Мы геном человека расшифровали. А это, я вам скажу, великое достижение. Сейчас идет интересное время - биотехнологии, нанотехнологии и прочее.
Российский ученый, физик, доктор Социалистического труда, секретарь Общественной палаты России, президент Российского научного центра «Курчатовский институт», лауреат Государственной премии СССР и Ленинской премии Евгений Велихов два дня гостил в Салехарде в качестве председателя международной конференции геофизиков. Однажды вечером после длинного трудового дня академик согласился ответить на наши вопросы.Евгений Павлович, ваша научная и общественная карьера началась довольно рано и весьма успешно. В тридцать девять лет вы стали академиком. Вы довольны тем, что уже успели сделать на научном и общественно-политическом поприще?— В общем, да. Я закончил прекрасный физический факультет Московского государственного университета. По окончании направили на работу в Курчатовский институт. Отсюда всё и пошло. Докторскую и кандидатскую защитил в один заход. Но это всё, так сказать, личное. Куда интереснее, что мы с коллегами сделали за эти годы. Ведь были серьезные прорывы. И неудачи, конечно, тоже были. Не ошибается тот, кто не работает.Чернобыльская катастрофа каким-то образом повлияла на вашу жизнь и работу? Ведь вы буквально сразу оказались на месте трагедии.— Вообще-то, я попал в Чернобыль почти случайно. Американский физик из Принстона, мой давний знакомый, сразу после аварии дал мне телеграмму — писал, что облученным детям надо давать йод в таблетках. Я с этой телеграммой пришел на заседание правительства, оттуда меня и направили в Чернобыль. На четвертый день я приехал. Жена ничего не поняла, я обещал вернуться через три дня. Звонить по телефону оттуда запрещалось, поэтому я не мог предупредить, что задерживаюсь. Задержался на целый месяц.Курчатовский институт руководил созданием аналогичных чернобыльскому реакторов. Как вы полагаете, в чем основная причина аварии?— Одна из главных причин — плохой организационный уровень для эксплуатации оборудования такого масштаба. Вообще на уровне страны плохой уровень. Произошел ряд совпадений, набор ошибок. Наверное, тогдашняя наука оказалась слишком самонадеянной, если можно так выразиться. Не рассчитали. Сейчас строятся такие атомные реакторы, с которыми ничего подобного не может произойти.А сегодняшняя наука какова? Она не самонадеянна?— Думаю, как раз наоборот. Она боязлива и осторожна. Сейчас, к сожалению, работает много факторов, обескровливающих российскую науку. Прежде всего, финансирование. Ведь это отражается буквально на самочувствии ученых. Взять ту же зарплату — фактически прожить на нее одну человек не в состоянии. Многие сотрудники бывают в заграничных командировках, это прибавка к окладу. Все, как правило, имеют дополнительный заработок. С одной стороны, это грустно. Но лучше уж пусть подрабатывают, чем уезжают совсем.Многие уехали?— Не очень. Хорошие ребята, болеют душой за страну, за отечественную науку. Но, что скрывать, масса сотрудников работает за рубежом по контрактам.Молодежь сегодня идет в науку?— Приток значительно уменьшился. Как правило, подающие надежды молодые люди сразу стараются найти работу за рубежом. Хотя, признаться, сейчас уже ситуация выравнивается. Пошло финансирование науки, содействие научным учреждениям. Вот девяностые годы — это была катастрофа, их мы пережили с трудом. В СССР работа была организована. Академия наук отвечала за всю науку в стране — и прикладную, и фундаментальную. А сейчас важен коммерческий успех. Ну какой коммерческий успех может быть у атомной отрасли, как вы полагаете? Потому мы и изобретаем новые формы работы. Чтобы не ставить науку на колени перед бизнесом, финансами и так далее. Причем, я бы сформулировал задачу сегодняшней науки так — с ее помощью надо модернизировать экономику страны, внедрить научные исследования туда, где они дадут наибольший результат.А кто против этого?— Никто конкретно и все сразу. Надо комплексно действовать. Надо сделать так, чтобы молодежь шла в науку. Надо вообще престиж научных открытий повышать. А иначе телевидение нас превратит неизвестно во что. Посмотрите сами: единицы знают о научных открытиях Перельмана, а знаменит он лишь тем, что отказался от миллионной премии. Человеческая голова, мозг — это удивительный сосуд. Мы же его всякой дрянью заполняем.Евгений Павлович, ну согласитесь, что количество важных открытий за последнее время сократилось в разы. Это потому что всё уже открыто? Или наука действительно застоялась, замерла?— С одной стороны, вы правы. Вторую теорию относительности уже не изобрести. Но открытия — может быть, более конкретные, прикладные — есть, и их достаточно. Мы геном человека расшифровали. А это, я вам скажу, великое достижение. Сейчас идет интересное время — биотехнологии, нанотехнологии и прочее. Подождем, у нас еще очень смелые открытия впереди.Беседовала Олеся Литовских, ИА «Север-Пресс».
