Тюменский краевед по крупицам восстанавливает память о своем отце.
Упорству краеведа Владимира Калининского можно позавидовать. Вот уже 11 лет он собирает по архивам информацию о своем отце-фронтовике. Радуется каждой новой подробности или дате. Тюменец даже не предполагал, что это будет так сложно и в то же время так захватывающе. Владимир Васильевич живет в Борках и за свою жизнь собрал множество воспоминаний ветеранов из родного села. А вот про отца, который, как оказалось, официально считался пропавшим без вести, еще не написал ни строчки.
Дело отца съели крысы
«Я родился в 1956 году, когда отцу было 46 лет. Он, конечно, же берег меня, маленького, и о войне практически ничего не рассказывал, — признается Владимир Васильевич. — Да и мы тогда особо не спрашивали. Так, в общем: „Ты на войне был?“ — „Был“. — „Из пушки стрелял?“ — „Стрелял“. Помню следы от ран на его теле, видел, когда в баню ходили. Нога была вся в рваных шрамах. Я уже потом от старшей сестры узнал, что отец в плен попал. Бежал вместе с группой бойцов, но первый раз — неудачно. Одного из пленных на его глазах собаки разорвали. Отца покусали. Слышал еще краем уха, что до войны у отца была другая семья».
_Василий Калининский с женой Раисой и детьми_
Отец Владимира, Василий Калининский, родился 12 апреля 1910 года в деревне Пиманово Никольского района Вологодской области. Владимир Васильевич написал в Подольский архив Минобороны пять писем. В ответ приходили отписки. Как оказалось, имени и места рождения недостаточно: личные дела на рядовых и сержантский состав в годы Великой Отечественной войны не заводились — только на офицеров.
Нужно знать номер полка и дивизии. Еще нужно сообщить, какая именно дивизия — стрелковая, танковая.
«Знал бы, из какого военкомата отец призывался на фронт, обратился бы туда, — поясняет Владимир Васильевич. — Можно было бы обратиться в военкомат Никольского района, но такого района в Вологодской области уже давно нет. Сходил в Тюменский районный военкомат, в котором мой отец стоял на учете, получал там юбилейные медали. Думаю: „Может, там что узнаю“. Это старинный дом — ул. Ленина, 5, бывшее Николаевское училище. Взял свой паспорт. Сотрудница поискала, ничего не нашла. Могла бы, конечно, и промолчать, но мне она тогда заявила, мол, дело вашего отца крысы съели. Пояснила, что в годы войны бумагу склеивали клейстером из картофеля. Возмущенный, иду к начальнику: как так, ветеран войны прожил в Борках 31 год, а о нем в военкомате ни слова. Так и не смогли ничего найти!».
Еще одна ниточка, за которую можно было бы потянуть, сразу оборвалась — есть закон, которым уже много лет руководствуются все госархивы. Доступ к документам, даже если нужно что-то узнать из истории своей семьи, возможен только через 75 лет. Например, если нужно получить информацию по подворным спискам в 1945 году, то на запрос ответят отказом. Сейчас открыт доступ только к документам 1944 года и более ранним.
_Василий и Раиса Калининские с внуком Сергеем_
«Вообще непонятно, для чего нужно это ограничение, — говорит краевед. — То же самое с архивами ФСБ и МВД. Вас к ним не допустят, если они касаются истории до 75 лет. Вы не узнаете, где ваш родственник отбывал ссылку. По раскулаченным еще хуже. Их ссылали без суда и следствия по постановлению Совета народных коммиссаров, не оформляли никаких уголовных дел. Значит, архивное дело не заводилось. Только с 1947 года начали уголовные дела возбуждать. Давно уже пора приоткрыть завесу тайны, совершенно никому непонятной. До сих пор в Тюменской области у меня нет ни одной зацепки».
Пропавший без вести
Еще одна проблема — в Подольский архив Минобороны каждый гражданин может обратиться лишь один раз в жизни. Этим шансом Владимир Васильевич уже воспользовался, когда еще только начинал поиски. На новый запрос придет отказ. Приходилось выкручиваться.
«В 2010 году пишу письмо президенту России, тогда еще Дмитрию Медведеву. — рассказывает Владимир Васильевич. — „Прошу вас вмешаться в судьбу ветерана Великой Отечественной войны и отдать ему последний долг… Пожалуйста, помогите! Возьмите решение этого вопроса под личный контроль!“. Из канцелярии президента отправили запрос в архив Минобороны. Оттуда приходит ответ. И это уже не отписка! Из письма я узнаю, что мой отец родом из Вологодской области — все верно, его жена — Анна Николаевна Калининская, а вот это для меня было открытием! Но призывался отец в армию не из Никольского района, как я предполагал ранее, а из Великого Устюга. Вот и очередная зацепка! Они, оказывается, перед войной переехали по месту жительства жены. Но при этом мне сообщают, что мой отец — на секундочку! — считается пропавшим без вести с октября 1941 года. Вот так поворот! У нас в семье было девять детей, все родились после войны, до совершеннолетия дожили лишь шестеро. Отец умер в 1976 году. Ошибки быть не может, так как фамилия довольно редкая».
Владимиру Васильевичу пришлось дважды отправлять письма в Минобороны, чтобы добиться изъятия фамилии отца из списков безвозвратных потерь. Последним аргументом стала заверенная печатью Борковского сельсовета копия свидетельства о смерти Василия Константиновича Калининского, датированная 1976 годом.
Очередное письмо Владимир Васильевич отправил в военкомат Великого Устюга. Приходит ответ: «По данным архива военкомата, ваш отец, Калининский Василий Константинович, был призван в армию в 1938 — 1939 годах». Как раз в это время к Советскому Союзу присоединили Прибалтийские республики. В эти же годы Красная армия участвовала в присоединении Западной Украины и Западной Белоруссии.
В военкомате Великого Устюга тюменцу также сообщили, что его отец был ранен 8 августа 1941 (по другим данным — 9 августа). Позже Владимир Васильевич узнал из очередного ответа из Подольского архива номер части, в которой воевал его отец: 42-й стрелковый полк 180-й стрелковой дивизии, сформированной в 1940 году, после присоединения Эстонии к Советскому Союзу. Как раз в те дни эта дивизия с боями отходила от Старой Руссы.
«Отцу и его однополчанам приходилось воевать в очень тяжелых условиях, — поясняет краевед. — В состав дивизии входили эстонцы, а они, как известно, массово сдавались немцам, воевать было некому, поэтому и отступали наши войска, несли большие потери, их окружали, брали в плен. Попал в плен и мой отец. Их не успели переправить в концлагерь, поэтому ему удалось бежать, хоть и не сразу».
После ранения Василий Калининский находился в госпитале № 1511 в Барнауле. Из архива прислали копию справки о болезни от 20 января 1942 года и заключение — признан негодным к военной службе, инвалид второй группы. Сохранилась еще одна справка — из Санкт-Петербургского военно-медицинского архива, тоже с историей болезни. А на документе из госпиталя, как невероятный подарок для семейного архива, — фотография Василия Константиновича, датированная 1942 годом.
«Как получил это письмо, спросил у мамы про инвалидность отца, — говорит краевед. — А она даже не знала об этом! Помню, у отца проблемы с рукой были, не мог поднять бревно, доски тяжелые — мы ему всегда помогали. Он рассказывал, что когда лежал в полевом госпитале, их разбомбили и он там потерял красноармейскую книжку (медсанбат относился к другой воинской части, видимо, поэтому его и посчитали пропавшим без вести). Это было 9 августа 1941 года. Отец был ранен разрывом снаряда. А после войны ему выдали незаполненный военный билет: ни номера части, в которой воевал, ничего».
Позже сыну фронтовика попал в руки один секретный документ, датированный 1947 годом. В нем Великоустюгский райвоенкомат посылает в Москву депешу по розыску военнослужащих, не вернувшихся домой.
В списке разыскиваемых — фамилия Василия Калининского. Его посчитали пропавшим без вести, потому что он не вернулся домой после госпиталя. Почему отец не вернулся домой, можно только предположить. Как раз в январе 1942 года под Москвой шли бои, а Вологодская область была совсем рядом.
«Долгое время отца официально считали пропавшим без вести, поэтому в 1994 году его внесли в Книгу памяти Вологодской области, — сетует Владимир Васильевич. — Оставалось еще не ясным, почему отец не стал возвращаться домой, а осел в Сибири. Он был хорошим сапожником, во время войны ходил по деревням, чинил людям обувь. В деревне Шешуково (сейчас ее уже нет в Тюменском районе) познакомился с моей мамой, сшил ей шикарные сапоги. Очаровал ее, хотя был на 13 лет старше. Конечно, мы ничего не знали о первой семье отца, даже не догадывались».
История еще не кончилась
Найти архивный документ, в котором значится имя первой жены Василия Константиновича, помог случай. Владимиру Васильевичу написала письмо жительница поселка Коммунар Исетского района Надежда Вешкурцева. Она ищет своего дядю: у него точно такая же фамилия — Калининский. Увидев фамилию тюменского краеведа в газете, очень обрадовалась — решила, что, возможно, он является ее родственником.
Владимир Калининский сам приехал в поселок, встретился с Надеждой Николаевной. Выяснили, что они не родственники, но оказалось, что у сельчанки живет родня в Великом Устюге: сноха Мария Калининская и ее дочь Татьяна Шарова. Через них решили узнать судьбу первой жены отца.
Марию Витальевну и Татьяну Васильевну Владимир Васильевич называет не иначе как волонтерами Победы. Они оказались очень отзывчивыми и грамотными в проведении поисковых работ: в отделе соцобеспечения Великого Устюга они нашли карточку, какие оформляли на обеспечение семей военнослужащих. Карточка на имя Анны Николаевны Калининской, первой жены отца Владимира Калининского. У них, оказывается, было двое дочерей — Зоя и Галина, родились в 1935-м и 1938-м.
Позже выяснилось, что еще до наступления немцев на Москву Анну с детьми эвакуировали в Сталинград. Но там, к сожалению, их следы теряются. Во время обороны города на правом берегу Волги, по данным историков, погибли около миллиона мирных жителей.
«Я больше чем уверен, что еще во время войны мой отец искал свою первую жену и детей, приезжал в Великий Устюг, но не смог их найти, — говорит Владимир Васильевич. — Отца ведь выписали из госпиталя в 1942 году, а женился он лишь в 1944 году. Моя мама призналась потом, что отец отправлял запросы в Сталинград, долго не мог успокоиться».
Эта история еще не закончилась. Владимир Васильевич намерен восстановить память о своем отце, который прожил в Тюменском районе 31 год, а о нем ни осталось ни одной строчки в доступных архивах. Есть только имя на мемориале в Борках.
_Фото из архива семьи ветерана_
