Обладатель литературной премии «Русский букер – 2015» за роман «Вера» Александр Снегирев учился писать по сообщениям в соцсетях.
_Обладатель литературной премии «Русский букер — 2015» за роман «Вера» Александр Снегирев учился писать по сообщениям в соцсетях. Он стал понимать устройство короткой истории, где нет ничего лишнего — ненужных сцен, персонажей и описаний. Ему нравится создавать рассказы, а «Веру» в процессе редактуры писатель сократил вдвое. Почему сегодняшняя литература должна быть короче и как писать, зная, что за спиной стоят Толстой, Достоевский и Пастернак, Александр Снегирев рассказал на встрече с читателями._
— Какое определение вы можете дать литературе?
— Литература — это умение слышать жизнь, быть чутким к тому, что происходит вокруг. Писателю все на пользу, если умеешь слышать. На самом деле писатель — профессия, но то, что я делаю, вполне может пригодиться каждому, даже если вы не занимаетесь литературой.
— Почему вы взяли псевдоним?
— Часто спрашивают: «Тебя зовут Алексей Кондрашов. Зачем взял псевдоним Александр Снегирев?» Глядя на мою внешность, все ждут какого-то кавказского или еврейского имени. Я понимаю, что люди разочаровываются, поэтому и говорю, что на самом деле моя фамилия Паркинсон, а зовут меня Рубен. И даже где-то гуляют такие слухи. Кстати, очень люблю свое имя. Почему взял псевдоним? Ровно десять лет назад, в 2005 году, увидел по телевизору рекламу литературного конкурса «Дебют». Тогда у них была верхняя планка 25 лет (теперь они подняли ее до 35). И я подумал: почему бы не отправить туда свои рассказы, которые пишу просто для удовольствия? Мне уже 25 лет, и в следующем году не смогу участвовать. Хотя был уверен, что все у нас по блату и никакая премия мне не светит. Подумал, раз уж встаю на путь писательства, то нужно взять псевдоним. Выбрал имя — Александр, так звали моего деда. А фамилия родилась, потому что мне эта птица нравится. Не знаю, как в Тюмени, но в Москве снегири редко встречаются. И когда в декабре 2005 года совершенно для меня неожиданно мне вручили премию «Дебют» в номинации «Короткая проза», псевдоним ко мне намертво приклеился, и менять его было поздно.
— Вы довольно активны в Facebook. Чем вас привлекает эта социальная сеть?
— Недавно меня спросили: «Ты часто там пишешь, не отвлекает ли это тебя? Если бы в 19 веке был Facebook, то никаких великих русских писателей бы и не было, они бы только и делали, что постили какие-нибудь пустяки». Facebook научил меня понимать устройство короткой истории. Я начинал писать там одним образом, а теперь пишу совсем по-другому, благодаря обратной связи. Понятно, что есть правило начала, середины и конца в каждой истории, но есть еще разные нюансы, на которые реагируют или не реагируют читатели. Короткие блоги в этом плане очень хороши, потому что они, с одной стороны, ограничивают вас в объеме, а с другой — подталкивают к размышлению, как правильно устроен текст. Это полезно для всех, потому что каждому из нас, когда-нибудь пригодится коротко и ясно выразиться.
— Есть мнение, что чем меньше форма, тем сложнее писать. Для вас что сложнее: написать роман или рассказ?
— Я люблю читать и писать рассказы. Работая с короткой формой, больше шансов создать что-либо более совершенное, чем когда замахиваешься на нечто масштабное с сотней персонажей. В романе может оказаться, что все-таки были необязательные сцены, ненужные рассуждения. В коротких формах это проще контролировать. Мы являемся наследниками пресловутого огромного состояния. Толстой писал, когда за ним не стоял другой Толстой, а у нас позади и Толстой, и Достоевский, и Пастернак. Поэтому сегодня, когда мы пишем книги, не имеем права отвечать на вопросы, ответы на которые были уже не раз даны. Поэтому я и говорю, что надо писать предельно коротко, емко и ясно. И стараться оставлять самое главное. Например, книгу «Вера» я в два раза сократил в процессе редактуры. Мне говорят: «Зачем же ты это сделал? Была бы книжка толстая, как у большого писателя». А там нашлись вещи, которые позднее счел совсем необязательными для этой истории, она и так рассказана на 260 страницах.
— Если бы великие писатели все упрощали, они бы не были такими великими. Не считаете ли вы, что когда писатель что-то убирает из своего произведения, это становится маленькой ложью?
— Сегодня все должно быть короче. Это вовсе не значит, что выделка текста должны быть менее детальной, что чувств в романе или рассказе должно остаться меньше, а общее ощущение, которое вы получаете от прочтения той или иной книги, станет более бедным. Палитра должна бесконечно расширяться, и задача любого писателя создать один, второй, третий уровни прочтения. И так до бесконечности. Должны быть даже те смыслы, о которых писатель не подозревает, но который найдет для себя каждый читатель.
— Есть такое высказывание, что вся русская литература построена на страдании: либо страдает автор, либо страдает главный герой, либо страдает читатель. А как вы считаете?
— В идеале должны страдать все трое (_смеется_). Не только русская литература на этом построена, но и вся мировая. На ум сразу приходит Хемингуэй, который умудрялся страдать и на Кубе, и в Майями. Но если он не страдал, то не читали бы «Старика и море». Дело не в том, что страдание — необходимая часть писателя. Даже не в том, что страданий надо бояться. Когда находишься в неприятной или даже позорной ситуации, то именно в такие моменты понимаешь истинную ценность себе. Не страдая, находясь в сытом благополучном состоянии, к сожалению, мы перестаем быть людьми. Такой парадокс, так мы устроены.
— Почему ваше произведение называется «Нефтяная Венера»? Как вы связаны с нефтью?
— У моей бабушки была квартира неподалеку от Института нефти и газа в Москве. Наверное, это первый нефтяной импульс, который я получил в жизни. «Нефтяная Венера» вышла шесть лет назад, сейчас ее будут переиздавать. Когда книга только появилась, многие спрашивали: «Не о добыче ли она?» Нет, она никак с нефтью не связана, но в тоже время нефть фигурирует в ней как некий философский смысл. Все мы знаем, что нефть — это разложившиеся организмы и что мы все однажды станем нефтью.
— Участвуете ли вы в выборе обложки для книги?
— Конечно, издатели советуются с писателем на тему, как он видит свою обложку. Я закончил художественную школу, время от времени занимаюсь графикой и живописью. Мне принципиально важно, какие обложки будут. Правда, у моих книг они были и весьма дурацкими. Не знаю, как можно оценить оформление к сборнику рассказов и «Вере», но, по крайней мере, это музейная живопись. Дизайнер в издательстве не предоставил вариантов, и я предложил поставить на обложку книги фрагмент живописи, как это часто делают с книгами классиков. Сам искал для «Веры» картину и выбрал «Марию Магдалину» Тициана. Затем дизайнер предложил использовать эти изображения на фоне разных фактур материалов, таких как дерево или камень. Я согласился. Для меня большое значение имеет то, как книга выглядит. Я очень тактильный человек. Важно, что страницы в «Вере» не белого цвета, а слоновой кости, тем более что это полезнее для глаз во время чтения.
— Вы довольно много путешествуете. Работаете в дороге?
— Так складывается, что часто пишу в отъезде. Бывает, куда-нибудь уезжаешь — и очень хорошо пишется. Я связываю это с тем, что когда ты находишься дома, то тебя отвлекают привычные картины, быт. Работать для русского писателя за границей очень полезно, потому что выключаешься из привычной среды и видишь Россию, как и себя самого, очень отчетливо.
— Следите за новостями? Какова ваша гражданская позиция?
— У меня образование политологическое. Сначала учился в архитектурном институте. В университете научили очень спокойно относиться к тем или иным политическим высказываниям и всегда прислушиваться к другой стороне, тогда можно представить примерную картину. К мнениям политиков особо не прислушиваюсь, если мне это не нужно для литературы.
— Какие писатели для вас авторитетны?
— У рассказов Михаила Булгакова учусь красоте. Он умел создать историю с началом, серединой и концом — прямо бери и экранизируй. И очень вам советую рассказы Исаака Зингера.
— Почему вы так много пишите о женщинах?
— О женщинах вообще интереснее писать, потому что они красивее, чем мы. Я убежден, что женщины умнее мужчин. В России последние лет пятьдесят женщины играют основополагающую роль. Кроме того, женщины мне интересны, потому что они сильнее, умеют системно преодолевать трудности изо дня в день, всю жизнь.
Почему мужчины так любят войну? Война — это рывок. Войны не могут продолжаться долго, обычно мужчины быстро перегорают. На женщинах наша страна, по-моему, и держится. Я наблюдаю многих своих знакомых и вижу, что у них не жизнь, а целые пьесы, драмеди (соединение драмы и комедии), когда хочется рыдать, но вроде бы смешно. Меня это тема волновала, начал писать и родился роман «Вера».
Признаюсь честно, вначале планировал как рассказ. Когда писал, пытался понять женщину, быть ею, но, конечно, не одевался в женскую одежду. Я бы сравнил работу писателя с работой актера, потому что надо не притворяться, а становиться своими персонажами. И не просто персонажами, а всем миром, который ты описываешь. Если притворяешься — это видно, а если становишься — начинаешь жить по законам собственного мира, а это уже происходит независимо от тебя. И есть шанс, что создашь что-то подлинное, что до конца не сможешь объяснить, но что сможет заворожить других. Любая искренность завораживает.
