько их в Тюменской области сейчас? Марина, Тюмень— Как следует из письменных источников, первым поляком, побывавшим в Сибири, был некий Бенедикт Полонус, который как посланец Папы Римского в середине XIII века отправился на поиски Каракорума, к монгольскому хану. Но, так сказать, в «новое время» поляки пришли в Сибирь с Ермаком, в числе казаков литовского списка. Это были не очень зажиточные, но искушенные в ратном искусстве шляхтичи-наемники и поляки, взятые в плен на территории Литвы (потому их и называли литвинами). Но не нынешней Литвы, а Литвы в понимании XVI века — входившей в состав Речи Посполитой и протянувшейся до Смоленска. Литвинов с конца XVI века в сибирском войске было довольно много: в процентном соотношении — около 10%, в Тобольске — около 15%. В таких городах, как Тара и Томск, — до 50% гарнизона. Они селились обособленно, служили в отдельных военных подразделениях. Однако к третьему поколению, смешавшись с местным населением и русскими, какие-нибудь Оршинские становились Аршинскими, и, хотя и писались «из поляков» или «служилая литва», ничего польского у них уже не было. И так продолжалось до XVIII века. C этого времени поляки в Сибири были в основном ссыльные — и костюшковцы и участники наполеоновских походов: многие из них в итоге возвращались на родину. С конца XVIII века Польша была разделена между Пруссией, Австро-Венгрией и Россией, и помимо ссыльных в Сибири появились и поляки, находившиеся на царской службе. По данным «Обзоров Тобольской губернии», на начало ХХ века в Тобольской губернии проживало более 10 тысяч польских католиков. Одной из самых сильных была тобольская колония — в разные годы она насчитывала от 500 до 1500 человек, потому и костел они возвели в начале ХХ века самый большой в азиатской части России. По переписи 2002 года на юге Тюменской области был зарегистрирован 801 поляк, это на четверть больше, чем в предыдущую перепись, то есть поляки стали единственным в регионе славянским народом, численность которого увеличилась с учетом автономных округов до 3427 человек.— С именами поляков связаны достижения Сибири? Алина, Тюмень— Поляки привнесли многое. Например, благодаря им в сельской местности появилась коса-литовка. Она, в отличие от горбуши, имеет лезвие, расположенное под углом к рукояти, что гораздо удобнее. Варшавский студент Флориан Ляхмайер был первым, кто зарегистрировал в Тобольской губернии фотографический салон. Ляхмайер вошел в историю губернии еще и благодаря тому, что при возвращении угличского колокола сделал его макет, который выставляется до сих пор. Или вспомнить тюменского I гильдии купца Альфонса Поклевского-Козелла — его вклад в материальную культуру Сибири трудно переоценить — это первый пароходчик, главный инициатор строительства железной дороги между Екатеринбургом и Тюменью через Талицу, известный благотворитель, финансировавший музеи, учебные заведения, больницы.— Что такое польский характер? Каковы его основные черты? Иван, Тюмень— Вопрос, конечно, непростой, но собирательный образ польского характера можно выстроить. Полякам свойственно обостренное чувство национального достоинства, доходящее порой до высокомерия, но основанное на хорошем знании истории. Поляки религиозны. У них очень высокий бытовой культурный уровень: они отличаются хорошим вкусом в одежде, очень хорошо танцуют. Поляки достаточно открыты в общении, эмоциональны, раскованны, мужчины порой задиристы.— Какие женщины красивее — русские и польские? Полина, Тюмень— Думаю, как всегда, истина где-то посередине. Польки тоже очень разные. Но доминирующий тип внешности - такой орлиный носик, широко посаженные большие глаза и русые волосы. Говорят, что это от готов. Хотя в Прикарпатье, конечно, больше брюнеток. Думаю, что славе польских женщин как самых красивых в Европе способствовала их манера поведения: они удивительно живые в общении, но по сути своей религиозны и привержены семейным ценностям. Есть красавицы и в Польше и в России. И потом, бывают женщины красивые, но бесстрастные, а бывают — излучающие какие-то позитивные токи, и уже совершенно не важно, какие у нее цвет волос и прическа — тут уж что кому ближе.— Прокомментируйте, пожалуйста, ситуацию вокруг расследования катастрофы самолета с польским президентом. Что вы думаете по этому поводу? Валерия, Тюмень— Остается верить, что совместные консультации двух стран помогут понять, что произошло на самом деле, и что желание сотрудничать и сохранить добрососедские отношения возобладает над кривотолками. Но мне очень хотелось бы рассказать о реакции на трагедию со стороны тюменцев: люди искренне соболезновали. Почтить память погибших пришли губернатор Тюменской области Владимир Якушев — он чуть ли не единственный губернатор в России, кто сделал это, — председатель городской Думы, главы национально-культурных объединений, многие горожане, и такая поддержка дорогого стоит.— Что из польских блюд вы готовите дома? Дайте рецептик. Быть может, это будет знаменитый жюрек? Людмила, Тюмень**- Честно говоря, я вообще мало что готовлю. Но рецептом жюрека поделюсь. Аналога этому старопольскому супу в России нет, хотя он чем-то немного напоминает рассольник. Он подается с картофелем. Для приготовления жюрека нужно: 200 г корейки или копченой колбасы, столько же свежей зелени, 1,5 л воды, пол-литра мучной закваски, зубок чеснока, соль. Если коротко, то отварите корейку или колбасу и в этот отвар добавьте все остальные ингредиенты, в том числе закваску, и немного поварите.