Продолжительность жизни человека обусловлена генами и обстоятельствами. А что "ставит на место" биографические рамки деревням? Почему одни из них живут и процветают, другие постепенно хиреют, ветшая вековыми домами и разрастаясь погостами?
Вопреки нашим предположениям название деревни никакого отношения к революционным событиям начала двадцатого века не имеет — Комиссарская значится еще в документах переписи 1897 года. Как следует из исторической справки, выданной нам в сельской администрации, тогда в ней числилось 79 дворов, 347 душ обоего полу.Экспедиция «Глубинка»Продолжительность жизни человека обусловлена генами и обстоятельствами. А что «ставит на место» биографические рамки деревням? Почему одни из них живут и процветают, другие постепенно хиреют, ветшая вековыми домами и разрастаясь погостами? Ответ на этот вопрос журналисты «Тюменских известий» взялись искать, отправляясь в небольшие экспедиции вместе со своими коллегами из районных газет. Первой приоткрыть свои тайны бытия согласилась деревня Комиссарово, что входит во владения Колесниковской сельской администрации Заводоуковского городского округа.С памятью о ГерасимеИмя своё деревня получила всё же от комиссара — так, по Далю, обозначалась «должность, звание заведующего припасами; смотритель, пристав; приказчик». Как сообщает «Википедия», «особенно много комиссаров было при Петре I; комиссары были при сенате, комиссарам поручалось управление казёнными заводами и прочее». А местная память утверждает: жизнь Комиссарской дали казаки. Знакомство с жителями Комиссарово неожиданно началось в Тюмени. Среди наших знакомых оказались потомки Герасима Долговых — крепкого хозяина, двухэтажный дом которого, слышали его правнуки, был в деревне самым большим. Работал Герасим от зари до зари, имел работников. Состояние нажил хорошее — в случае недорода обещал всю деревню три года кормить, гласит семейная легенда. При советской власти Герасим попал в молох страстной борьбы с кулаками и был сослан с женой в Биробиджан, откуда уже не вернулся. Одну из его дочерей, Федору, от знакомства с будущей Еврейской автономной областью спас Григорий Обезьянин из соседнего Киселёво, за которого она вышла замуж. Был Григорий из бедняков, что оказалось тогда надежнее крепкого дома и полных зерна амбаров. С ним-то Федора и уехала из деревни навсегда. Следов Герасима Долговых мы не обнаружили. Его дом давно разрушен, старожилы, с которыми удалось встретиться, ни его, ни Федору не вспомнили. Но внуки Герасима рассказывают о нем своим детям, а те — своим. Внуки Федоры и Григория живут теперь в Тюмени, помнят о комиссаровском прошлом своего рода. В здешнем клубе висят фотографии участников Великой Отечественной войны — живых-то фронтовиков не осталось, среди них фамилия Долговых встречается так же часто, как Исаковы. Не исключено, что потомки Герасима куда богаче родней, чем они до сих пор считали.Уходящая в прошлое— В Комиссарово красиво в любое время года. Я там с сыном зимой на лыжах катаюсь, — создает нам впечатление глава Колесниковской сельской администрации Руслан Бетхаметов. — Там бор, река, впрочем, сейчас все сами увидите… Ехать нам от «столицы» 13 километров. В распутицу это не километры, а та самая чёртова дюжина. Но мы катимся среди белых сугробов по гладкой дороге и узнаем, что в здешних лесах есть косули, кабаны, волки, зайцы, лисы… Следы рыжих и длинноухих на местных огородах не такая уж редкость — голод зимой заставляет их искать пропитание возле людей… Улица тянется параллельно скрытой подо льдом речке Емуртле — маленькой, воробей перепрыгнет, но плодовитой — рыбакам едва хватает размаха рук, чтоб обрисовать тех щук, что скрываются в тихих заводях. Первое впечатление: дома живые встречаются куда реже, чем брошенные. Статистика сегодняшнего дня — из арифметики первых дней обучения в школе: в 2009 году здесь жили 78 человек, двое выписались, двое умерли. По сведениям 1915 года, Комиссарская была куда населенней, в 70 дворах числилось 280 мужчин и 286 женщин. Комиссарово старше своей «столицы» Колесниково. Но там жизнь бьет ключом: есть детский сад, средняя школа, несколько предприятий. Да и к райцентру, большой дороге — федеральной трассе Тюмень — Омск село ближе. Сельский глава считает, что свою роль сыграл православный приход, он и позволил расстроиться территории. Деревянные свидетели человеческих судеб смотрят на нас из-за сугробов переплетами окон, где каждая стеклина чуть больше ладошки. Домам не меньше сотни лет, а на рухлядь они не похожи — комиссаровские знали, где и какое дерево рубить, когда стройку начинать. Конечно, новым хозяевам, если таковые объявятся, подправить кое-что придется, не без этого. Большинство избушек не бесхозные, кому-то приписаны — детям, внукам тех, кто их согревал своим теплом. Летом многие оживают голосами дачников. В дома, где прошло их детство, бывшие жители привозят своих ребятишек — на укрепление здоровья, да доставляют своих стариков, которые с наступлением солнечных дней возвращаются сюда подышать чистейшим здешним воздухом — в городских квартирах им становится невмоготу.Центр мирозданьяЕдинственное каменное здание здесь — маленький домик с подслеповатыми окнами-амбразурами, прикрытыми коваными решетками. Когда-то это был склад. Теперь — магазин, центр местного мирозданья, нет дома, из которого не протоптали бы сюда тропку. С началом года многие стежки-дорожки стали совсем несмелыми — здешний лесхоз, в котором несколько местных жителей исправно получали зарплату, настигла реорганизация, и перед Новым годом всех уволили. В марте лесхоз обещает возобновить свою деятельность, только привлекать рабсилу будут теперь по краткосрочным договорам.- Это значит, что никаких социальных гарантий у людей не будет, — говорит заглянувший в магазин безработный Николай Ноздрин, местный староста «на общественных началах», через него Руслан Бетхаметов связь с деревней держит. — Живя в Комиссарово, найти работу почти невозможно. Мне предлагали службу охранником, но надо ездить далеко, вся та зарплата на бензин и уйдет. Без работы деревня теряет всякие перспективы — до федеральной трассы отсюда 30 километров, а до Заводоуковска, где есть хоть какие-то предприятия, и того больше. Одна молодая семья уехала совсем недавно — без зарплаты как жить… 79-летняя Лидия Долговых сетует: пенсионерам еще куда ни шло — пенсию платят, а молодежи-то, да с детьми, без работы не прожить. Здешний продавец Любовь Добрынина закрытие лесхоза ощущает каждый день: и без того небогатый деревенский народ совсем перестал ходить в магазин — в день, бывает, только 800 рублей и наторговывает. По прикидкам продавца, чтоб нормально жить, не влезая в долг к магазину, надо человеку не меньше десяти тысяч в месяц, а у кого тут такие деньги? В деревенском магазине цены — как в Тюмени. Многие берут продукты «под запись», сведения о долгах хранит школьная тетрадка в клеточку.- Получит деревня пенсию — идут ко мне покупатели с рюкзаками да сумками, — рассказывает Любовь Петровна. — Наберут разом, старый долг — у кого есть — закроют, а потом только за хлебом и приходят.Евдокия Андреевна, 101 года от родуБольше всех о деревне Комиссарской знает, наверное, Евдокия Рыжкова, которая через несколько дней отметит свой 102-й день рождения. Знать-то знает, только уже мало что рассказывает: не память ее подводит, а слух, 79-летняя дочь Лидия Долговых с трудом может докричаться до матери сквозь толщу десятилетий. Про жизнь деревни баба Дуня сообщила лишь, что раньше Комиссарская была большая, хорошая, с двумя магазинами. И про свою жизнь сказала немногим больше — ничего хорошего в ней, мол, не видела, работала до упаду, мужа Александра на фронт проводила — навсегда, трех деток маленькими схоронила.- Как начну про свою жись думать, так всё выворачивается, — бабушка Евдокия выбрасывает вперед скрюченные пальцы, словно демонстрирует, как при воспоминаниях рвется её настрадавшаяся душа, и плачет. — Не я живу, то горе моё. В войну всю мужскую работу делали. Муку в мешках на быках возили. Станем разгружать — бабы да ребятишки. Те зубами мешки тянут-тянут, да бросят. Мы свои выпростаем, а потом за ребятишками подберем. Зерно убирали — государству сдавали, ни одного зернышка не оставалось. Дочь подхватывает: — Чтоб прокормиться, картошку садили. Огород она ночью копала, днем-то в колхозе, она рослая была, крепкая, на самую тяжелую работу и ставили. Грамоты не знает, в детстве, рассказывает, сильно хотела учиться, да мать не пустила: прясть, мол, надо, какая школа. В прошлом году бабушка Евдокия спросила, сколько ей лет. Узнав, что 101, засомневалась до такой степени, что сон про это увидела. Утром рассказала дочери, что пришел к ней старший брат и говорит: «Кто тебе, пустоголовой, такие метрики дал? Я старше тебя, да мне 86 лет, а тебе что-то много насчитали».Лидия Федоровна, видимо, не в первый раз, удивляется, как при таких трудностях — «ведь она свету белого не видела» — ее мать столь долгую жизнь живет. Самая старшая она теперь в Комиссарово, еще одна старушка — Федосья — умерла, дожив до 97… Это моя первая встреча с человеком столь почтенного возраста. Так о многом хотелось у нее спросить — кажется, Евдокия Андреевна должна знать о жизни нечто такое, что другим неведомо, — ведь она далека от суеты каждодневного бытия. Но у моей собеседницы своя планида. Даже и расслышав вопрос, она порой говорит совсем о другом. Возможно, более важном. Мы прощаемся. Долго держу в своих руках сухонькие руки бабушки Евдокии, стараясь запомнить ощущения: моя родная бабушка, у которой были такие же покореженные трудом и временем пальцы, — одного с ней поколения.МатвеевыПродавец Любовь Добрынина рушит все наши представления о сытой деревенской жизни, скот тут уже единицы держат, молоко купить можно только у переселенца из Казахстана Матвеева. Идем к дому Владимира Матвеева, бывшего инженера-теплотехника. Его здесь считают фермером. Повод для этого есть — Владимир с Тамарой держат 30 голов крупного рогатого скота, сдали в прошлом году только за десять месяцев 26 тысяч литров молока, сколько продали частникам — никто не считал. Отличились на весь Заводоуковский городской округ (согласно административному делению бывший Заводоуковский — сугубо сельский — район неожиданно стал городским), премию получили за свой труд. Стайку для коров построили сами — из чего было. Теперь надеются выйти на новый уровень. Глава сельской администрации помогает им оформлять документы на получение финансирования по губернаторской программе — 13 миллионов ждут Матвеевы на мини-ферму.День у Тамары с Владимиром начинается в пять утра, работы хватает до самого вечера. Им ни выходных не положено, ни отпусков, ни даже больничных — скотину кормить и обихаживать надо. Но не жалуются, трагедии в этом не видят, считая делом обычным. «В деревне иначе нельзя, — говорит Тамара и убирает в карман коробку с диклофенаком, отцу дети из Заводоуковска отправили с оказией. — Жить-то надо, а работать негде, вот и развели скот». Родительская ферма взрослым уже детям помогает, позволила им дома построить. Только селиться в Комиссарово молодое поколение Матвеевых не стало. Мать объяснила их выбор просто: «Дети в городе, они работают, им стаж нужен, здесь какой стаж».Примеру Матвеевых не следуют не только их дети. Никто из односельчан не хочет взвалить на себя такой воз забот. Старикам такое дело, само собой, не по силам, но местный староста утверждает: около трети населения — люди трудоспособного возраста, однако скот заводить не спешат. У другого местного жителя — Владимира Широкова, на сей счет свое мнение: жили, мол, хорошо, зарабатывали деньги, на них и покупали все, что нужно. А со скотом домашним забот много. Он знает, о чем говорит, — во дворе у Владимира Алексеевича коровы, бык, овечки…Давно задуманная жизнь…Его нельзя не заметить: на взгорке, при въезде в деревню, брусовой дом под солнцем, словно постовой, встречает въезжающих в старинное село. В этом «этнографическом музее», где врастают в землю раскрашенные узорами наличников, коваными навесами дома, амбары, баньки конца XIX — начала XX века, жилье Широковых смотрится, как рекламная картинка. Они переехали сюда из Заводоуковска. Врачи порекомендовали бульдозеристу Владимиру Алексеевичу легкий труд. Семья и перебрались ближе к природе. Тут «легкотрудник» Широков практически в одиночку и построил прекрасный дом. В помощниках — жена Ольга, иногда братья и железный друг трактор. На улице мороз, а у них тепло и тот самый уют, когда вошедший сразу проникается доверием к хозяевам. Разговор течет спокойно, как у давних знакомых. Когда супругу порекомендовали сменить работу, Ольга переезда не испугалась, она, не знавшая до того деревенской жизни, хотела жить на земле, мечтая о своем огороде, живности во дворе. В первую же весну на старенькой усадьбе посадили картошку, овощи, зелень. Заселили стайку. И пришёл день, когда накрыли стол блюдами не из магазинных продуктов, а из огородных даров… Мечта становилась жизнью. Широковы не считают, что кто-то им что-то должен. Чтобы малышке Лизе было не скучно, отец смастерил для нее горку рядом с домом, взялся из снега запутывать лабиринт — за этой работой его и застали приезжие журналисты. Скатившись с горки, Лиза пробегала по лабиринту, словно проверяя ширину ходов, и торопилась на горку, где поджидала ее мама. Своей компании у девочки нет, дети в Комиссарово — редкость, поэтому у Лизы в друзьях мама с папой да старшая сестра Екатерина, которая уже строит свою взрослую жизнь в Заводоуковске. Оторванными от жизни и цивилизации они себя не чувствуют. В доме — вода, отопление, спутниковое телевидение, компьютер, телефон. Хочется, чтобы был Интернет, устойчивая сотовая связь. За огородом — бор с грибами-ягодами, если не лениться — и себе заготовить можно, и денег на этом заработать. Когда надо в город, садятся в «Ниву» — и поехали. Глава семьи остался с закрытием лесхоза без работы, но это его не пугает. В этом году Лиза в школу пойдет, будет вместе с другими детьми в Колесниковскую школу ездить. Захочет Екатерина из города вернуться, для нее старенький домик есть, в котором они здешнюю жизнь начинали. Владимир с Ольгой говорят, что ни при каких условиях уезжать отсюда не собираются.- Мы живём той жизнью, которую задумали… — говорит Владимир, а Ольга добавляет: — Нельзя сказать, что больше нам ничего не нужно, всегда можно что-то, да улучшить. Сад вот ждёт нас. Начало есть — яблони, груша, кустарники… Сад — это целое искусство. Опять же работа на несколько лет… Ольга Чухачева Фото Сергея Киселева
