«Я говорю молодым исполнителям: где бы вы ни играли, будь то Карнеги-холл в Нью-Йорке или ДК в небольшом городе, вы должны выкладываться на 150 процентов», - отмечает он.
_19 декабря, около семи вечера. Тюменская филармония бурлит. Там готовятся к началу уже ставшего традиционным в городе Музыкального фестиваля Дениса Мацуева. За полчаса до начала музыкант, чей именной фестиваль готовится к старту, репетирует в гримерке у самой сцены. Слышны фортепианные пассажи. В дверь стучат: «Пора!» Денис Леонидович надевает концертный сюртук и устремляется к сцене, откуда уже доносятся звуки настраивающегося оркестра, где он должен открыть телетрансляцию фестиваля, организованную нашими коллегами, телеканалом «Тюменское время». После этого до выхода на сцену самого маэстро остается немного времени на вопросы. И мы их задаем. Поговорили об «эксклюзивах», о том, чем нынешнее поколение музыкантов отличается от предыдущих, о живучем национальном культурном гене, «звездной болезни» родителей талантливых детей, географической дезориентации и о том, есть ли трудности в профессии._
— Денис Леонидович, недавно в Иркутске вы впервые сыграли 32 сонату Бетховена. Вы часто балуете сибиряков исполнением новых для себя произведений. Тюменцам ждать особого, эксклюзивного подарка на этом фестивале либо в будущем?
— Я бы здесь не стал делить выступления по такому принципу — эксклюзив или нет, потому что каждый выход на сцену — это эксклюзив. Это новое прочтение, новая интерпретация. И кстати, завтра _(20 декабря, во второй день фестиваля. — Прим. ред.)_ я буду играть эту же сонату, 32-ю, которую я обыграл уже, наверное, в двадцати столицах мира. То есть, можно сказать, что для Тюмени я подготовился!
Так совпало, что в Иркутске была премьера. Это не значит, что я играю премьеры только там. Я не делю публику на сибирскую и западную, северную и южную. Публика для меня одинаково важна всегда.
Я говорю молодым исполнителям: если вы будете делить концерты на важные и менее важные, то можно завязывать с этой профессией. Где бы вы ни играли, будь то Карнеги-холл в Нью-Йорке или ДК в небольшом городе, вы должны выкладываться на 150 процентов.
То, что сегодня здесь — это тюменская премьера. Во втором отделении я играю «Бурлеску» Штрауса, которая никогда не звучала здесь. Это одно из сложнейших произведений для фортепиано с оркестром. Мы уже порепетировали, и оркестр — держим кулаки — по-моему, блестяще подготовился к выступлению.
— Вы постоянно поддерживаете молодежь, в частности в этом фестивале участвуют два молодых артиста. Вы много лет работаете в фонде «Новые имена». Помню, мы в Тюмени как-то обсуждали проблему поддержки музыкального образования на начальных уровнях, поскольку учителя музыки уезжают из России. А вы можете охарактеризовать новое поколение музыкантов? Говорят, что новое поколение молодых людей в нашей стране более свободно, свободолюбиво. А люди искусства?
— Ну смотрите, я сейчас разделю вообще поколение и «Новые имена». Потому что «Новые имена» — не индустрия. Это не просто способные дети, а бриллианты, уникальные искорки, которые рождаются иногда вопреки всему. Они могу появиться в немузыкальных семьях. Бывает безотцовщина, бывает не самое лучшее финансовое положение. И в этой ситуации появляется чудо. Непонятно, каким образом это происходит.
Я думаю, что все-таки появление таких одаренных детей связано с нашим таинственным русским культурным геном. Что бы ни происходило, все равно таланты есть.
Главное, чтобы эти бриллианты, искорки получили поддержку. Это не значит, что они завтра должны играть на лучших площадках мира. Самородок постепенно должен развиваться в большого глубокого музыканта. Мы за ним следим, помогаем, покупаем инструменты, мы на связи с педагогами, которые находятся здесь. Мы особенно внимательны в тот момент, когда такому самородку нужно уехать в Москву. Это неизбежно. Талантливый, суперодаренный ребенок должен вариться в своей среде, чтобы расти дальше. А «вундеркинд» вообще очень опасное слово. Мы понимаем, что не все из них станут великими музыкантами, но этот шанс у них есть, они могут его реализовать.
— Может быть, они в массе своей современные молодые музыканты более стойкие, более универсальные?
— Вообще поколение музыкантов, которое идет, оно беспрецентдентное. Я об этом говорю везде. Буквально четыре дня назад в Берлине на открытии Русских сезонов играла наша команда «новоименцев». В очередной раз они поразили искушенную берлинскую публику. От 9 лет ребята играли. Просто феноменальные. Они отличаются от нашего поколения, наверное, своим темпоритмом, потому что успевают все — и учиться, и заниматься своим основным своим делом — играть на инструментах, еще они ходят в кино, театры, читают книги, владеют несколькими иностранными языками, естественно, владеют компьютерными технологиями. У них уникальное чувство юмора, честно говоря, не по годам зрелое. И, надо сказать, самое главное — это та концентрация, с которой они выходят на сцену. Казалось бы, совсем юное чадо, и оно выходит и показывает свою лучшую игру. Это говорит о большом артистическом даре. И при всем этом они остаются нормальными детьми, этим они не отличаются от нас.
— Им сложнее, чем вам было в этом возрасте?
— Всем сложно. В любое время и, я думаю, в любой стране. Здесь нет точных канонов. Понимаете, слово «талант» не вяжется со словом «стандарт». К каждому из них нужен индивидуальный подход, чтобы совпало все. Чтобы совпало… Как бы сказать? Я бы сказал, чтобы совпало нормальное психологическое состояние их родителей, этакий родительский талант, что очень важно, и, конечно, появились хороший педагоги. И если в этом появится такой треугольник — сам талантливый ребенок, родители и педагоги — тогда можно говорить об успехе.
А порой, что скрывать, у некоторых родителей звездная болезнь наступает гораздо раньше, чем у их одаренного ребенка. Они считают, что если сына или дочь показали по телевидению, если им хлопают в залах, то жизнь состоялась, появилась звезда! Здесь нужен резкий отрезвляющий щелчок. Надо дать понять, что это, если все совпадет, самое начало долгого, труднейшего, но очень счастливого пути.
— Я прочитала перед тем, как сюда прийти, последние новости о том, где вы побывали за последнее время: Берлин, Норильск, Ташкент, Москва, Челябинск, Вена, и так далее. У вас не бывает дезориентации в пространстве? Как справляетесь?
— Бывает! (смеется) Особенно когда просыпаюсь. Я не представляю, где нахожусь, что должен сегодня играть, какое время года… Но я знаю, что вечером у меня концерт. Это гениальное ощущение, оно скрашивает все проблемы, особенно когда идут постоянные смены часовых поясов, постоянный недосып. И ты понимаешь, что кульминация — это самый счастливый момент дня и вообще жизни — выход на сцену, встреча с публикой. Это большой терапевтический момент. Сцена лечит, заряжает и, конечно, вдохновляет.
— А какие трудности в профессии есть сейчас. Неужели без них обходитесь?
— Трудности? Что имеете в виду?
— Вы потрясающе тренированы, вы, как я представляю, можете взять любую вещь и освоить ее. А бывает, что ступор какой-то наступает, нет интереса, что-то еще?
— Нам не хватит времени сейчас объяснить все тонкости нашей профессии. Конечно, сложности есть всегда. Потому что ты находишься в сомнении. Сколько бы раз не играл то или иное произведение, если выводишь его на публику, это должно быть как в первый раз, независимо от того, играешь ты действительно первый раз или сотый. Каждый раз это премьера. Потому что в этом-то и есть вся магия классической музыки. Несмотря на то, что ноты те же, есть прочтение, когда во время игры проявляется спонтанность, химия.
У меня своеобразный график. В моем репертуаре 46 концертов с оркестром и 23 разных сольных программы. И каждый год я учу одну сольную программу и два новых концерта с оркестром. Это мой план, из которого я не выбиваюсь.
Ну, а вообще чувство сомнения должно быть у любого музыканта.
— Вы появляетесь в Тюмени давно и уже приручили публику, а часть воспитали. Можно сказать, что вы узнаете лица в зале?
— Ну, я не смотрю в зал, когда играю, потому что сижу боком. Но то, что тюменцы — мои родные люди, это правда. Это мои родственник просто, потому что этот фестиваль — результат нашего большого долгоиграющего романа. Я здесь был больше двадцати раз. Это не случайно. И каждый раз это встречи с дорогими, любимыми людьми. И хотя публика, которая знает тебя давно, любимая, от этого выступление не менее ответственное. Каждый такой концерт превращается в некий экзамен — я не могу их подвести. И всегда готовлю новые программы, привожу на наш фестиваль замечательных, потрясающих музыкантов.
Вот сейчас, в данный момент, на тюменской сцене победитель последнего конкурса Чайковского Александр Канторов, обладатель Гран-при. Это сенсация конкурса, я не мог, будучи председателем жюри этой уникальной олимпиады для музыкантов, его сюда не пригласить. Это потрясающий талант, и я считаю, тюменской публике он запомнится.
— А он, француз, представлял, где находится Тюмень, перед поездкой?
— Он был у меня в Иркутске в сентябре, нырял в Байкал. Так что прошел уже этот обряд посвящения, скажем так.
— Вы много делаете для развития культуры в регионах. Возвращаясь в Тюмень, какие-то результаты своих стараний видите?
— Думаю, что один из главных результатов — появление Тюменского симфонического оркестра, которому уже в следующем году исполнится пять лет. Время пробежало быстро, а как будто вчера это было. Столько лет мы хотели этог? Это же огромное счастье!
Вот я репетировал с ними сейчас «Бурлеску» Штрауса, они играют так, как будто исполняли это всю жизнь. Они готовились! С каким огнем они это делают, с каким желанием, с какой ответственностью каждый из музыкантов даже на последнем пульте выкладывается с той же экспрессией, что и на первых! Это дорогого стоит.
Я очень люблю этот коллектив. Я вижу, как он развивается. И сразу публика… Понимаете, я говорил об этом много лет назад. С появлением оркестра градус филармонической жизни взлетает на огромную высоту — разнообразие программ, приезд солистов. Совершенно другой уровень. Зал это сразу чувствует. Это большое достижение Тюмени и отличный пример для подражания.
— А состоится ли традиционная игра в футбол?
— Обязательно, послезавтра (21 декабря. — Прим. ред.). У меня есть небольшая травма, но я не могу не выйти.
_После разговора с журналистами Денис Мацуев скрылся из вида так же стремительно, как и появился. Ему предстояло отыграть второе отделение концерта, в программе которого были та самая «Бурлеска» Штрауса и известная Рапсодия в стиле блюз Гершвина. Зрительный зал действительно встречал музыканта как родного. Придавленные мастерством исполнения, тюменцы трижды вызывали Дениса Мацуева на бис. Зал стоял и хлопал после каждого эпизода возвращения, пока конферансье нежно, но настойчиво не завершила вечер. Но это ненадолго. «Продолжение банкета» сегодня. В программе — Соната 23 «Аппассионата» Бетховена, его же соната 32 до минор, та самая, сыгранная пиантистом впервые не так давно, и Фортепианное трио ля минор «Памяти великого художника» Чайковского._
# Еще по теме:
Денис Мацуев займется продвижением радио с классической музыкой в регионы
_Фото Екатерины Христозовой_
