.
_Писатель Дмитрий Глуховский создал фантастическую постапокалиптическую вселенную, тем самым дал пищу фантазии людей, страждущих сталкерской романтики. Его книги из серии «Метро» повествуют о людях, оставшихся в живых после ядерной войны. Действие разворачивается в Московском метрополитене, где на станциях и в переходах живут люди. 30 июня Дмитрий Глуховский приехал в Тюмень, чтобы представить новую, заключительную часть трилогии — «Метро 2035». Создатель книжной вселенной встретился с обозревателем «Вслух.ру» и рассказал о новой книге, своем читателе, писательских амбициях и о себе как наследнике братьев Стругацких._
Книга жестче, потому что правдивее
_- Дмитрий, читатели говорят, что повествование в вашей новой книге стало более жестким — это веяние времени или логическое развитие сюжета?_
— Да, книга стала жестче. На самом деле, многие книжечки — о том, как приятно воображать иную реальность. Моя же книга про то, как все могло бы быть на самом деле. Это не фантастический роман, а ретроспектива русской жизни за последние сто лет.
«Метро 2035» продолжает и завершает сюжетные линии первых двух книг, увязывает их в единую трилогию. Причем книжка поворачивает ранние истории под иным углом, с ней составляются три куска повествовательного паззла. Первая книга отвечает на вопросы поиска смысла и предназначения, ксенофобии, вопросы бесконечного повторения ошибок, совершаемых человеком. Вторая — абстрактная и романтическая. Третья говорит о том, нужна ли людям правда, кто готов в нее поверить, о выборе между свободой и несвободой и о том, зачем нам нужен внешний враг, почему без него мы не можем себя понять и идентифицировать.
_- Насколько хорошо надо знать метро, чтобы написать о нем несколько книг? Почему вы выбрали его местом действия своих романов?_
— Первая книга была навеяна событиями 90-х годов, мир «Метро» складывался из впечатления от распада Советского Союза и от жизни в новой России. В то время метрополитен был таким храмовым музейным комплексом для инициации советского гражданина. Приезжающим сразу показывают метро, чтоб он видел, что такое новая советская жизнь. Помните этот существенный акцент на тему плодородия: бесконечные колосья, сытые, румяные колхозники, сбор урожая… Мой герой живет на станции ВДНХ, я и сам там часто гулял. ВДНХ как и метро — огромный храмовый комплекс, построенный, чтобы восславить сытую жизнь.
По сюжету, люди во вселенной Метро живут, ничего не строят, паразитируют на том, что было построено дедами. Точно так же и мы существовали в первые годы новой России на всем построенном до нас. Выйти за пределы метро люди не могут, ничего построить не могут, технологии утрачены…
_- И есть люди, которые заинтересованы в том, чтобы все так и оставалось…_
— А это уже тема последней книги. Люди привыкли так существовать, довольствуются той свободой, которая им предложена. Метро разбито на фракции — коммунистические станции, фашистские станции, сектанты и так далее. И для жителей метро свобода — это выбор, на какой станции ты будешь жить. Хотя все это на самом деле то же самое метро. Главный герой, который хочет вывести всех наверх, подвергается осмеянию, его считают идеалистом или помешанным.
_- Помимо собственно фантастики в ваших книгах много коллизий политического свойства, размышлений о решении экономических и социальных проблем. Автор пишет о том, что его волнует, — в вашем случае это утверждение справедливо?_
— Фантастический пласт романа меня волнует в последнюю очередь. Когда мне было 18, то интересно было просто представлять себе какие-то приключения. Но с возрастом над тобой начинает давлеть определенная социальная и политическая повестка. Тем более я журналист-международник и этими вещами интересуюсь по определению.
Наследник Стругацких
_- Ваши книги из серии «Метро» стали не столько литературным явлением, сколько культурным — мировоззренческим и игровым. Насколько вы были к этому готовы? Вы чувствуете себя наследником Стругацких, разворошив тему «сталкерщины»?_
— Знаю, что сами Стругацкие не считали меня своим наследником. Когда-то у Бориса Стругацкого спрашивали, читал ли он «Метро», но он не читал. В какой-то степени я наследник всей той литературы, которая оказала на меня влияние. И Стругацкие в том числе, глупо это отрицать. Я был и остаюсь поклонником их произведений — не всех, но многих. Это лучшее, что происходило с русской фантастикой в советское время.
_- Есть мнение, что своими книгами вы дали глоток свежего воздуха всем тем, кто ожидал возрождения темы сталкеров, исследования странных запретных миров…_
— Стругацкие — это не только «сталкерщина», но и множество других тем, которые имели отношение к судьбе Советского Союза. У них есть пласт работ, посвященных цивилизаторской миссии СССР в страны третьего мира. Конечно, сейчас тема несколько не актуальна. Но романтика заброшенных пространств, пустые города, оставленные людьми, героика жизни на руинах — очарование этой темы пришло ко мне из «Пикника на обочине» и «Града обреченного». Эти темы очень впечатляют подростков. Однако сегодня подростки пытаются обсуждать совсем не те вопросы, которые волнуют меня. Я бы не сказал, что всего себя посвящаю этой романтике. Наслаждения пустыми городскими пространствами в поздних романах уже нет.
_- Вы, когда пишете, представляете себе примерного адресата ваших книг?_
— За последние годы аудитория моих читателей стала гораздо более разнообразной. Ее половину теперь составляют девушки, что радует меня как гетеросексуала. На встречи приходят люди разных возрастов, что радует меня как писателя. Приключения, адреналин и открытие миров — это те темы, которые занимают мальчиков-подростков, а взрослым людям интересны поколенческие конфликты, размышления о судьбах Отечества. Ближе к 30 годам ты начинаешь проживать какие-то жизненные ситуации, жизнь в коллективе, более глубокий уровень взаимоотношений с противоположным полом, изменение баланса в отношениях с родителями. Рассуждения 30-летнего человека о политике и власти намного отличаются от рассуждений 18-летнего, который представляет все схематично и со своей позиции.
Тот факт, что мои размышления, переживания задевают теперь людей всех возрастов, для меня конечно, очень лестен. Если мои тексты резонируют с чьими-то душами, значит, я что-то понял о мире.
Сериал для людей с кредиткой
_- Как вы относитесь к экранизации ваших книг? Из какой получилось бы интересное кино?_
— Они практически все для этого подходят. Во время написания я их мысленно визуализирую. Более того, два последних романа — «Будущее» и «Метро 2035» — построены на особых драматических сценах. Вместо того чтобы описывать какие-то вещи авторской речью, я погружаю читателя в сцену, которая не разжевывает ему что-то про мир, а заставляет прочувствовать на своей шкуре.
_- По схожести погружения ваша последняя книга напоминает «Пикник на обочине» — то же повествование от первого лица. Мы слушаем только главного героя, видим все его глазами. К концу книги буквально начинаешь угадывать, как он выругается._
— Да, да, да! Если в первой книжке я рассказывал что-то читателю как автор, то потом понял: если просто бубнить, читатель не включается. А если погрузить читателя в ситуацию вместе с героем, заставить прожить ее, испытать эмоцию, током его шарахнуть, тогда он вздрогнет, прочувствует. Если хочешь заставить почувствовать унижение, надо заставить прожить его вместе с героем, если хочешь несогласия, нужно поставить его в такую ситуацию, чтоб он начал бунтовать. Вот тогда совсем другой эффект от книги.
Почему я об этом говорю? Это прием из сценарного дела. Я сделал такие выводы, изучая сценарное ремесло. Поэтому «Метро 2035» — книга киношная. Мои «Сумерки» тоже подошли бы под кино, из «Будущего» вышел бы сериал американского плана.
_- Именно сериал?_
— Да, потому что это более свободный формат. Кино, в основном, снимается для подростков, а им нельзя то и сё. А сериалы снимают для взрослых людей с кредитной картой, которые могут заплатить за кабельный канал. Когда люди доживают до 30, заводят постоянную пару, они перестают ходить в кино. Сейчас это превращается в «А не пойти ли нам, как в молодости, в кино?».
Все мои книжки могут быть экранизированы. Вопрос — где и кем. Моя задача не в том, чтобы увидеть своих героев в исполнении Джейсона Стетхема или Гоши Куценко, главное, что экранизация способна перезапустить книгу на глобальном уровне! И в этом случае мои амбиции — это амбиции писательские. Чтобы историю, которую я пишу, прочитало больше людей. И это уже происходит: первое «Метро» переведено на 37 языков, его тираж превысил миллион экземпляров, книга популярна в Европе, в Азии. Но этого мало, потому что моя цель — покорение Галактики (смеется).
_- А как насчет геймеризации. Стоит ли ждать новых игр по вселенной «Метро»?_
— Конечно, стоит! Только не по этой книжке. Однако там, где заканчивается 2035 год, условно начинается 2036-й.
_- Но ведь игра по «Метро» включает в себя некоторые элементы, которых не было в книге, и потому в книгах упускается немало связей…_
— На самом деле, «Метро 2035» продолжает не только предыдущие книги, но и две компьютерных игры. В «2035» сходятся сюжеты игры и книги. Но если с книгами закончено, то в следующих играх вселенная будет жить дальше.
Магия литературы — в убеждении других
_- Что для вас Москва, и что — Россия? Знаете ли вы Россию, провинцию, есть ли какие-то любимые места?_
— Москва — это настоящий Вавилон, но Вавилон любимый. Это чудовищное смешение языков, культур, архитектурных стилей — в этом и заключается ценность Москвы. Но к самой стране Москва имеет мало отношения. Хотя видно, что сегодня столица потихоньку расползается: и московский стиль, и ментальность распространяются на другие города.
Второе любимое место кроме Москвы — город Мантурово в Костромской области, откуда родом моя мама. Там царит типичная русская жизнь: деревянные домики, бревенчатый огород, картошка, колорадский жук, грибы, ягоды, мопеды, речка, рыбалка, комары, малина с куста и прочее. Это и для меня и есть настоящая Россия.
_- Как думаете, каким будет чтение будущего? Электронным, или у бумаги есть надежда? Как вы сами читаете книги?_
— Сама по себе бумага не самоценна. Самоценен текст. Главное — культура чтения, распознавания символов, складывания слов из закорючек — неважно, на каком носителе. Магия литературы в том, чтобы убедить вас в простой вещи: распределение пикселей по экрану или краски по бумаге — это живой человек, которого на самом деле нет. Это и есть настоящее волшебство. А бумага, глиняные таблички, папирус или телевизор — никакой разницы нет.
Есть ли трагедия в уходе бумажной книги? Только одна, пожалуй. В том, что мы становимся слишком зависимы от технологий. Чтобы прочесть бумажную книгу, нужны только книга и глаза. Чтобы прочесть текст с носителя, нужно, как минимум, электричество. И слишком полагаться на ридеры я не стал бы. Однако когда весь библиотечный фонд переводится в Интернет — это хорошо, ты в любое время можешь читать «Моби Дика» или «Оливера Твиста».
Конечно, люди, читающие с детства, имеют эмоциональную привязку к бумажному листу. Все удовольствия, которые они переживают, связаны с тактильными ощущениями, с запахом книги. А у подростков, которые читают с ридера, это будет ассоциироваться с приятным поглаживанием экрана. Но это все, повторяю, вторично, первично — очарование истории.
_- А нужна ли литература в школе? Как бы выглядел школьный курс литературы «от Глуховского»?_
— Все, что ты не прочтешь в школе, ты не прочтешь никогда. Если бы Толстого, Достоевского и Чехова не было в школьной программе, большинство людей никогда бы о них не узнало. Тот, кто дошел до гуманитарного вуза, с ними бы познакомился, наверное.
А вот пассажиры поезда «Пенза-Нижневартовск», в котором я ехал, выходящие на перрон в труселях и тапках с бутылкой пиваса, вряд ли бы узнали о Достоевском.
Судя по их лицам, они плохо учились в школе и теперь им приходится заниматься каким-то физическим трудом. Но благодаря школьной программе мы с ними находимся в одной общей системе координат. Все, что сегодня не включено в школьную программу, сгинет бесследно. Поэтому все, что мы хотим спасти, надо в нее включать. Я считаю, что на сегодняшний день программа составлена удовлетворительно. Я бы, конечно, включил «Метро 2033» в школьную программу для шестого класса и «Метро 2035» — для одиннадцатого. И точно знаю, что первая книга уже вошла в программу внешкольного чтения. Так что я на пути.
_Фотографии Игоря Аистова_
