Детский омбудсмен Андрей Степанов: Лучшие защитники прав ребенка – это его родители

Андрей Степанов, уполномоченный по правам ребенка в Тюменской области, называет себя помощником в ситуациях, когда страдают дети. В прошлом он работал педагогом, а затем директором школы, поэтому детскими проблемами занимается уже много лет. О буллинге в школах, помощи родителям, которые делят ребенка при разводе, «перевоспитании» взрослых и «работе психологом» омбудсмен рассказал «Вслух.ру».

— Андрей Эдуардович, начнем со старого доброго лозунга «Все лучшее — детям». Вы его поддерживаете?

 — Несомненно. А иначе зачем я здесь? Тем более, этот постулат неоднократно был применен ко мне еще в те времена, когда меня называли Андрюшкой. И уже будучи в осознанном возрасте, я часто убеждался, что это не фикция. Детям действительно со стороны государства уделяется очень много внимания, и я вижу, как это работает.

— Сейчас вы не школьный учитель и вас на всех не хватает. Есть какие-то приоритеты по отношению к вашим подопечным?

 — Любой ребенок в сфере моих интересов.

— То есть вы в курсе, что происходит с каждым, кого обижают?

 — Нет, конечно. Обиды ведь бывают разные. Взять тот же буллинг. Да, это плохо, да, это может привести к непоправимым последствиям. Здесь тонкая грань, которую надо обязательно уловить. Что, собственно, входит в задачи педагогов. Если процесс затянулся и переходит в преследование, нужно бить в набат. Пока не успели подключиться спецорганы, в дело вступаю я. Стараюсь отреагировать на каждый сигнал.

С другой стороны, так называемый буллинг очень похож на нормальную конкуренцию в детском коллективе. Думаю, и вы прошли через это.

— Конечно.

 — Где-то это простое обзывание, типа «очкарик», «толстый». Потом все сводится к нулю. Подростки зацикливаются на себе, мужают и до особенностей сверстников им нет никакого интереса.

— Меня дразнили «футболистом». Иногда — «доходом», так как я был очень худым.

 — Да и сами вы наверняка кого-то подначивали.

— Не без этого. В нашем классе учился Батон — добродушный толстячок. На дружеские подколы не обижался. Порой одна группировка шла войной на него с щелбанами и подзатыльниками, другая сплачивалась вокруг для защиты. Чужим не дозволялось его трогать. Это был наш Батон. А ближе к выпускному он раздался в плечах и вымахал под два метра. Стал сам раздавать подзатыльники.

 — Явление вы это просто переросли. Но бывает и по-другому. Тут главное, чтобы взрослые заметили и вмешались в ситуацию. Прекратили это. Или, скажем, техничка в школе увидела и сообщила ответственному лицу. Ответственность за буллинг напрямую в законодательстве не предусмотрена, поскольку он является сравнительно новым для правоприменительной практики.

Травля — это несколько другое. Тем более с современными технологиями, с социальными сетями, которые позволяют делать это круглосуточно. Она как проявление агрессии, физического и морального насилия, унижения и издевательств подпадает под признаки преступления, именуемого в Уголовном кодексе «хулиганством». Наказание по соответствующей статье весьма серьезное: от штрафа в несколько сотен тысяч рублей до лишения свободы до пяти лет. К уголовной ответственности могут привлечь старшеклассников, которым исполнилось 16 лет, а за хулиганство при отягчающих обстоятельствах, например, группой лиц — с 14 лет. Не будем забывать, что жертва травли вправе требовать через суд возмещения морального вреда. Размер компенсации всегда индивидуален. Зависит от обстоятельств случившегося, личности пострадавшего и последствий.

— Сейчас остро стоит проблема с пропажей детей…

 — В девяноста процентах случаев они у приятелей. Тут так и хочется задать вопрос: когда в последний раз вы справляли детский день рождения у себя дома. Многие говорят — да никогда. Юные гости же напакостят, что-то поломают. Скорее всего, взрослые не хотят вводить в свой мир посторонних людей. Даже маленьких. Отсюда и псевдопропажи. Если нет доверительных отношений, будь готов к исчезновению. Хотя бы один раз, хотя бы на сутки. Самая распространенная причина самовольного ухода ребенка из дома — боязнь наказания. Например, получил двойку или порвал новую одежду. И он решает бродить весь день, захватывая порой ночь, чем выслушивать упреки папы и мамы.

Нельзя отвечать отпрыску «отстань, я занят». Замрите, обратите на него внимание. Потому что в следующий раз он уже не придет к вам со своей проблемой. Ведь он знает, что родителям не до него. Все начинается с таких мелочей. Далее дети начинают прятаться у друзей. Реальное похищение — большая редкость. Это очень резонансные случаи, которые сразу попадают во все новости.

— Как вы относитесь к фильму «Географ глобус пропил»? Там ваш коллега тоже ходил в поход с классом, тоже брал в руки гитару.

 — Нормальное кино. Но его главного героя с собой не отождествляю. Да, преподавал географию, да, ходил в поход. Но глобус не пропивал. Кстати, в молодости в самодеятельности я играл на ударных инструментах, а не на гитаре.

— Откуда вы узнаете о детских проблемах в части нарушенных прав?

 — Я получаю информацию из разных источников. У меня достаточно полномочий, чтобы вовремя прийти на помощь. Для решения конкретной проблемы сразу подключаю определенную инстанцию. Если нужно, сам выезжаю на место. Например, мы активно взаимодействуем с судебными приставами на предмет невыплат алиментов.

Опять же инициирую проверки детских учреждений по всему нашему региону. Наблюдаю, выявляю, пресекаю, профилактирую.

— Мы — это кто? У вас большой штат сотрудников?

 — Нет. Всего два помощника. Пока справляемся.

— Наверно, ходоков с жалобами предостаточно.

 — А как без них? К тому же это тоже источники информации. Каждый сигнал мы проверяем. Но порой приходят сюда не совсем по адресу. Типичная ситуация: развод, эмоции переполняют обе стороны бывшей ячейки общества. Ребенок нередко становится инструментом борьбы, шантажа. Один из родителей бежит в полицию. Обычно это папа. Мол, сына злая мать забрала и не дает мне даже увидеться с ним. Стражи порядка разводят руками и говорят, что нет оснований для их беспокойства.

Тогда отец направляется органы опеки. Но опека — это тема про сирот. Тоже мимо. Потом, как правило, идет ко мне. Приходится объяснять обиженному родителю его статус и порядок дальнейших действий. Одно из них — поход в суд и там на условиях равноправия определять место жительства своего чада.

Каждый раз растолковываешь очевидное. Это ведь оба родителя разрушили мир ребенка. Мама говорит, что папа плохой, папа талдычит противоположное. Они и сами порой ведут себя как дети.

— Часто ли вам на таких встречах приходиться включать в себе «школьную училку» и воспитывать солидного недоросля?

 — Сами же понимаете, воспитывать-то поздно. Но порой без этого не обойтись. Другой бы на моем месте, может, и ремня всыпал этому «солидному лысеющему дядьке» за подобное легкомыслие к собственному ребенку. Но мы садимся за стол, гасим эмоции. Обычно приходим к выводу, что мама не такая уж и плохая по отношению к общему малышу и тоже имеет право влиять на его судьбу.

Отрадно, что после наших бесед в большинстве случаев наступает взаимопонимание между бывшими супругами. Они начинают осознавать, что лучшими защитниками своего ребенка являются они сами.

— То есть тут вы выступаете главным образом как психолог (вы же не юридическая консультация). Терпеливо выслушали, дали совет, отправили восвояси.

 — Похоже, что так. Бывает, и бабушки приходят. Жалуются. Вроде как их внуков где-то незаслуженно обделили. Вроде как законы плохие, заступников нет. Разбираемся в каждом конкретном случае.

— Получается, вы некий решала в определенных вопросах.

 — Не решала, а помощник там, где страдают дети. С жильем проблемы — помогаем приобрести право собственности по давности владения. Оказываем содействие в сборе соответствующих документов. Не принимают в школу, не дают место в садике, не попадает к доктору… Все это наша тема.

В моей сфере и особые дети. Это и с ограниченными возможностями, и нуждающиеся в определенном лечении. Я хоть и не юрист и, к сожалению, не имею права законодательной инициативы, но твердо могу сказать, что некоторые нормативные акты не стыкуются между собой. Более того, препятствуют детям в получении отдельных лекарств, справок, должного ухода.

Ведь мы могли бы оперативнее реагировать на многие ситуации. Например, упростить процедуру на получение сертификата для льготного проезда больного ребенка к месту лечения.

— Слышал, что вы не оставили без внимания некоторых детей на новых территориях.

 — Да. Там есть малыши, которые остались без попечения родителей. По моему разумению, дети должны жить в семье. Отрадно, что тюменские ячейки общества приняли их к себе. А дети, в свою очередь, даже имели возможность выбрать себе родителей. Пятнадцать маленьких граждан переехали на нашу землю.

— Но ведь родителей не выбирают.

 — Однако, как видите, бывает и такое. В данном случае спрос превысил предложение.

Еще более десятка российских детей мы помогли вывезти из Сирии и Ирака. Теперь они на родине.

— Отслеживаете результаты вашего вмешательства?

 — Не всегда это получается. У частных лиц, в отличии от государственных органов, нет обязанности уведомлять меня о дальнейшей судьбе несовершеннолетнего. Поэтому по возможности я стараюсь интересоваться итогами обращений ко мне.

— А как к вам можно записаться на прием?

 — Посредством электронной почты или по телефону. Контакты есть на соответствующем сайте.

— Лично принимаете посетителей или через помощников?

— Только сам.

Фото: Алексей Золотоглавый