К юбилею Победы: Три миллиарда писем о любви

Всю войну Оля читала чужие письма. Такая у нее была секретная служба. Осведомителя из нее не вышло Ее малая родина — деревня Забошная, что в Армизонском районе. Семеро детей: Оля — старшая. Отец работал счетоводом в колхозе. Дочь окончила в Бердюжье 8 классов, а в девятый не пошла, так как за учебу надо было платить. На семейном совете решили: поедет Оля в Сталинабад, к дяде, который еще при коллективизации крестьянских хозяйств обосновался в Таджикистане. Приняли Ольгу на шелкомотальную фабрику имени Крупской. А когда война началась, поставили хлебные карточки выдавать: своей честностью она многих местных поражала. С другими комсомолками просилась на фронт, даже курсы медсестер в Ташкенте прошла. Правда, перевязок не делала, больше раненую изображала. Ее, как самую маленькую и самую легкую, на носилках носили. В военкомате на Ольгу даже не посмотрели — иди, моя, считай свои карточки. Зато в НКВД приметили ее «положение». И то: в хлебных очередях чего не наговорят. Обо всем и про всех. Но учетчица хлебных карточек эти пересуды не запоминала, а общие отчеты о настроениях в прядильных цехах не устраивали бдительных чекистов. Пытались ей втолковать, что к чему и — рукой махнули: не вышло из нее осведомителя. Зато вышли три постановления Государственного комитета обороны о массовых мобилизациях женщин. И стала Ольга Ефимова контролером 2-й категории отделения ВЦ № 141 40-й армии Воронежского фронта. «Просмотрено военной цензурой» Таким штемпелем помечено всякое почтовое отправление военной поры: письма, открытки, посылки … Только «похоронки» шли мимо ВЦ. Военную цезуру создали 6 июля 1941 года «для гласного политического контроля за почтовой корреспонденцией». На фронте и в тылу. В каждой армии: их 124 — отделение ВЦ, а в нем до 20 контролеров (при управлении фронтов существовали отделы ВЦ). - Ежедневная норма для контролера, — вспоминала Ольга Ефимовна Ефимова, — 600 писем. Разложить их: справа «треугольники», слева — в конвертах. Прочитаешь, тиснешь штемпелем: «просмотрено военной цензурой № 16» — мой личный номер. Работали как автоматы. Армия в наступлении — писем меньше, в обороне — почтовый поток гуще. На 8 марта — самый обвал. Сутками спин не разгибали, чтобы поздравления с фронта женщин в тылу обрадовали. Первую благодарность от Особого отдела НКВД армии я получила в 1943 году за работу перед женским праздником. А вообще-то задача была выявлять изменщиков, дезертиров, паникеров, болтунов… По их письмам составлялись меморандумы и передавались оперуполномоченному НКВД (с апреля 1943-го СМЕРШ — расшифровывается как «смерть шпионам»). Они при каждом отделении ВЦ. Тоже женщины. Заодно и за контролерами наблюдали. Если в письмах содержались сведения о расположении наших войск, то эти строчки замазывались чернилами. Но «высшим пилотажем» контролера ВЦ считалось обнаружение в почтовом потоке агентурного шпионского отправления. За это сразу медаль давали или орден. Выписка из приказа: «Ефимова Ольга служит в отделении ВЦ с августа 1942 года. Работу освоила. За выявление документа с признаками агентурной связи награждена медалью «За боевые заслуги». Достойна присвоения звания «старшина специальной службы». Знала по письмам войну и любовь Контролеры В Ц просматривали только фронтовые письма. Обратную почту контролировали тыловые ВЦ. О чем писали с фронта? Ольга Ефимовна на этот вопрос улыбалась: - О любви. Правда-правда… В каждом письме «милая, родная, любимая». И если кто Сталина ругал или советскую власть, то все равно в последних строках: «люблю, целую, жди…» В военных письмах прощались все мирные обиды и ссоры: «когда вернусь, то грубого слова не услышишь…» Мы некоторые письма украдкой для себя переписывали… Самые нежные и ласковые. Или те, что в стихах… Тогда вошла в моду заочная переписка. Я по почерку знала всех кавалеров почтовой любви. Переживала за них. Плакала даже, если такая переписка прерывалась: значит, убит или ранен. Зато столько радости, когда придет на контроль письмо, написанное знакомым почерком. Жив! Возвратился из госпиталя в родную часть. Сама только домой писала. Маме. И с отцом переписывалась. По времени прохождения его писем и по другим специальным признакам «вычислила»: мы на одном фронте — Воронежском. Он воевал в соседней 38-й армии. И тоже чувствовал — дочь рядом. Мечтал — увидеться бы! А мне категорически было запрещено упоминать о месте и характере службы: контролеры ВЦ считались ценными «языками» для немецких поисковых разведывательных групп. Так и не встретились — погиб отец 28 февраля 1943 года. Тогда часть армии нашего фронта после неудачного сражения за Харьков попала в окружение. И контролеры отделения ВЦ № 144 едва не оказались в плену. При отступлении войск, похожем на бегство, их оставили в крайнем доме села. На ночь они легли не раздеваясь. - Слышим, ворота скрипнули. В щели ставен видим: трое в маскхалатах скользнули во двор. Прижались мы к стенам: на всех одна винтовка и два пистолета. Сноха хозяина дома прокралась к нам, шепчет: «Немцы! Спать устраиваются. Утром уйдут, а вы — тихо!» Не выдали нас (село раньше было под оккупацией). А на следующий день за нами прислали машину, выскочили из окружения. Хозяйство в отделении ВЦ нехитрое: вместе с личными вещами в кузове полуторки помещалось. Контролерам называли место очередной дислокации и — вперед. На «большак» — голосовать. Или пешим маршем. На запад. Так дошли — через Украину, Румынию, Венгрию, Австрию — до Праги! «Шпрехен зи дойч?» Постановлением СНК СССР от 10 ноября 1945 года военную цензуру упразднили. Везде, кроме оккупированных территорий. Способность Ольги к немецкому языку оценили, присвоили ей звание младшего лейтенанта и зачислили на курсы военных переводчиков в Потсдаме. Единственную с восьмилеткой, у других курсантов образование — не ниже среднего. Из аттестации: «За время учебы показала хорошие способности. Выпускные экзамены выдержала в сентябре 1948 года на «отлично». Рекомендуется в качестве переводчика в …» Тогда же пришла к Ольге любовь. Но не такая, как в чужих письмах. Другая, горькая. Ее первый мужчина, боевой лейтенант, испугался, когда понял, что за долгую и кровавую войну девушка знала о любви лишь из почтовых романов. Поэтому выбрал простые и более понятные ему отношения с официанткой из офицерской столовой. И служба на новом месте у молодой переводчицы не складывалась. В ее обязанности входило сопровождение седого и грозного начальника оперсектора МГБ земли Бранденбург по публичным домам, основными клиентами которых были победители. Немецких женщин толкала на панель послевоенная нужда. На допросах они жаловались переводчице: нечем кормить детей. - Проститутки плачут, и я в слезах. А начальство недовольно — больно жалостлива. От участия в допросах меня отстранили и перевели на контроль военной корреспонденции. В мае 1949 года родилась дочь Нина. Когда мать на службе, за ребенком присматривала немка Катарина, чей сын находился в Сибири, в плену. После образования Германской Демократической Республики советские гарнизоны превратились в запретные зоны. Контакты с населением ограничивались. Дочь стала помехой в секретной службе. Ольгу откомандировали в Тюменское управление МГБ, а в марте 1954 года уволили в запас. К тому времени Нина умерла от дифтерии. Ольга работала в школьных библиотеках. Вышла замуж, родила троих детей, внук окончил политех в Екатеринбурге, внучка — нефтегаз в Тюмени. Удостоверение участницы Великой Отечественной войны Ольга Ефимовна получила только в мае 1979 года. В военкомате не было о ней сведений. КГБ забыл. Сама никому не рассказывала о своей службе, считала ее секретной. Знала ли единственная в Тюмени контролер ВЦ, сколько писем за войну было просмотрено военной цензурой? Знала. Им говорили. Почти три миллиарда!